Джон Ле Карре - Команда Смайли

– Просто человек, с которым я работал, – после долгого молчания пояснил Смайли.

– Так меня проинформировали, сэр, – откликнулся старший инспектор.

Он подождал, надеясь услышать еще что-нибудь, но молчание не прерывалось. «Даже не разговаривайте с ним, – сказал ему заместитель помощника комиссара (Уголовно-оперативный отдел). – Вы его никогда прежде не видели – приезжали двое других. Просто покажите, что он попросит, и забудьте про все это. Быстро». И старший инспектор уголовной полиции до сих пор так себя и вел. Он проделал все, с его точки зрения, со скоростью света. Фотограф сделал снимки, врач установил, что человек ушел из жизни, патолог обследовал труп на месте, проведя процедуру, предваряющую вскрытие, – все с быстротой, необычной для нормального хода вещей, лишь для того, чтобы расчистить путь для незапланированного посетителя, как соизволил назвать его заместитель помощника комиссара (Уголовно-оперативный отдел). Незапланированный явился запросто, как заметил офицер, – так, словно пришел снимать показания счетчика, и он галопом проводил его к телу. Они осмотрели следы, прошли путь, которым шел к месту своей гибели мужчина. Старший инспектор, служака весьма способный, восстановил картину убийства, насколько позволяли обстоятельства. Теперь они находились во впадине, аллея здесь поворачивала, и туман сгущался. Средоточием всего был труп, лежавший в свете карманного фонарика. Мужчина лежал лицом вниз, разбросав руки, словно распятый на гравии, – накинутый сверху пластик только усиливал впечатление безжизненности. Человек пожилой, но все еще широкоплечий, седой, подстриженный под бобрик, сражался и выстоял. Сильная жилистая рука все еще сжимала крепкую палку. На нем были черное пальто и галоши. Рядом на земле лежал черный берет, и гравий у его головы почернел от крови. Вокруг валялось несколько монет, носовой платок и маленький перочинный ножик, больше похожий на сувенир, чем на холодное оружие.

– Скорей всего, они начали его обыскивать и плюнули, сэр, – высказал предположение старший инспектор. – Скорей всего, им помешали, мистер Смайли, сэр.

А Смайли вдруг представил, каково это дотрагиваться до еще теплого тела, которое ты только что пристрелил.

– Нельзя ли посмотреть на его лицо, инспектор? – попросил Смайли.

На этот раз офицер замешкался.

– А вы уверены, что хотите этого, сэр? – Похоже, он слегка смутился. – Вы же знаете, есть лучшие способы провести опознание.

– Да. Да, я уверен, – убежденно произнес Смайли, словно глубоко продумал ответ.

– Эй, вы там, Холл. Сержант Пайк, – тихо позвал старший инспектор, повернувшись к деревьям, где среди затемненных машин стояли его люди, словно новое поколение, дожидающееся своей очереди, чтобы появиться на свет. – Живо сюда – переверните его.

«Не мешкайте», – напутствовал их заместитель помощника комиссара (Уголовно-оперативный отдел).

Из тени выступили двое мужчин в синих комбинезонах и резиновых сапогах до бедер. Тот, что постарше, с черной бородкой, натянул хирургические перчатки, присел и осторожно вытащил из-под трупа пластиковое покрытие, а констебль помоложе положил руку на плечо мертвеца, словно намеревался его разбудить.

– Слушай, малец, придется попотеть, – совсем другим, более жестким тоном скомандовал старший инспектор.

Парень поднажал, бородатый сержант помог, и тело нехотя перевернулось – одна рука на минуту застыла во взмахе, другая продолжала сжимать палку.

– О Господи! – вырвалось у констебля. – Ох, черт подери! – И он зажал рот ладонью.

Сержант схватил его за локоть и потащил в сторону. До Смайли донесся звук рвоты.

– Я с политикой дел не имею, – ни с того ни с сего заявил старший инспектор Смайли, не поднимая глаз. – Ни с политикой, ни с политическими деятелями. На мой взгляд, они в большинстве своем – патентованные сумасшедшие. Если честно, так именно поэтому я и пошел в полицию. – Луч его фонарика выхватил из темноты причудливые клубы тумана. – Случайно, не знаете, чем можно сотворить такое, сэр? Я за пятнадцать лет ни разу ничего подобного не видел.

– Боюсь, баллистика не моя область, – ответил Смайли после некоторого раздумья.

– Полагаю, что нет. Насмотрелись, сэр?

Судя по всему, Смайли еще не насмотрелся.

– Большинство ожидает выстрела в грудь, верно, сэр? – бодро произнес старший инспектор. Он по опыту знал, что пустяшная болтовня в подобных случаях иногда разряжает атмосферу. – Этакую пульку, которая оставляет симпатичную круглую дырочку. А жертва мягко опускается на колени под пение ангелов небесных. Это, наверно, оттого, что так показывают по телевидению. А на самом деле пулей сегодня может оторвать руку или ногу, как говорят мои друзья в коричневой форме. – И поинтересовался уже более деловито: – Он носил усы, сэр?

Сержанту показалось, что он углядел остаток седых усиков над верхней губой.

– Как у военных, – выдавил Смайли после долгой паузы и, сложив соответствующим образом пальцы, изобразил форму усов, в то же самое время не отрывая глаз от трупа. – Скажите, старший инспектор, а вы мне позволите обследовать содержимое его карманов.

– Сержант Пайк.

– Сэр!

– Накрой его и попроси мистера Мэрготройда принести мне в фургон содержимое карманов убитого – то, что там осталось. Живо, – добавил старший инспектор для порядка.

– Сэр!

– И подойди сюда! – Старший инспектор мягко придержал сержанта за локоть. – Скажи этому констеблю Холлу, что я не могу заставить его прекратить рвоту, но слушать, как он выражается, не желаю. – Ибо старший инспектор, будучи глубоко верующим христианином, не скрывал этого. – Сюда, мистер Смайли, сэр. – Он снова смягчил тон.

По мере их продвижения по аллее треск радио становился тише, сменяясь злобным визгом шин и шумом города. Старший инспектор шагал быстро, держась левее отгороженного веревками места. Смайли старался не отставать. Среди деревьев виднелся освещенный изнутри фургон без окон, с распахнутыми дверцами. Они вошли туда и сели на жесткие скамейки. Мистер Мэрготройд, седой, в сером костюме, склонился перед старшим инспектором и Смайли, держа в руках пластиковый мешок, похожий на прозрачную подушку. Он развязал мешок и стал вытаскивать оттуда маленькие пакетики, один за другим, а офицер при свете фонарика читал надписи на бирках и передавал пакетики Смайли.

– Потертый кожаный кошелек с виду европейского производства. Наполовину торчал из левого кармана пиджака. Вы видели мелочь, рассыпанную рядом с убитым, – семьдесят два пенса. Других денег при нем не было. Он, что же, вообще не носил бумажника, сэр?

– Не знаю.

– Мы полагаем, что убийцы разжились бумажником, хотели было взять кошелек и удрали. Связка ключей – от дома и от всякой всячины, правый карман брюк... – Он продолжал перечисление, а Смайли с неослабевающим вниманием все осматривал. «Есть люди, притворяющиеся, будто у них есть память, – подумал старший инспектор, – у других же она просто есть». В представлении офицера, память являлась чуть ли не верхом умственных способностей человека, он ценил ее выше всего, и Смайли, насколько он знал, обладал ею. – Карточка читателя библиотеки Пэддингтонского района на имя В.Миллера, полупустой коробок спичек «Суон Веста», левый карман пальто. Регистрационная карточка иностранца, тоже на имя Владимира Миллера. Один пузырек с таблетками, левый карман пальто. Для чего эти таблетки, сэр, как вы думаете? Название «Сустак» – незнакомое, принимать два-три раза в день.