Мариам Ибрагимова - Имам Шамиль. Книга третья

Неизвестный чисто говорил по-грузински. Вид его был испуганный, одежда мокрой. Кучер доложил хозяйке о нём.

– Ну что ж, дайте сухую одежду, накормите, уложите на кухне.

– А почему он с ружьём? – спросила старая служанка, когда кучер ввёл на кухню пришельца.

– А кто в такое время осмелится выйти безоружным? – ответил кучер, устраивая гостя.

Оставив пришельца, кучер вновь поднялся на крышу дома, а старая служанка продолжала наблюдать за неизвестным, который показался ей человеком подозрительным. Шалико, разбуженный вошедшими, поднялся, сел и, часто мигая отёчными веками, стал расспрашивать пришельца о телавских и сигнахских новостях.

Неизвестный отвечал, что там всё спокойно, горцев нет и что начальники уездов собирают ополчение, чтобы идти сюда и отогнать разбойников. Говоря это, человек, зарядив ружьё, поставил его у стены и в свою очередь стал спрашивать у Шалико:

– Кто из цинандальских князей-братьев богаче – Гульбат, Роман или Давид?

– Давид богаче, – ответил Шалико.

– Что-то мне не хочется спать, похожу немного, – сказал неизвестный, поднимаясь. Взяв ружьё, он вышел во двор. На дворе уже было почти темно.

Старая служанка, неотступно следившая за неизвестным, быстро поднялась наверх и сообщила княгине Анне о поведении и разговоре неизвестного с Шалико, добавив, что гость – человек явно подозрительный.

– Позови управляющего, – распорядилась Анна.

Управляющий имением отставной шатбс-капитан Ахвердов тотчас явился в полном вооружении, с пистолетом в руке.

– Я боюсь здесь оставаться на ночь, может быть, лучше всем сесть на коней и уехать?

– Думаю, не стоит на ночь глядя, тем более что и я получил записку от князя Давида, в которой он пишет, что всё благополучно, не беспокойтесь.

– Дайте письмо.

Управляющий протянул свёрнутый листок бумаги. Анна быстро пробежала глазами по строкам, перекрестилась и, сказав: «Слава Богу», вернула записку управляющему.

– Всё же на всякий случай вооружите всех оставшихся мужчин и будьте настороже.

«Вооружённая охрана» после сытного ужина с вином, видя, что странник сладко посапывает на полу кухни, оставила молодого лакея на страже и уснула. Стражник покинул пост у калитки, укрылся с молодой служанкой в саду, где вздремнул перед рассветом в обнимку с зазнобой на мягкой траве.

Чуть брезжил рассвет. Вдруг, нарушив предутреннюю тишину, во дворе раздался выстрел. Управляющий, который не раздеваясь прилег на тахту, вскочил, схватил пистолет и бросился к людской. Он заметил тень, мелькнувшую за деревьями у забора. Вбежав на кухню, управляющий не нашёл подозрительного гостя.

Анна, вскочив с постели, кинулась к окну. В предрассветных сумерках она увидела какое-то движение в улочках села. В доме все проснулись, в испуге стали одеваться. Анна успокаивала их, говоря, что вечером от Давида прискакал гонец с письмом к управляющему, где сказано: «Не беспокойтесь, всё благополучно». Старая тётушка Тания, которая в страхе отбивала перед образами земные поклоны, поднялась с колен и тоже стала всех успокаивать.

Анна вышла на балкон, стала всматриваться в даль, где, так же как вчера, пылали костры. Предрассветную тишину нарушали протяжным плачем шакалы. Где-то близко раздался крик совы. Не к добру. «Сохрани и помилуй, Боже», – прошептала Анна, обращая взоры к посветлевшему небу, где, словно кривое лезвие турецкого кинжала, сиял полумесяц. Анна склонила голову на грудь, утирая накатившуюся слезу. Вдруг она увидела высокого человека с ружьём через плечо, который, словно кошка, крадучись, пересёк двор и скрылся за деревьями. Сердце княгини дрогнуло, но она взяла себя в руки, спокойно прошла в детскую. Четырёхлетняя дочь Тамара, двухлетний сын Александр, четырёхмесячная Лидия и семимесячный Георгий, сын Варвары, спали безмятежным сном. Только обе нянюшки, стоя на коленях перед иконками над детскими кроватками, молились.

Будите детей, – шёпотом сказала княгиня и, едва удерживая слёзы, поспешила уйти из детской.

Мадам Дрансе, разодетая, накрашенная, напудренная, со старшей девочкой встретила хозяйку в дверях детской. Сохраняя спокойствие, она сделала реверанс госпоже и как бы между прочим спросила по-французски:

– Мы останемся или готовиться к отъезду?

– Пока ничего не могу сказать, – ответила Анна.

Несмотря на то, что старая служанка сообщила княгине, что и последняя стража сбежала со двора, Анна распорядилась приготовить чай, а сама спокойно спустилась вниз и стала укладывать вещи, часто поглядывая на противоположный берег Алазани. До восхода солнца все были одеты и находились в столовой. Старая служанка и няня подали чай.

В семь утра за домом послышался топот копыт и скрип колёс. Через несколько минут вошёл управляющий с докладом, что почтовые кареты, возвращённые накануне в Телави, опять прибыли с распоряжением начальника уезда немедленно выезжать.

Теперь Анна не стала противиться. Она видела, что в селении и в доме почти никого не осталось, кроме них. Кучеры стали выносить и укладывать вещи на подводы и в карету. Не успели господа усесться в карету, как из сада выбежал управляющий с бледным лицом, трясущимися руками и, не говоря ничего, быстро вскарабкался на огромный старый каштан, который рос возле ворот. За оградой сада и со стороны улицы вновь послышался топот копыт и шум бегущих людей.

– Наверх! – крикнула Анна женщинам и детям, которые выходили из дома.

Перепуганные дети с плачем бросились к лестнице и стали подниматься. За ними последовала и Анна. Все собрались в комнате, ведущей в бельведер. Служанка опустила дверь надлестничного хода и замкнула задвижку.

Мюриды окружили усадьбу Первыми во двор выскочили смельчаки. Озираясь по сторонам, одни осторожно направились к дому другие, широко распахнув ворота, подошли к подводам и арбам с конной и бычьей упряжкой. Сундуки, плетеные корзины, саквояжи и хурджины были вскрыты. Глазам мюридов представились драгоценности из золота, серебра, бронзы. Связанные и сложенные тюками ковры, бархатные скатерти, одеяла засияли пестротой восточных рисунков и красок Ни одного выстрела, никакого сопротивления. Из подвод выпрягли быков и коней. Добро навьючили на своих коней. Шум осмелевших налётчиков, гортанные звуки аварских и чеченских наречий, крики и торжествующий смех господствовали в тихом княжеском доме.

А наверху в просторном уютном зале замерли в страхе женщины и дети, прижимаясь друг к другу и с ужасом прислушиваясь к грохоту и шуму, доносившемуся снизу. Из комнат первого этажа донёсся звук ломаемой мебели, звон посуды, быстрые шаги торопливо орудовавших горцев. Но вот послышался топот шагов взбегающих наверх, скрип лестницы, треск надлестничной двери, в которую с силой упирались плечами злые гости. Задвижка поддалась натиску. Дверь с шумом распахнулась. Несколько косматых папах, из-под которых смотрели на перепуганных женщин горящие азартом глаза, появились в застекленной веранде. Затем мелькнули руки с оголёнными лезвиями кинжалов. Увидев их, дети подняли крик Дрожа, хватаясь цепкими ручонками за длинные платья матерей и нянь, они искали возле них спасения.