Джон Карре - Верный садовник

– О, женщина по имени Ванза играла главную роль. Но они заткнули рот ее брату.

– Как?

– Арестовали. Выбили из него добровольное признание. На прошлой неделе его дело рассматривалось в суде. Он получил десять лет за ограбление белого туриста в национальном парке Тзаро. Белый турист не давал показаний, но множество очень испуганных африканцев видели, как мальчишка грабил белого туриста.

Джастин закрыл глаза. Увидел печальное лицо Киоко, сидящего на полу рядом с сестрой. Почувствовал, как рука Киоко проскальзывает в его руку у могилы Тессы.

– И ты не счел необходимым, после того как прочитал отчет и понял, что какая-то часть его – правда, обратиться к кенийцам? – спросил Джастин. Вудроу горько усмехнулся.

– Ради бога, Куэйл. Ты когда-нибудь надевал свой лучший костюм, шел в управление полиции и обвинял ее в том, что она заметает следы, получая за это деньги от Кенни К.? Это не тот метод, каким в солнечном Найроби можно завоевывать друзей и оказывать влияние на людей.

Джастин шагнул к столу, взял себя в руки, вернулся к стене.

– Как я полагаю, имелись и медицинские доказательства.

– Имелось что?

– Я спрашиваю, имелись ли в тексте медицинские доказательства, подтверждающие выводы меморандума, написанного Арнольдом Блюмом и Тессой Куэйл и по требованию Бернарда Пеллегрина уничтоженном ТОБОЙ? Копию которого Бернард Пеллегрин передал «КВХ»?

Эхом зазвенели стеклянные полки. Вудроу дождался тишины.

– Медицинские доказательства – епархия Блюма. Тесса сгруппировала их в отдельном приложении.

– Какие доказательства приводил Блюм?

– Истории болезней. Тридцать семь случаев. От и до. Имена, фамилии, адреса, проведенное лечение, место и дата смерти. Каждый раз одни и те же симптомы. Сонливость, слепота, кровотечение, почечная недостаточность, бинго.

– Бинго в смысле смерть?

– Образно говоря. Полагаю, что да. Смерть.

– И «КВХ» оспорил эти доказательства?

– Ненаучные, надуманные, пристрастные, притянутые за уши…. основанные на эмоциях. Вот так. Основанные на эмоциях. Означает, что человек слишком увлечен проблемой, а потому не заслуживает доверия. Я – противоположность. Совсем не увлечен проблемой. Эмоций – ноль. Чем меньше чувствуешь, тем громче кричишь. Тем больше вакуум, который ты должен заполнить. Я не про тебя. Про себя.

– Кто такой Лорбир?

– Ее bete noire.

– Почему?

– Главная движущая сила распространения препарата. Надежда и опора. Уговорил «КВХ» взяться за его производство, советник «Три Биз». По ее раскладу, полное говно.

– Она говорит, что Лорбир предал ее?

– С какой стати? Мы все предали ее, – по щекам Вудроу текли слезы. – В том числе и ты, сидел на заднице и выращивал цветы, когда она пыталась сдвинуть гору.

– Где сейчас Лорбир?

– Не имею ни малейшего понятия. Никто не имеет. Понял, куда дует ветер, и лег на дно. «Три Биз» какое-то время искал его, потом им это надоело. Тесса и Блюм устроили за ним настоящую охоту. Хотели сделать Лорбира главным свидетелем. Но для этого его следовало найти.

– Эмрих?

– Одна из создателей препарата. Однажды прилетала сюда. Пыталась остановить «КВХ». Ей, конечно, дали пинка под зад.

– Ковач?

– Третий член банды. Куплена «КВХ» с потрохами. Очевидно, шлюха. Никогда ее не встречал. А вот Лорбира, думаю, однажды видел. Большой, толстый бур. Выпученные глаза. Рыжие волосы.

Вудроу в ужасе подпрыгнул. Джастин стоял рядом с ним. Положил на подставку листок бумаги, протягивал ему ручку, колпачком вперед, как принято у воспитанных людей.

– Это разрешение на поездки по стране, – объяснил Джастин. – Из тех, что вы выдаете. – Зачитал текст, потому что залитые слезами глаза Вудроу не могли разобрать ни слова: «Податель сего – английский гражданин, путешествующий по Кении при содействии английского посольства в Найроби». – Подпиши.

Вудроу, прищурившись, поднес листок к пламени свечи.

– Питер Пол Аткинсон. Это еще кто?

– В тексте указано. Английский журналист. Пишет для «Телеграф». Если кто-то позвонит в посольство и справится о нем, он – настоящий журналист, выполняющий задание редакции. Ты сможешь это запомнить?

– Чего его потянуло в Локи? Это же жуткая дыра. Гита там побывала. На бланке должна быть фотография, не так ли?

– Будет.

Вудроу расписался, Джастин сложил листок, убрал в карман. Вернулся к двери. Стоящие рядком часы-кукушки, изготовленные на Тайване, пробили час ночи.

Когда Джастин остановил маленький автомобиль Гиты, Мустафа уже ждал на тротуаре с ручным фонариком. Должно быть, загодя услышал приближающийся шум двигателя. Вудроу, похоже, не понимал, что вернулся к своему дому, сидел, тупо уставившись в ветровое стекло, сцепив пальцы на коленях. Джастин перегнулся через него, заговорил с Мустафой через опущенное стекло. На английском, вставляя слова на суахили, которые знал.

– Мистер Вудроу плохо себя чувствовал, Мустафа. Ты вывел мистера Вудроу на свежий воздух, чтобы его вырвало. Теперь мистера Вудроу надо отвести в спальню и уложить на кровать, чтобы миссис Вудроу могла ухаживать за ним. Будь любезен сказать мисс Гите, что я собираюсь уехать.

Вудроу, уже собиравшийся выбраться из машины, повернулся к Джастину.

– Ты не расскажешь об этом Глории, старина? Теперь, когда ты все знаешь, смысла в этом нет. У нее нет того опыта, которым обладаем мы. Давние коллеги и все такое. Не расскажешь?

Как человек, которому приходится прикоснуться к чему-то мерзкому, но старающийся не выказывать, что ему это неприятно, Мустафа помог Вудроу выбраться из машины и повел к входной двери. Джастин вновь натянул шапочку на лоб и застегнул «молнию» куртки. Из шатра вырывались лучи яркого света. Музыканты без устали наяривали рэп. Повернув голову налево, Джастин вроде бы заметил высокого мужчину, стоящего в тени рододендронов. Присмотрелся: мужчина исчез. А может, его и не было. Однако Джастин продолжал огладывать кусты, припаркованные автомобили. Послышались торопливые шаги. Гита спешила на его зов, с шалью на плечах, туфельками в одной руке, фонариком в другой. Скользнула на пассажирское сиденье в тот самый момент, когда Джастин завел двигатель.

– Они уже гадали, где он, – сообщила она.

– Донохью там был?

– Не думаю. Не уверена. Не видела его, – хотела спросить что-то еще, но передумала.

Он ехал медленно, вглядываясь в стоящие по обеим сторонам мостовой автомобили, то и дело посматривая в боковое зеркало. Проехал свой дом, не удостоив его и взгляда. Желтая собачонка с громким лаем бросилась на колеса. Он по плавной дуге объехал ее. Выбоины, выхваченные фарами, напоминали черные озера, появляющиеся на посеребренном светом фар асфальте. Гита оглянулась. Позади царила чернильная тьма.