Чинуа Ачебе - Покоя больше нет. Стрела бога

– Мне жаль, – сказал Оби.

– О, это ерунда, – ответил тот, глупо смеясь и отряхивая мокрые на ягодицах брюки.

– Я сам чуть не упал.

– Осторожнее, мисс Океке! – воскликнул Макмиллан, когда опять появилась Клара. – Такая подлая палуба, я только что упал. – Он все еще тер себе брюки.

– Капитан сказал, завтра пристанем к острову, – сообщила Клара.

– Да, Мадейра, – кивнул Макмиллан. – Завтра вечером, думаю.

– Самое время, нечего сказать, – улыбнулся Оби.

– Вы не любите море?

– Люблю, но после пяти дней хочется перемен.

Оби Оконкво и Макмиллан неожиданно подружились – с той секунды, как Макмиллан упал на мокрой палубе. Очень скоро они уже играли вместе в пинг-понг и угощали друг друга напитками.

– Что вы хотите, мистер Оконкво? – спрашивал Макмиллан.

– Пива, пожалуйста. Становится жарко. – Оби провел большим пальцем по лбу, смахнув пот.

– С ума сойти, правда? – улыбнулся Макмиллан, дуя себе на грудь. – Как, кстати, ваше имя? Я Джон.

– Оби.

– Оби – какое чудесное имя. А что оно означает? Мне рассказывали, все африканские имена что-то означают.

– Ну, насчет африканских имен не знаю, а имена ибо – да. Часто это целые предложения. Как тот пророк в Библии, который назвал своего сына «Остаток обратится» [1] Имеется в виду пророк Исайя и его сын Шеар-Ясув. ( Здесь и далее прим. пер. ) .

– Что вы изучали в Англии?

– Английский. Почему вы спрашиваете?

– О, просто интересно. А сколько вам лет? Простите мое любопытство.

– Двадцать пять, – ответил Оби. – А вам?

– Это в самом деле странно, потому что и мне двадцать пять. А как вы думаете, сколько лет мисс Океке?

– Женщины и музыка не имеют возраста, – улыбнулся Оби. – Я бы сказал, двадцать три.

– Она очень красива, вам не кажется?

– О да, очень.

Мадейра была уже совсем близко, часа два ходу, сказал кто-то. Все столпились у поручней, угощая друг друга напитками. Мистера Джонса вдруг увлекла поэтическая волна.

– «Кругом вода, но не испить ни капли, ни глотка» [2] Кольридж С. Т. Сказание о старом мореходе. , – продекламировал он и перешел на прозу: – Сколько воды! Какое расточительство!

Оби вдруг стало ясно, что так оно и есть. Какое расточительство! Толика Атлантики превратила бы Сахару в цветущий травяной луг. Такие дела в этом лучшем из миров. Где-то полным-полно, а где-то ни шиша.

На закате корабль бросил якорь в Фуншале. Подплыла крохотная лодка, в которой сидели юноша на веслах и двое мальчишек. Младшему никак не больше десяти, другой, может, на пару лет постарше. Они вызвались нырять за деньгами. Тут же с верхней палубы в море полетели монеты. Мальчишки выловили их все до одной. Стивен Удом бросил пенни. Ныряльщики не пошевелились, заявив, что за пенни не ныряют. Все рассмеялись.

После захода солнца неровные холмы Фуншала, его зеленые деревья, белые стены и красные крыши домов производили впечатление заколдованного острова. После ужина Макмиллан, Оби и Клара вместе сошли на берег. Они гуляли по улицам, мощенным каменной брусчаткой, мимо чудны́х выстроившихся в очередь такси. Прошли мимо телеги, которую тащили за собой два вола. Это была просто плоская доска на колесах, на ней сидел человек и лежал какой-то мешок. Они заглядывали в маленькие садики и скверы.

– Город садов! – воскликнула Клара.

Примерно через час друзья опять вышли к воде, уселись под огромным красно-зеленым зонтом и заказали кофе и вино. К ним приблизился человек, продававший почтовые открытки. Потом он подсел к ним, чтобы рассказать о вине Мадейры. Торговец знал совсем немного английских слов, но не оставил у слушателей никаких сомнений относительно содержания своих речей.

– Вино Лас-Пальмас и вино Италия – голая вода. Вино Мадейра – два глаза – четыре глаза.

Они рассмеялись и торговец тоже. Затем он продал Макмиллану безвкусные безделушки, которые, как все прекрасно понимали, потускнеют, прежде чем доберутся до корабля.

– Вашей девушке такое вряд ли понравится, мистер Макмиллан, – заметила Клара.

– Это для жены моего дворецкого, – объяснил тот и добавил: – Ненавижу, когда меня зовут мистер Макмиллан. Чувствую себя таким старым.

– Простите, – смутилась Клара. – Вы Джон, не так ли? Вы Оби. А я Клара.

В десять часов они собрались уходить, поскольку корабль отплывал в одиннадцать, по крайней мере, так сказал капитан. Макмиллан обнаружил, что у него осталось несколько португальских монет, и заказал еще бокал вина, который разделил с Оби. Когда они возвращались на корабль, Макмиллан держал Клару под руку справа, а Оби – слева.

Остальные пассажиры еще не вернулись, и корабль казался заброшенным. Они облокотились на перила и стали говорить о Фуншале. Вскоре Макмиллан заявил, что ему надо написать важное письмо домой.

– Увидимся утром, – попрощался он.

– Думаю, я тоже пойду писать письма, – сказала Клара.

– В Англию? – спросил Оби.

– Нет, в Нигерию.

– Тогда не торопитесь. В Нигерию вы сможете отправить их только из Фритауна. Так говорят.

Они услышали, как хлопнула дверь каюты Макмиллана. Их глаза на мгновение встретились, и, не говоря ни слова, Оби заключил Клару в объятия. Он целовал, целовал ее, а она дрожала.

– Пусти меня, – шептала она.

– Я люблю тебя.

Клара молчала, казалось, разомлев в его объятиях, а потом вдруг сказала:

– Нет, не любишь. Это была просто глупость. Завтра ты обо всем забудешь. – Она посмотрела на него и страстно поцеловала. – Знаю, утром я себя возненавижу. Не любишь… Пусти, кто-то идет.

Это была миссис Райт, африканская леди из Фритауна.

– Вы уже вернулись? – спросила она. – А где остальные? Я так и не смогла уснуть.

И миссис Райт поведала о своих проблемах с пищеварением.

В отличие от почтовых пароходов, которые заходили в док Лагоса в определенные дни недели, торговые суда были совершенно непредсказуемы. И когда пришвартовалось моторное судно «Саса», Атлантический терминал пустовал. В день прибытия почтового судна красивый, просторный зал ожидания пестрел бы от ярко разодетых друзей и родственников, ожидающих корабль и потягивающих ледяное пиво, кока-колу или жующих сдобные булочки. Иногда в стороне стояли небольшие группки, томившиеся в печальном молчании. В таких случаях вы могли биться об заклад, что сын в Англии женился на белой женщине.

Корабль «Саса» никто не ждал, и мистер Стивен Удом заметно погрустнел. Как только показался Лагос, он удалился в свою каюту и через полчаса вышел в черном костюме, котелке и с зонтиком, хотя был жаркий октябрьский день.

Таможенные формальности потребовали здесь в три раза больше времени, чем в Ливерпуле, и в пять раз больше таможенников. Молодой человек, почти еще мальчик, зашел в каюту к Оби и заявил, что пошлина на радиолу составляет пять фунтов.