Френсис Фицджеральд - Отбой на заре. Эхо века джаза (сборник)

Наутро после вечеринки клуба «Котильон» я поздно проснулся и лежал в постели, чувствуя себя счастливым оттого, что еще день или два не надо думать ни об утренних молитвах, ни об учебе – не надо думать ни о чем, можно просто ждать сегодняшнюю вечеринку, вот и все! Было свежо и солнечно – один из тех дней, когда забываешь о холоде до тех пор, пока не отморозишь щеку, – и события вчерашнего вечера, казалось, произошли давным-давно и подернулись туманом небытия. После завтрака я пошел пешком в центр города, прямо по мягкому свежему снегу – он падал мелкими хлопьями и не собирался прекращаться. Я прошел уже половину этого квартала – насколько я знаю, у него нет названия, – когда все мои легкие мысли, блуждавшие в голове, вмиг сдуло, как шляпу ветром, и я стал напряженно думать об Элен Бейкер. Я беспокоился о ней так, как никогда еще не беспокоился ни о ком, кроме себя. Я замедлил шаг, мне захотелось бежать обратно и поговорить с ней; затем я вспомнил, что она сегодня приглашена на чай, и я пошел дальше, все еще думая о ней, а мысли были все тяжелее и тяжелее. И тут история получила неожиданное продолжение.

Как я уже говорил, падал снег – в декабре в четыре часа вечера уже начинает темнеть, зажигаются уличные фонари. Я прошел мимо ресторана с бильярдной – в витрине располагался гриль с хот-догами, у двери ошивалось несколько бездельников. Внутри горел свет – неяркий, всего лишь несколько тусклых желтых лампочек под потолком, едва разгонявших морозные сумерки, не вызывая ни малейшего желания заглянуть внутрь. Так вот, проходя мимо и все время думая об Элен, я краем глаза заметил этот квартет бездельников. Я не отошел еще и на полдюжины шагов, когда один из них окликнул меня – не по имени, но так, что я понял, что обращались именно ко мне. Я подумал, что таким образом он решил отдать дань уважения моей енотовой шубе, и не стал обращать внимания, но через мгновение этот тип вновь меня окликнул, громче и наглее. Я разозлился и обернулся. Среди парней, футах в десяти от меня, стоял и презрительно – точно как вчера в лицо Джо Джелку! – ухмылялся человек с вытянутым лицом со шрамом.

На нем было черное щегольское пальто, воротник застегнут, будто ему было очень холодно. Руки он держал глубоко в карманах, на голове у него был котелок, на ногах – высокие ботинки на пуговицах. Я испугался и на мгновение замешкался, но я ведь разозлился, и к тому же был уверен, что дерусь лучше, чем Джо Джелк, так что я шагнул назад, к нему поближе. Остальные парни на меня не смотрели – думаю, они вообще меня не заметили, – но я был уверен, что этот тип меня узнал; я был совершенно уверен, что не ошибся.

«Ну, вот он я. И что ты теперь будешь делать?» – казалось, говорил его взгляд.

Я сделал еще один шаг к нему, а он рассмеялся – беззвучно, но с явным презрением – и скрылся за остальными. Я пошел к нему. Я хотел ему что-нибудь сказать – сам не знаю что, – но когда я подошел вплотную, он либо передумал и решил смыться, либо же захотел заставить меня войти за ним внутрь, потому что я вдруг его потерял, а трое оставшихся парней повернулись и стали с любопытством наблюдать за моим приближением. Они были того же сорта – «крутые», но, в отличие от него, скорее спокойные, чем агрессивные; в их взглядах я не обнаружил никакой направленной лично на меня злобы.

– Он пошел внутрь? – спросил я.

Они подозрительно посмотрели друг на друга, затем перемигнулись, и после долгой паузы один из них переспросил:

– Кто пошел внутрь?

– Я не знаю, как его зовут.

Они опять перемигнулись. Злой и решительный, я прошел мимо них прямо в бильярдную. У стойки сидело несколько человек, еще несколько играли в бильярд, но его среди них не было.

Я вновь замешкался. Если он хотел заманить меня в какой-нибудь темный угол в здании – вдали виднелось несколько приоткрытых дверей, – мне не помешала бы поддержка. Я подошел к бармену:

– Куда делся парень, который только что зашел? Он тут же насторожился – или мне показалось?

– Какой еще парень?

– Вытянутое лицо, в котелке.

– Давно вошел?

– Ну, с минуту.

Он снова помотал головой.

– Не видел такого, – сказал он.

Я подождал. Трое парней с улицы вошли внутрь и уселись за стойку рядом со мной. Я чувствовал, что все они как-то странно на меня поглядывают. Я почувствовал себя беспомощным, беспокойство нарастало, и тогда я повернулся и вышел вон. Чуть отойдя от дверей, я снова обернулся и хорошенько осмотрел это место, чтобы запомнить его и при случае найти. Свернув за угол, я резко бросился бежать, затем поймал такси у дверей отеля и поехал обратно.

Элен не было дома. Вниз поговорить со мной спустилась миссис Бейкер. Она была в хорошем настроении и гордилась тем, какая у нее прекрасная дочь. Вчера она не почувствовала ничего дурного и даже не догадывалась, что могло произойти нечто необычное. Все-таки хорошо, что каникулы заканчиваются, ведь это такое напряжение, а бедная девочка еще так мала! Мне стало гораздо легче, когда я услышал, что она сказала после этого. Хорошо, что я зашел, ведь Элен наверняка будет рада со мной увидеться – времени-то осталось совсем мало: она же уезжает сегодня вечером, в половине девятого.

– Сегодня вечером? – воскликнул я. – А я думал, что послезавтра.

– Она едет в гости к Брокуи, в Чикаго, – сказала миссис Бейкер. – Они пригласили ее на какую-то вечеринку. Мы только сегодня все решили. Так что она едет сегодня вечером с дочерьми Ингерсолов.

Я был так рад, что едва удержался, чтобы не пожать ей руку. Элен была в безопасности. Все это было лишь очередным маленьким приключением, не более. Я чувствовал себя набитым дураком, но теперь я понял, как много для меня значит Элен и как сильно я хочу, чтобы с ней не случилось ничего дурного.

– Она скоро вернется?

– С минуты на минуту. Она только что звонила из университетского клуба.

Я сказал, что зайду попозже: наши дома стояли почти рядом, а мне сейчас захотелось побыть одному. Выйдя, я вспомнил, что ключа у меня не было, так что я свернул на заднюю дорожку за домом Бейкеров, чтобы срезать путь через находившийся между нашими домами двор, как мы всегда делали в детстве. Снег продолжал падать, его хлопья в темноте казались больше; пытаясь найти заметенную снегом дорожку, я заметил, что задняя дверь дома Бейкеров была распахнута настежь.

Едва ли я смогу объяснить, почему мне вдруг захотелось зайти на кухню. Когда-то я знал всех слуг в доме Бейкеров по именам. С тех пор прошло много лет, но ведь они-то меня помнили, и я почувствовал, как все замерло, едва я появился. Утихли не только разговоры, но и какоето настроение – а лучше сказать, ожидание, – которое их переполняло. Они с преувеличенным рвением принялись за работу, стали как-то беспорядочно двигаться и галдеть – все трое. Горничная испуганно на меня посмотрела, и тогда я догадался, что она ждет момента, чтобы передать новую записку. Я кивком позвал ее за собой в буфетную.