Александр Дюма - Виконт де Бражелон или десять лет спустя. Том 3

– Фуке – порядочный человек.

– А я, я глупец, что так неверно судил о нем, – воскликнул Арамис. О, мудрость людская! Ты – гигантская мельница, которая перемалывает весь мир, и вдруг в один прекрасный день эта мельница останавливается, потому что неведомо откуда взявшаяся песчинка попадает в ее колеса.

– Скажите – твердейший алмаз, Арамис. Но несчастье свершилось. Что же вы предполагаете делать?

– Я увезу Портоса с собой. Король никогда не поверит, что этот добрейший человек действовал бессознательно; он никогда не поверит, что, действуя так, как он действовал, Портос пребывал в полной уверенности, будто служит своему королю. Оставайся он здесь, ему пришлось бы заплатить за мою ошибку своей головой. Допустить этого я не могу.

– Куда же вы везете его?

– Сперва на Бель-Иль. Это надежнейшее убежище. А дальше… Дальше у меня будет море, будет корабль, чтобы переправиться в Англию, где я располагаю большими связями…

– Вы? В Англию?

– Да. Или в Испанию, где связей у меня еще больше.

– Но, увозя Портоса, вы его разоряете, потому что король, несомненно, конфискует его имущество.

– Обо всем я подумал заранее. Оказавшись в Испании, я найду способ помириться с Людовиком Четырнадцатые и вернуть Портосу монаршее благоволение.

– Вы пользуетесь, Арамис, как я могу заключить, очень большим влиянием, – скромно заметил Атос.

– Да, большим… и я готов служить интересам моих друзей.

Атос с Арамисом обменялись искренним рукопожатием.

– Благодарю вас, – сказал Атос.

– И раз мы заговорили об этом… Ведь и вы, Атос, имеете основание быть недовольным нынешним королем. И у вас, а особенно у Рауля, достаточно жалоб на короля. Так последуйте нашему с Портосом примеру. Приезжайте к нам на Бель-Иль. А там посмотрим… Клянусь честью, что не позднее, чем через месяц, между Францией и Испанией вспыхнет война, и причиной ее будет этот несчастный сын Людовика Тринадцатого, который вместе с тем и испанский инфант и с которым Франция поступала до последней степени бесчеловечно. А так как Людовик Четырнадцатый не захочет войны, возникшей по этой причине, я гарантирую вам, что он согласится на мировую, в результате которой Портос и я станем испанскими грандами, а вы – герцогом Франции, поскольку вы и теперь уже гранд Испанского королевства.

Желаете ли вы всего этого?

– Нет; пусть лучше король будет виноват предо мной, чем я перед ним.

Мой род испокон веку почитал себя вправе притязать на превосходство над королевским родом, и это составляло предмет его гордости. Если я последую вашим советам, я поставлю себя в положение человека, обязанного Людовику. Я приобрету земные блага, по утрачу сознание своей правоты перед ним.

– В таком случае, Атос, я хотел бы от вас двух вещей: оправдания моего поведения…

– Да, я оправдываю его, если вы и впрямь ставили своей целью отомстить угнетателю за слабого и угнетенного.

– Этого мне более чем достаточно, – сказал Арамис; темнота ночи скрыла краску, выступившую у него на лице. – И еще: дайте мне двух лошадей, и получше, чтобы добраться до следующей станции; на ближайшей к вам мне отказали в них под предлогом, что все лошади наняты проезжающим по вашим краям герцогом де Бофором.

– Вы получите лошадей, Арамис; прошу вас позаботиться о Портосе.

– О, на этот счет будьте спокойны. Еще одно слово: считаете ли вы, что, скрывая от него истину, я поступаю правильно и как подобает порядочному человеку?

– Раз несчастье уже свершилось, да; ведь король все равно не простил бы ему. Кроме того, у вас есть поддержка в лице Фуке, который никогда не покинет вас, так как и он, сколь бы героическим ни был его поступок, слишком скомпрометирован этим делом.

– Вы правы. И поскольку сесть на корабль и уехать из Франции было бы равносильно признанию, что я боюсь за себя и считаю себя виновным, я решил остаться на французской земле. Но Бель-Иль будет для меня такси землей, какой я пожелаю: английской, испанской или папской – все зависит лишь от того, какой флаг я там подниму.

– Как это так?

– Я успел укрепить Бель-Иль, и никому его не занять, пока я защищаю его. И затем, вы заметили, существует еще Фуке. На Бель-Иль не нападут до тех пор, пока не будет приказа, скрепленного его подписью.

– Ото верно, но все же будьте благоразумны. Король хитер, и в его руках сила.

Арамис усмехнулся.

– Прошу вас позаботиться о Портосе, – продолжал с какой-то холодной настойчивостью Атос.

– Все, что произойдет со мной, граф, – тем же тоном отвечал Арамис, произойдет и с нашим братом Портосом.

Атос пожал Арамису руку и, подойдя к Портосу, с жаром поцеловал его.

– А ведь я родился счастливцем, не так ли? – прошептал Портос, кутаясь в плащ.

– Поедем, друг мой, – поторопил его Арамис.

Рауль ушел вперед распорядиться относительно лошадей. Еще через несколько минут друзья простились. Арамис и Портос направились к лошадям.

Атос, смотря на друзей, готовых пуститься в неведомый путь, почувствовал, что глаза его заволакивает какая-то нелепа и на сердце его легла невыносимая тяжесть.

«Как странно, – подумал он, – откуда у меня такое неудержимое желание еще раз обнять Портоса?!»

В этот момент Портос обернулся. Поймав да себе взгляд Атоса, он устремился к нему, широко раскрыв объятия. И они обнялись столь же пылко, как обнимались когда-то в молодости, когда их сердца были горячими и жизнь была полна счастья.

Портос сел в седло. Подошел к Атосу и Арамис, и от и тоже крепко обнялись напоследок.

Атос видел, как белые плащи всадников, мелькавшие на большой дороге, с каждым мгновением становились все менее и менее четкими. Похожие на двух приведений, всадники поднимались, казалось, нее выше и выше, и все росли и росли, пока наконец не исчезли, но не в тумане, там, где дорога пошла под уклон. Казалось, будто в с стремительном скачке они взлетели вверх и растворились в воздухе, словно пар.

Атос с тяжелым сердцем направился к дому.

– Рауль, – сказал он, обращаясь к сыну, – что-то подсказывает мне, что я видел их в последний раз.

– Меля нисколько не удивляет, что вам пришла в голову подобная мысль; мгновенье назад то же самое подумал и я, и мне тоже кажется, что я никогда уже не увижу господина дю Валлона и господина д'Эрбле.

– О, вы говорите об этом как человек, которого удручает совсем иное: сейчас все, решительно все предстает перед вами в черном свете; но вы молоды, и если вам я в самом деле не доведется больше увидеть этих старых друзей, то это случится лишь потому, что их не будет в том мире, в котором вам предстоит жить еще долгие годы. Тогда как я…

Рауль чуть-чуть покачал головой и с нежностью прижался к плечу отца.

Ни тот, ни другой не нашли больше ни одного слова, так как сердца их быль переполнены до краев.