Иван Наживин - Во дни Пушкина. Том 1

О внутренних преобразованиях, которыми Александр хотел было осчастливить свой народ, не было времени и подумать. Мало этого: торжественно уничтоженная в 1801 году тайная экспедиция должна была снова возродиться. Появились шпионы, настоящие и воображаемые, и началось вскрывание частных писем. Даже письма Марии Федоровны просматривались: нужно было следить за ее отношениями к ее племяннику, Евгению Вюртембергскому, которого Павел прочил в наследники русского престола…

Благо России заставило главнокомандующего Бенигсена дать Наполеону сражение при Эйлау и положить в нем убитыми и ранеными 26 000 человек. Затем грянули громы Фридланда, где «победитель непобедимого», Бенигсен, был разбит наголову и потерял около 15 000 человек еще… После этого Александр поручил передать императору Наполеону – не авантюристу Бонапарту уже, а императору республиканцев Наполеону – свои пожелания, чтобы тесный союз России и Франции, который был постоянно предметом его желаний, скорее загладил бы все эти бедствия и обеспечил бы миру спокойствие и счастье. Наполеон, говоря о Пруссии, решительно, как и подобает гению, утверждал, что ç’est une vilaine nation, une vilaine armée, une puissance qui a trompé tout le monde et qui ne mérite pas для общего блага d’exister [14] Это дрянной король, дрянная нация, дрянная армия, держава, обманувшая всех и не заслуживающая права на существование ( фр .). , и – подписал союзный договор с Россией. Но воззвания «святейшего» синода уже сделали свое дело: благочестивый русский народ возроптал против союза с антихристом Бонапартом. Впрочем, волнение не было продолжительным: оказывалось, что Александр потому и велел соорудить на Немани плот для свидания с Наполеоном, чтобы сперва окрестить Бонапарта, а потом только уж и допустить его перед свои светлые очи. Но так как разрыв с Англией – в угоду антихристу – вызвал сильный застой в торговле и уронил цену русских денег, то союз с Францией сделался предметом всеобщего негодования; вскоре начали потихоньку поговаривать о необходимости перемены главы государства: по мнению многих, сестра царя Екатерина, «полубогиня тверская», могла бы много лучше наладить общее благо. Но Александр не сдавался: надо только на место неспособного Будберга министром иностранных дел посадить графа Румянцева, а на место военного министра вместо князя Лобанова графа Аракчеева – и все будет великолепно. Да еще был назначен для общего блага новый посол в Париже, князь Б.А. Куракин, – такой, по словам графа С.Р. Воронцова, болван, что ему следовало бы быть или немецким принцем, или идолом у дикарей. Впрочем, большой нужды в нем и не было: все нужные ему сведения русское правительство за приличное вознаграждение получало от Талейрана, который, по словам Наполеона, всегда был готов продать даже родного отца.

Но всего этого оказалось тем не менее мало. Тогда очень ограниченный и потому чрезвычайно уверенный в себе Сперанский, – Пушкин звал его popovitch turbulent et ignare [15] Шумный и невежественный попович ( фр .). , а Вяземский – чиновником огромного размера, – просиживая за письменным столом по восемнадцати часов в сутки, в два месяца соорудил такой план идеального управления страной:

Государственный Совет

Известный историк Шильдер, рассказывая об этих проектах Сперанского, впал почему-то в веселое расположение духа и привел в своем труде между прочим следующее impromtu [16] Экспромт ( фр .). Вольтера по поводу таких же проектов Тюрго:

Но так как для устройства этой чудесной башенки Сперанскому нужны были «нарочитые налоги», то он был – и вполне основательно – весьма осторожен в проведении благодетельной реформы и пока ограничился только тем, что предложил «дела 1-го департамента Сената разместить по министерствам, 2-му дать наименование 1-го и т. д., вместе с сим наименовать канцлера юстиции, поручив ему на первый раз в общих выражениях главный надзор за судебною частью». Можно бы даже было, по его мнению, и учебную часть поручить главному директору, а министру сделать некоторое вознаграждение и т. д., и т. д., и т. д. – juste le contraire! [18] Совсем напротив! ( фр .) . Открылась деятельность для блага России Государственного Совета. Посмотрев, что там делается, Н.И. Тургенев записал у себя в дневнике: «Посмотревши на это собрание первых людей в государстве, посмотрев, как судятся в нем важнейшие части государственного устройства, нельзя не сказать: как все это жалко!.. И эти люди сидят в лентах с накрахмаленными рожами и не стыдятся смотреть друг на друга…»

Аракчеев узнал об этих колоссальных преобразованиях один из последних, когда все уже было решено. Он пришел в такую ярость, что, бросив все, ускакал в свое Грузино, и только несколько ласковых писем от Александра да подарок пары хороших рысаков успокоили ревнивого генерала, который из военных министров для блага России уже превратился в председателя департамента Государственного Совета и, превратившись, по своему обыкновению записал на вкладных в Евангелие листах:

«Генваря 1-го 1810 г. – В сей день сдал звание военного министра. Советую всем, кто будет иметь сию книгу после меня, помнить, что честному человеку всегда трудно занимать важные места государства».

Конечно, дьявол над этими записями мог бы помереть со смеху, но у него было слишком много другого дела: нужно было на место Аракчеева посадить Барклая, на место князя Лопухина – И.И. Дмитриева, знатного стихослагателя, на место Завадовского – Разумовского, а на место Голубцова – Гурьева и т. д., нужно было ввести новый тариф, ожививший русскую торговлю, но чрезвычайно разгневавший русского друга и союзника Наполеона, а главное, нужно было приготовить для творца Государственного Совета, Сперанского, бывшего в зените своей славы и могущества, место, куда он вскоре для общего блага должен был быть сослан: чиновничество ненавидело его за чванство, а общество обвиняло его в том, что он занимает при Александре то место, которое Талейран занимал при Наполеоне, то есть изменника. Александр не верил сплетням об измене, но он был лично глубоко уязвлен Сперанским – зазнавшийся попович не только самовольно присвоил себе право читать вскрываемую дипломатическую переписку, но и звал Александра за глаза «белым теленком», а кроме того, и это главное, в предстоящей, по-видимому, войне с союзником Наполеоном Александру важно было иметь за собой всю Россию. И вот тройка унесла для общего блага Сперанского в Нижний Новгород… А на другой день прохожие видели у подъезда его дома дровни, на которые охапками сваливались кипы бумаг, заключавших в себе несомненные рецепты для спасения России. Небрежно связанные листы разносило по ветру, так что люди были принуждены бегать по улицам и ловить рецепты. Историки возмущены этим варварством чрезвычайно…