Андрей Битов - Нулевой том (сборник)

Работать очень не хотелось. Так всегда после перекура. Всем телом чувствуешь: наработался, хватит.

– Всегда раскопают какую-нибудь работу, даже если ее и нет, – по-работяжьи буркнул Кирюша.

– Это ты точно, – сказал Коля. – Ну, да мы быстренько это все перекидаем. Ты иди туда. Я тебя нагоню: мне за лопатой вернуться надо.

Кирюша подобрал свою лопату и, опять же ощущая себя работягой, вразвалочку, с ленцой пошел вперед. Подошел к указанной куче. Ткнул в нее лопату. И опять почувствовал боль в ладонях. «До чего же неохота…» Вяло кинул две лопаты. Тут раздался свисток. Значит, сейчас состав подадут вперед. Кирюша вспомнил наставления мастера быть осторожным и в данном случае выполнил его с наслаждением: разогнулся и отбросил лопату в сторону…

Но это один миг: состав продвинулся на вагон вперед и остановился. Снова берись за лопату…

«Что же я – один буду грузить? – думал Кирюша. Ему было лень, а мысли все были услужливые, удобные, податливые. Такие появляются иногда. Они одобряют тебя, уступают тебе, подлизываются. – Нашли негра! – думал Кирюша. – Коля не работает – и я не буду».

Кирюша по-особому, по-работяжьи, присел на лопату, вытянул ноги.

«Так-то оно лучше, – симпатично думал Кирюша. – Что же я, один работать буду? Травит где-нибудь баланду, а я грузи…»

И Кирюша удовлетворенно потягивался.

Но помимо удобных были и другие мысли: что состав скоро кончится, отползет от 13-го люка, и грузить будет некуда, и задание не будет выполнено, и опять будет зудеть мастер…

«Черт, – думал Кирюша, – что же мне, слушать ругань охота?..» Но работать, да еще одному, очень не хотелось. Недовольный, он неохотно поднялся на ноги и, уже вовсе рассерженный, пошел за Колей.

И действительно, Коля спал совсем неподалеку. Он вытянулся на доске, которую они перед тем приспособили как лавочку для перекура. Вытянулся и спал, покойно и тихо.

«Давит…» – как-то завистливо подумал Кирюша. Очень уж ему представилось, как бы сейчас лечь да вытянуться…

С люка спустился Саня.

– Что скажешь, Кирюша?

– Посмотри… – Кирюша хихикнул, показывая на Колю.

– Да, что-что, а спать он умеет, – сказал Саня. – Как это вас с ним мастер послал, Коля мастера-то вперед пропустил, а сам вернулся и улегся. С тех пор.

И Саня, взяв внизу топор, поднялся обратно на люк.

Кирюша наклонился над Колей.

– Коля!

Тот не отвечал.

«…Да как крепко!» – подумал Кирюша.

– Коля!! – Кирюша взял его за плечи и качнул.

Рот у Коли задергался, скривился, и Коля не то промычал, не то простонал во сне.

– Ну, что ты, Коля?.. Ведь грузить надо. Мастер ругаться будет… – говорил Кирюша, продолжая трясти.

И вдруг осекся. Коля застонал, громко, протяжно, и розовая струйка выползла из угла рта и побежала по скуле.

– Что с тобой?.. – испугался Кирюша и отдернул руку от Колиного плеча.

Коля простонал еще раз. Приоткрыл глаза, мутные, жалобные, и, с трудом двигая синими губами, промычал:

– О-о-о-ой!.. Умираю…

– Да что ты!.. Что с тобой!! – говорил Кирюша, изогнувшись в неестественной позе над Колей и боясь прикоснуться рукой.

– О-о-о-ой!.. Миленькие… О-о-о-ой!.. Родимые…

Кирюша закричал люковым. По-видимому, голос его имел все надлежащие оттенки – они мгновенно подскочили к перилам.

– Что с тобой? – спросил Саня сверху.

– С Колей что-то…

– А, что с ним – спит.

– Да нет, стонет, говорит: умирает.

– Прикидывается, – сказал Саня, направляясь к лестнице.

– Да у него кровь! – крикнул Кирюша.

Люковые слетели вниз.

– Коля! Коля!

Коля только стонал.

Прибежал мастер. Стал спрашивать:

– Что с ним?

Как это случилось?

Когда?

Кто видел?!

Никто не видел. Никто не знал когда. Никто не знал как. Все стояли молча. Кирюша говорил:

– Я там под тринадцатым грузил, смотрю, Коли все нет. Думаю, чего я один буду грузить… Пошел за ним. Вижу, тут лежит. Думаю: спит. Стал будить, а он стонет… И кровь…

Коля простонал и открыл глаза. Узнал мастера.

– Как это тебя? – спросил мастер.

– П-пошел за лопатой… там тесно… состав подали… О-о-о-ой!

– Я думаю, чего я один грузить буду, пошел за ним. А он тут лежит…

Отцепили электровоз. Колю подняли и понесли. По-видимому, это было очень больно.

– О-о-о-ой, родные… о-о-о-ой, миленькие… – стонал Коля. Его положили сзади водителя. Мастер прицепился, стоя на буфере. И все уехали.

– …Стал его будить, а он стонет. И кровь…

– Да… Жаль старика.

– Подумать, не первый год ведь в горе…

Вдали выработки послышался веселый свист. Вот и огонек. Это идет взрывник, свистит и лампой помахивает. Подошел, улыбка от уха до уха.

– Ну, как дела? Как сажа бела? – сказал он и улыбнулся еще шире. – Иду это я, вижу: ваш электровоз катит. Летит как пуля. Коля там на лавочке сидит. А мастер сзади, как лакей… – Взрывник вдруг осекся, посмотрел на всех. – Куда это они его повезли?

– Рожать, – зло сказал Саня.

– Пострадал старик… – сказал другой.

– Как это его? – спросил взрывник.

– Сами не знаем.

– Нас мастер вместе послал, – снова начал Кирюша. – Я туда прошел, начал работать, а Коли нет. Я думаю, чего я один буду работать…

– Я думаю так, – сказал бурильщик Иван, – с той стороны прохода между составом и стенкой нет. А лопата у него там стояла. Он стал протискиваться за лопатой, а состав в этот момент и подали. Ну, его, поди, и развернуло, поперек ребер сдавило…

– А чего ж он не крикнул даже?

– А может, и не смог…

Больше уже не работали. ЧП.

Вернулся мастер. Сказал: ничего не известно. Лицо у мастера было серое и несчастное.

– Надо же… – говорил он, словно самому себе. – Не первый уж год старик в горе… Попался, как новичок. Кто же там ходит! Раз прохода нет? Да когда состав! Да когда трогают!.. Да и зачем ему было лопату там оставлять… Сам и виноват!.. Ты! – закричал он на Кирюшу. – Тоже бросаешь лопату где попало! Отвечай потом за тебя, салага!..

Ровно через час появились начальники. Начальник рудника и представитель горнадзора. В горе они как-то потеряли облик. Выглядели довольно нелепо. Оба, люди на поверхности грозные, здесь выглядели чуждо и нестрашно. Особенно представитель. Впопыхах ему, видно, не смогли найти подходящей спецовки. Значительное его брюхо раздвигало полы брезентухи и выдвигало на поверхность пижаму. Каска сидела крохотным кругляшком на огромной круглой голове, словно была положена. Странным казалось, что она не спадала с такой скользкой на вид поверхности. А вид их обоих, сонный и разгневанный одновременно, тоже был смешон.

Мастер, еще больше посерев, вышел им навстречу.

Начальник и представитель, обширные люди, начали кричать на мастера. Кричали громко, уверенно, деловито, заходясь более от собственных интонаций, чем, казалось, от действительного возмущения. Кричали, что они не позволят, что они выведут на чистую воду, что он, мастер, еще поплатится и наплачется.