Жоржи Амаду - Габриэла, гвоздика и корица

Как же мог Сан-Жоржи остаться равнодушным к такому горю? Он управлял, хорошо ли, плохо ли, судьбами этих земель, ставших теперь зоной какао, испокон веков, ещё со времён капитаний [34] Капитании – первые административные деления колониальной Бразилии. . Первый владелец этой земли, Жоржи ди Фигейреду Коррейя, которому король Португалии подарил в знак дружбы десятки лиг [35] Лига – мера длины в Бразилии, равная 6000 метров. , заросших лесами пау-бразил [36] Пау-бразил – красный сандал, источник ценной древесины, по одной из версий, от него произошло название страны – Бразилия. и заселённых дикарями, не пожелал оставить ради дикой чащобы утехи лиссабонского двора и послал туда наместника, своего испанского кума, как оказалось, на смерть от рук индейцев. Но он посоветовал доверить земли, пожалованные королём, покровительству святого, победителя драконов. Фигейреду Коррейя не поехал в этот далёкий первобытный край, но дал ему имя своего тёзки – Сан-Жоржи.

Таким образом, почти четыреста лет сидящий на коне святой следил с луны [37] Согласно бразильской легенде, Святой Георгий после смерти вознёсся на луну, и в полнолуние там можно увидеть силуэт всадника, поражающего змея. за беспокойной судьбой Сан-Жоржи-дус-Ильеус. Он видел, как индейцы зверски убивали первых поселенцев и как, в свою очередь, те истребляли и порабощали индейцев, видел, как возникали сахарные заводы и кофейные плантации, одни маленькие, другие побольше. Он видел, как эта земля в течение столетий влачила жалкое существование без всяких надежд на будущее. Потом он наблюдал, как появились первые саженцы какао, и приказал кинкажу [38] Кинкажу – животное из семейства енотовых. позаботиться о размножении этих деревьев.

Возможно, он сделал это без определённой цели, только для того, чтобы изменить немного пейзаж, который, должно быть, надоел ему за столько лет. Он и не представлял, что вместе с какао придёт богатство и для земель, которым он покровительствовал, наступит новая эра. Он видел жуткие вещи: люди предавали и убивали друг друга, чтобы завладеть долинами и холмами, реками и горами, выжигали леса и лихорадочно сажали всё новые и новые плантации какао. Он видел, как регион вдруг стал развиваться, как рождались города и посёлки; видел, как в Ильеус пришёл прогресс, а с ним появился епископ, как создавались новые муниципалитеты – Итабуна, Итапира, как строилась монастырская школа для девочек, как пароходы привозили всё новых людей. Он видел такое, что думал: его уже ничем нельзя удивить. Тем не менее он был поражён неожиданным и пылким религиозным рвением полковников, мужланов, не склонных к законности и благочестию, а также безрассудным обетом падре Базилиу Серкейры, человека по натуре невоздержанного и сладострастного, такого сладострастного и невоздержанного, что Святой сомневался, сможет ли он продержаться до конца срока.

Когда процессия вышла на площадь Сан-Себастьян и остановилась перед маленькой белой церковью, когда Глория с улыбкой перекрестилась в своём окне, к которому летели проклятия, когда араб Насиб вышел из своего опустевшего бара, чтобы насладиться зрелищем, тогда-то и свершилось пресловутое чудо. Нет, голубое небо не затянулось чёрными тучами, и дождь не пошёл – наверняка потому, что Святой не хотел срывать шествие. Но на небе, среди бела дня, появилась бледная луна, прекрасно видная, несмотря на ослепительно-яркое солнце. Первым разглядел луну негритёнок Туиска и привлёк к ней внимание своих хозяек – сестёр Дус Рейс, которые шли вместе с другими старыми девами, одетыми во всё чёрное. Экзальтированные старые девы завопили, что свершилось чудо, весть была подхвачена толпой и вскоре распространилась по всему городу. В течение двух дней ни о чём ином не говорили. Сан-Жоржи услышал их молитвы: скоро начнутся дожди.

Действительно, через несколько дней после молебна на небе собрались тучи, и вечером пошёл дождь. Вот только Сан-Жоржи, которого, безусловно, впечатлили бесчисленные мольбы и клятвы, босые ноги сеньор и беспрецедентный обет воздержания, данный отцом Базилиу, перестарался с чудом, теперь дождь и не думал кончаться: сезон дождей длился уже на две недели дольше обычного.

Едва завязавшиеся плоды какао, которые могли погибнуть из-за палящего солнца, прекрасно выросли под дождём в невиданном количестве и теперь снова нуждались в солнце, чтобы окончательно созреть. Если эти непрерывные проливные дожди не прекратятся, плоды сгниют ещё до начала сбора урожая. Теперь полковники опять с ужасом вглядывались в небо, затянутое свинцовыми тучами, из которых не переставая лил дождь, в надежде увидеть спрятавшееся солнце. На алтарях Сан-Жоржи, Сан-Себастьяна, Марии Магдалины и даже в кладбищенской часовне Богородицы-Победительницы жгли свечи. Ещё неделя, ещё десять дней дождей, и весь урожай погибнет – ужасное будущее.

Вот почему в то утро, когда началась эта история, старый помещик, полковник Мануэл Ягуар (прозванный так потому, что его плантации находились у чёрта на куличках, где, как говорили люди и подтверждал он сам, даже бродили ягуары) вышел из дома ещё в потёмках, в четыре часа утра, и увидел чистое, необыкновенно синее небо, каким оно бывает на занимающейся заре, и солнце, радостно поднимавшееся из-за моря. Он воздел руки кверху и воскликнул с огромным облегчением:

– Наконец-то!.. Урожай спасён!

Полковник Мануэл Ягуар поспешил в рыбные ряды по соседству с портом, где ежедневно рано утром вокруг мисок с мингау [39] Мингау – сладкая молочная каша. , которым торговали байянки [40] Байянка – уроженка или жительница штата Баия. , собирались старые друзья. Он знал, что ещё никого там не встретит, ведь он всегда приходит первым, но шёл быстро, будто все его уже ждали, чтобы услышать новость. Благую весть об окончании сезона дождей. Лицо фазендейро сияло счастливой улыбкой.

В этом году урожай обеспечен, он будет больше обычного, рекордный урожай при стабильно высоких ценах на какао. В этом году произойдёт столько социальных и политических событий, очень многое изменится в жизни Ильеуса, очень многие назовут его переломным для региона. Для одних это был год, когда углубили гавань, для других – год политической борьбы между Мундинью Фалканом, экспортёром какао, и полковником Рамиру Бастусом, старым местным царьком. Третьи помнят его как год сенсационного процесса над полковником Жезуину Мендонсой, а кое-кто – как год прибытия первого шведского судна, положившего начало прямому экспорту какао из Ильеуса. Никто, однако, не считает то время невиданного урожая годом любви Насиба и Габриэлы, и даже когда вспоминают перипетии их романа, не осознают, что история этой безумной страсти более, чем какое-либо другое событие, повлияла на жизнь Ильеуса, когда бурный прогресс и новшества цивилизации преображали его облик.