Мариам Ибрагимова - Неумолим бег времени (публицистика)

Так, например, именующий себя историком Олег Ольховский из Ессентуков в своей статье «Высоки Кавказские горы, но лидеры хотят быть выше», опубликованной еженедельником «Кавказский край» (№ 13 за 1993 год), изготовил настоящий винегрет из скороспелых мыслишек и преподнёс читателям в расчёте не только на их невежество, но и на разжигание межнациональной вражды. Остановлюсь на вступительной части его опуса.

Во время возвращения Ольховского из Черкесска в Пятигорск его сосед по автобусу, ехавший из Грозного, сказал: «Дудаев наведёт порядок по всему Кавказу. Он современный Шамиль». Этого было достаточно для пробуждения в Ольховском неугасимых чувств великодержавного шовиниста. Оказывается, Дудаева он знал. Его коллеги из Тамбовского лётного училища рассказали ему как Дудаев, будучи курсантом, «рвался по головам товарищей в сержанты, а в Прибалтике столь же рьяно пробивался в генералы».

Видимо, учителю истории Ольховскому чужды такие понятия, как критическое отношение к преподносимому материалу. Должно быть, и успевающие ученики, и те, кто едва тянутся на тройки, должны мыслить стандартно – так, как учит Ольховский согласно требованию устаревшей советской педагогической науки.

Кроме того, историку Ольховскому, похоже, неведомо, что в военно-воздушных частях рискуют не только в военное время, но и в мирное. И в генералы пробиваются люди достойные, бесстрашные, самоотверженные, а не хлюпики из стройбата или пехоты, которые перед наступлением могут натереть пятку камнем до крови, чтобы отсидеться в медсанбате или в гостях у тётки. Однако Ольховский воздержался от спора с соседом, потому что знал Дудаева по базарной болтовне, а Шамиля, согласно его утверждению, он «знал, по-видимому, ещё меньше» – только то, что ему втолковывали школьные учебники, утверждавшие, что Шамиль был «ставленником Турции и шпионом Англии».

Потребности же выяснить истину наш горе-историк не чувствовал.

И вдруг, почувствовав эту самую потребность, приступил к сбору материалов и в одночасье решил проблемы, связанные с Шамилём, прошлым и настоящим Кавказа, которые с трудом удавалось в течение десятилетий решать маститым знатокам истории.

Судя по сумбурному изложению хрестоматийных истин, выдумкам и отсебятине, невольно задаюсь вопросом: на что рассчитывал автор? Где соответствие названию статьи? В чём заключается желание лидеров быть выше Кавказских гор? И как можно, «кратко обрисовав Дагестан и Чечню дошамилёвских времён, представить весь Северный Кавказ»? Этой последней фразой Ольховский лишний раз подтвердил свою склонность к изложению «исторической халтуры».

Если автор ставит перед собой задачу осветить какой-либо исторический вопрос, спрашивается, зачем ему бесконечными отступлениями то в древность, то в Средние века и современные события смешивать, как говорится, «божий дар с яичницей».

При чём тут анты, жившие на Кавказе в I–III веках, «которые отступили на Север под натиском готов»? И зачем целую страницу посвящать жестоким нравам и беззакониям кумыкских феодалов, сдувая пыль со школьных учебников?

Разве русские феодалы, в отличие от прочих, были более гуманны, мягкосердечны и не чинили расправу подвластным? Удивительно также и стремление автора задеть какой-нибудь народ в ходе повествования. Из каких источников, например, им взят факт набегов калмыков на кумыкские земли? Автор отмечает, что в 1861 году в Дагестане было 1628 мечетей и современник Шамиля учёный Абдурахман писал, что «у муллы доходов много, а дел мало».

Здесь надо сказать, что в отличие от христианских монастырей мечетям не выделялись земельные наделы и доходы, согласно установкам законодательной части Корана, составляли пожертвования от состоятельной части населения. А что касается дел, то у мусульманских служителей культа их было не меньше, чем у христианских, если судить по строго установленному обряду совершения вместе с прихожанами пятикратной молитвы в день.

Чувство справедливого негодования могут породить у кавказцев наглые, рассчитанные на возмущение народов провокационные высказывания о государственности и культуре горцев. Ольховский, одолеваемый бредовыми выдумками, пишет: «То, что никто из народа, включая большинство священнослужителей, читать не умел, – известно всем. Ни азбуки, ни грамматики не было». Да будет известно, что государственность у народов Кавказа и Закавказья сложилась задолго до возникновения Русского государства. Каждый мулла был человеком грамотным, хотя бы потому, что обязательно занимался обучением детей грамоте. А высокая нравственность и культура горцев Кавказа была известна со времён, когда предки Ольховского одевались в звериные шкуры, жили в мазанках вместе с поросятами, телятами и хлебали лаптем щи.

Достаточно сказать, что до возникновения мюридизма в Дагестане были учёные, окончившие университеты в Стамбуле, Анкаре, Тегеране, владевшие турецким, арабским и фарси. Общеизвестно, что библиотека имама Шамиля состояла из сорока огромных вьюков, которые укладывались на спины лошадей и ослов при отступлениях. И как же можно выставлять благодетелем народов гор Ермолова – самого свирепого из русских наместников, которого осуждали за зуботычины и избиение денщиков и ординарцев Пушкин, Раевский, Грибоедов, знавшие его. Чтобы не быть голословной, приведу выписки из сборника службы на Кавказе Семёна Исадзе.

В трудное для России время, когда персы, гонимые чумой, подходили к Тифлису, незаменимую услугу русскому правительству оказали те же ханы и властители (разумеется, дагестанские). «С этими-то ханами Ермолов обращался грубо и в переписке с ними не находил других выражений, кроме площадной брани, полагая, что таким способом можно держать население в постоянном страхе. Он поставил себе за правило: уничтожать в крае всякую нерусскую национальность».

«Он поколебал права собственности высшего мусульманского сословия в «Положении об агалларах», чем возбудил непримиримую вражду и недоверие влиятельного класса против правительства» (Семён Исадзе, т. 1, стр. 34–35).

В тиранических действиях Ильбис-Ярмули (дьявола), в диктате Ермолова поражённые в гражданских и религиозных нравах горцы, и в особенности духовенство, увидели посягательство на изменение коренных догматов их религии, начинали волноваться и призывать народ к газавату. Как же может объективный историк наделять свирепого покорителя горцев несвойственными деспоту качествами великого добродетеля? Откуда черпал Ольховский сведения о том, что циничный, плохо воспитанный Ермолов дал толчок развитию городской культуры?

Более того, оказывается, великодержавный шовинист, презиравший всё нерусское, предавший огню и мечу целые аулы вместе с мечетями, открыл множество больниц и лечебниц и воздвигал в Дагестане и в Чечне мечети, причём за свой счёт. Если это не выдумки соотечественников, Ольховскому следовало сослаться на источники, чтобы невежественные, неблагодарные потомки воинственных узденей умерили свой пыл, слушая воспоминания и предания праотцев.