Лев Успенский - Записки старого петербуржца

Очень громко, настойчиво позвонили. Видимо, прислуги дома не было, потому что мама сама пошла открывать. Я стал было сползать с дивана – и замер: из прихожей донесся какой-то необычайный, то ли взволнованный, то ли испуганный, мамин голос, потом голос все той же Ольги Яновны Стаклэ, потом – приглушенный, необыкновенно усталый, страдальческий третий голос – мужской.

– Боже мой, боже, что же делать? А если это – перелом? – сказала мама в коридоре. – А может быть, все-таки попросить Германа Александровича, а?

– Ни в коем слючай! – строго ответила Ольга Стаклэ. – Если такой будет крайность, я… Есть один верный товарищ, он – как это русски? – фельдшер… Я бегаю за ним…

– Ничего не надо, – глухо проговорил мужчина. – Нужен йод, вата… Самый идиотский случай: под снегом лежала гвоздем вверх доска, а у меня сапоги каши просят. Надо только скорее известить… Вот… По этому адресу… Надо сказать: "Торт вручен". Вот это я просил бы поскорее…

– Ах боже мой, боже… – расстроенно повторила мама. – Прежде всего – идемте в ванную: надо расшнуровать ботинок, обмыть ногу борной… Смотрите, сколько крови…

Меня охватил страх. И все-таки я не бросился к маме, не закричал, не стал допытываться, что случилось, кто пришел.

– Васили Василич не дома? О, как удачно, – уже издали сказала Стаклэ. – Как? И старая барина (так она звала бабушку мою) тоже нет? Ну, тогда я – покойный. Тогда, Наталэ Алексеевна, милайс… Занимайтесь этой несчастний нога; я – бистро-бистро сбегаю по эта несчастний адрес… Такое дело: надо, чтобы его завтра утром отсюда немного отбирали…

– Ольга, что с вами? – вдруг быстро спросила мама.

– Ах, Наталэ Алексеевна! Ви би видел, как он мимо ваш этот подозрительный швейцар шел! Как перви танцор на балу… Плакать кочется… Я – дура!

Много лет спустя я узнал от мамы, что это было. То есть как – узнал? Очень немногое, только то, что она узнала сама, а Ольга Стаклэ была не из болтушек.

Человек, связанный с революционным движением давно и прочно, по-видимому латыш (как будто землемер по образованию и профессии), получил поручение: выкопать в условленном месте, в Лесном, в садике одной из дач, завернутый в клеенку тючок с какими-то документами и передать его в Удельной, в другом – тоже условленном месте, на улице и на ходу другому человеку.

Он сделал все как нельзя лучше, но уже после передачи заметил филера, который неотступно следовал за ним. Допустить, чтобы его схватили, он никак не мог: для полиции это была бы нить. Человек могучего сложения и большой силы, он, опережая сыщика, "повел" его за собой через Удельнинский парк на болотистые пространства за Коломяжским скаковым полем. Болота тут перерезаны гнилыми речками. Доведя агента до одной из них, беглец разбежался и перескочил через этот непреодолимый для коротконогого преследователя водный рубеж. На этом все было бы и кончено. Но на том берегу под снегом оказалась "этот проклятый доска с гвоздем". Проткнув подошву ботинка и ногу, преследуемый оказался в очень трудном положении, а т о т это увидел, учел и, добежав до ближайшего телефона, сообщил кому надо о случившемся.

Хромого ждали уже в Новой Деревне. Он сумел уехать на случайном "ваньке". Его снова выследили где-то в районе Конюшенных. Теперь уже целая свора была пущена по следу. Отлично изучив – это входило в азбуку хорошего конспиратора – все проходные дворы города, он, попадая на каждой улице в мышеловку, всякий раз находил из нее неизвестный сыщикам выход и в конце концов, в густых уже сумерках, выбежал сквозь очередной проходной двор Удельного ведомства на Литейный. Тут он заметался: дальше пути не было. Он заметил, что у гастрономического магазина Черепенниковых [ 9 "В. И. Черепенников с сыновьями" – фирма, державшая магазины "колониальных товаров" на Литейном и ближних улицах. ] на углу Бассейной Бассейная ул. – ул. Некрасова стоит какой-то черный "мотор" – автомашина. По его расчету, если ему удалось бы оставить ее между собой и углом Бассейной, заслониться ею, он успел бы незамеченным добраться до Артиллерийского, узешенького, переулка и там опять выскользнуть в лабиринт сквозных дворов, тянувшийся до Знаменской Знаменская ул. – ул. Восстания и дальше к пустынной части Песков.

Он кинулся туда, и в тот миг, когда, озираясь, он ковылял мимо автомобиля, его дверца внезапно откинулась и испуганный, еле слышный шепот: "Бирзнек, Бирзнек! Сюда!" – прозвучал для него как труба спасения. Он метнулся, ничего не понимая, в машину, она рванула с места, и только тогда рядом с собой в темноте он больше угадал, чем увидел, Ольгу Стаклэ.

Чтобы понять, как такое могло случиться, надо знать, что у Ольги Яновны Стаклэ были связи в самых разных кругах петербургского общества. Кто-то как-то упрекнул ее, что она была однажды на Мойке, на катке, с лицеистом, и Стаклэ, не подумав оправдываться, пожала могучими плечами своими.

"И тэрпентинс [ 10 Скипидар, терпентин. Стаклэ вспоминает афоризм К. Пруткова: "И терпентин на что-нибудь пригоден". ] может пригодиться!" – спокойно ответила она.

У нас никто не знал, что за год до этого Ольга преподавала немецкий язык (она им владела блестяще) в некой состоятельной семье. В тот дом заглядывал молоденький атташе то ли итальянского, то ли испанского посольства в Санкт-Петербурге, этакий делла Ронка, делла Луна – Ольга Стаклэ не настаивала на точности этих данных… "Один такой, ну… черний… Слайстс! Шалюн!" – без особого удовольствия говорила она потом.

Этот маленький чернявый "шалюн" потерял сердце, познакомившись с голубоглазой колоссальной валькирией. "И – он такой таскун, и все уговаривал меня замуж, а зачем мне замуж за итальянский графчик?!"

Вот этот "шалюн" и "таскун", на своей машине (может быть, на посольской; тогда собственных было еще очень мало), сам за рулем, заехал сегодня на скромную Ольгину демократическую квартиру как раз в тот момент, когда там горел сыр-бор: справлялись именины какой-то из соседок, и Ольга намеревалась бежать с Загородного на Литейный – не то за конфетами, не то за вином. "Очень корошо: вы меня можете отвозить в магазин и привозить обратно? Потом можем немного посидеть…"

Граф делла Луна или делла Ронка в то время мог для Ольги сделать все. Даже "посидеть". Они доехали до Черепенниковых. Ольга Стаклэ. сделав свои нехитрые закупки, только что вернулась в "мотор" и хотела уже сказать своему спутнику "аванти!" ("поехали!"), как за стеклянной дверкой перед ней мелькнул человек, которого она видела однажды у кого-то из партийных товарищей, но фамилию его запомнила. Она знала: это – свой и, если у него такой вид, такая походка, как у затравленного волка, ему нужно немедленно помочь…