Тихон Чурилин - Тяпкатань, российская комедия (хроника одного города и его народа)

И, се, бысть елеватор 15у вокзала и зажёгся тамо свет дивный горящий само, денно-нощно и бысть железная чегунка 16; машина, и привыкли православные и нету ничево в нашем болоте – только свету больше, да иудеи богаче, да наши храпцы пробогатели.

Тако ста станции Чугунка – Елеватор на линии нашей, узле, Жизнь – Смерть.

И вот, с Тракту на Чугунку, линию-шпалы, с тройки на Паровоз, с амбаров на Елеватор!

Бывало: Малахов подаст, Анделов довезёт, а Гаврило-Рыло доставит на Грязи 17, на Узлавую 18, все с буденцами и колокольцами и колоколами, лихия кони, весёлыи голоса, удалые ямщички! А бывало и замёрзнут в пургу заколдова́нную – ямчик на облучке, седок – в сундучке, а кони на чисто в поле, алилуийаа!!

Бывало, дремлется под песню, чудни́лось и явни́лось у станции на перекладную жжиевайа!!

Песня:

Бывало-бывало – а потом и взорвало – кончился трахт вот: станция, линия, шпалы…

И пошли Чугунки чернеть, искреть, оря, крича, как домовые по ночам в стойлах.

Поехало. И ссыпка – ссыпалась: пропал Хламычь, монах-растрыга, маслак-елдак, пьяница, раб Стуржиных, зазывала-спускала для их, четверыих.

Исчез и Мишь, красноносый акало 19, сын поручика, матершшинник-ругатель, пианица тожь, раб Чудилиных, троих всех – Василисков, Павла и Иянвасильча.

Пропал Петь для Ефимлазрча. Сдунуло и Геть-Метя для Пудельврановых.

Настали Мохвшовичи – и Хуллерврановы.

И встал у Станции на часы – Елеватор в деннощных самосветных огнях. Вавилонстея башня 20.

Начало: на одной стороне глянцевово, типографеи Попова 21, билетца: – Иеремия Авраамович и Берта Львовна Мохвшовичи в день бракосочетания дочери своей, Розы Иеремиевны, с Иосифом Романовичем Хуллерманом, просят Вас на обряд брака, в молитвенный дом на Базарной улице, а затем в Собственный дом на Задней улице 22, № 27, в 8 ч. на чай, бал и вечерний стол.

На обратной:

Их Высокоблагородиям, Господам Чудилиным Василиску Иоановичу, Волександре Васильевне и Тимону Василисковичу, Дворянская ул. собствен. дом № 13/1 марта 27 дня г. Тяпкотянь.

И теперь, се, в шесть часов вечера здание молитвенного дома на Базарной, двор, а там уж болдахин в цветах и зелени и веньчает казённый раввин города Танбова, господин Бланкман, Симеон Августович, пел хор певчих, под управлением господина Копштейна, с участием кантора г. Мессем-Зироты.

На балу играл бальный струнный оркестр из Ельца под управлением г-на Дири-Жора Безбородконзона Ильи Львовича. Танцы всю ночь до утра, до восхода.

На дворе молитвенного дома:

Усто…ст…навливають!! Посмотр… посмотрить: нивест! нивест!!! – Он ничиво, жиних, с бородкой. – Д’ ни с бородкой – с усами! с бородкой – шафир, женин брат! – Вона! Ет’ мы не знаем! мы всеех знаем! Шафир-то с усами, а жаних – с бородой! – Можа – ещщо в юбки, жених? Хы! – См-а… пошли! Пошллл… си.. смотрите!

А шёл особ-парад, древнего вида шевствие, двихался болдахин, подо коим цвела щастием и младостию венчальная пара; их окружала тесная чреда родни и друзей, шевствуя, как б плясали в медленном плыве и вечере, под звонн, певы и ливень младых голосков хора и мочного гласа канторе взивавшего его ввысь вниз – в бок – прям!

– Глянь, жеды т’ жеды, а как б и не жиды! прям! антирес какой! – Антире́еес, ет’ верно! Хуть б и нам. Свадьба богааатая, со всеми причиндалами! – Ну к подвиньсь! уютничек. – Вы ни безобразьте! малмест вам! Ну-ну, можь хошь со мной также? под оболдухин, хи, хо, го, го! – Физомондей не вышьли? вот! Кака там физгамония? Физгамония у меня чесь-чесь и всё остальное в порядке! Жалаете – удоставерим! хо-хо-хо!

Но шевствие ушло в дом и свадьба .. имела окончание – пошли и поехали к невесте на бал и вечерней стол гости званые и мы праздноглазейки!

Под окнами дома Мохвшовичей, на Задней улице, № 27, с аттическим украшениями и стрельщатостию 23окон:

– Д! Не толкайтесь! будьте благоприличны!! Вы не на бойне! Пусти-и-ити! – Д’ не видно, чорт!! Д’ не видн-ж! – Ах, ах, ах, какая Розочка антиресная… Прям!.. красавица! – Д’, дда! и плеч и хрудь и талья и такдалия!!! – И чтооо? И чегооо? – И чтооо вам от мене нааадо? Мишигерес! Гой и гой остался! Пфа!! – Ахх, не щипайтесь – в’ не в стрельцах!! Тут – ку-ль-туууррра!! А тибе место здесь, Швёвский? Ты хто – емназист? А то я – Зюзлесскому завтра!! – Вот – начали!! Ага! Ага! Ах, как антиресьн’ – ихний маюфес 24идёт! – И ничего подобного – ет палатнес! – Какой па-лат-нес! Ффу, это просто – вальс в два па! – Ах, с кем ск… да не плюитесь на сиртук, он дороже вас с потрохам – из крепу! – Где будушник! 25Где… – Караул-л-л!

Гевааалт 26! Мать… мть… – Ах, што это будет! Как изья’чьноо! Ах, жаних .. какой ду-шон-чик!

– Пиют, пиют… шенпаньское! – Нет – пасаковку!

– Пью-са-ков-ку, дурак, идьот!! – И не пьюссыговку, а – пейсаховку, виноградннные выжимки-ст! идиёт вы! – Ну ддда! А Тимк’ т’ Чудилин, выблядк! с кем пляшеть! – Д’ с Анюткой Ефим’-лазрчв-й! какж! Вмисте за ширмой у Зинпалин Довгаль 27мочились: она – сидя, а ён – стоймя, хххха… – Брррысь, т! Чу! птел, ччорт каринфской!

– Д’ет исправников – суньбернай! – Какой губерняй – ет Вздох, помочников! – Какой чорт Вздоо-о-х! Не будьдохл, а и всево – Каток, – Юбернай Чудилинский!

– Сэньйя! проводите до дому? – С’ увеликим вдовольвствием, пжа! калачик-ручькю вашш!

Сма! ребь, Гольев, с Пудельврановым Ванькяй приехали, урра, урра! и уррра! вас!!!!

И всею ночь толпились, смотрели, шептались, кричали, волновались, глазки, глазейки. И всюю ночь топали, плесали, кадрилили, краковяками, мазурили – и елли, ппили, и пели до утра-а-а-а!

А утром открылся второй елеватор – у ярморочной площади.

Наш город, Тяпкатань, выдвигал из себя, как из горячей печи пироги, особых людей – на весь город. Слободы, славно, – тоже. А трахтир Чудилина, Василискианча, теж пироги, людей – задвигал в свой испод и румяные от зари молодости, и красные, пурпурные, кумачные иные люди, задвинувшись – зеленели, серели, чернели и тлели тлом.

Хотите, Гаврилфёдрыча 1, буфетчика и старшего трактирщика-прикащика? Сейчас, будет.

Утро:

– Захарч, камариные не приносили? Никакнетс, Гаврилфёдрыч, не виднос – Ты посиди, я к птицам – Слушаю с, идить-идите, ничого особенного!