Александр Дюма - Сальватор. Том 2

– Я его не знаю.

– В таком случае, ваше преосвященство, позвольте вам его представить, – продолжал г-н Рапт.

Епископ вздрогнул.

– Это же вы, монсеньор!

– Я?! – вскричал епископ. – Я, недостойный? Я? Я?

Он повторял это «я», притворяясь удивленным.

– Вы, ваше преосвященство, – сказал граф. – Ваше назначение зависит от меня, как зависит оно от того, стану ли я министром.

Епископ едва не лишился чувств от удовольствия.

– Как?! – пролепетал он.

Будущий депутат не дал ему продолжать.

– Вы меня поняли, ваше преосвященство, – молвил он. – Я вам предлагаю архиепископство в обмен на ваше молчание.

Я думаю, наши тайны стоят одна другой.

– Значит, – сказал епископ, озираясь, – вы торжественно обещаете, что при случае сочтете меня достойным места архиепископа Парижского?

– Да, – сказал г-н Рапт.

– И если подходящий случай представится, вы не откажетесь от своего слова?

– Мы же оба знаем цену клятвам! – с улыбкой заметил граф.

– Конечно, конечно! – кивнул епископ. – Порядочные люди всегда сумеют договориться… Итак, – прибавил он, – если я попрошу, вы подтвердите это обещание?

– Разумеется, ваше преосвященство.

– Даже письменно? – с сомнением спросил епископ.

– Даже письменно! – повторил граф.

– Ну что ж!.. – обронил епископ, поворачиваясь к столу, на котором были приготовлены бумага, перо, чернила и, как принято говорить в театре, все, что было нужно для письма.

Это «ну что ж» было настолько выразительно, что граф Рапт, не дожидаясь объяснений, подошел к столу и письменно подтвердил свое обещание.

Граф протянул ему бумагу. Епископ ее принял, прочел, пересыпал, сложил и убрал в ящик. Он посмотрел на графа Рапта с улыбкой, секрет которой ему передали его предок Мефистофель или его собрат епископ Отенский.

– Ваше сиятельство! – молвил он. – С этой минуты у вас нет более преданного друга, чем я.

– Монсеньор! – отозвался граф Рапт. – Да покарает меня Господь, Который нас слышит, если я когда-нибудь сомневался в вашей дружбе.

Два приличных человека крепко пожали друг другу руки и расстались.

Министры похожи на старых актеров: не умеют вовремя уйти со сцены. Разумеется, выборы в палату пэров должны были бы предупредить г-на де Виллеля о нависшей над королем угрозе. Вот уже четыре года, как наследственная палата встречала предложения правительства в штыки. То ли г-н де Виллель был наделен непомерной гордыней, то ли узко мыслил, но он не замечал этой постоянной оппозиции, а если и соблаговолил заметить, то не только не ушел со своего поста, но решил, что назначение новых восьмидесяти пэров – надежное средство вернуть себе расположение верхней палаты.

Однако большинство (если допустить, что он добился его в палате пэров) не обеспечивало ему большинства в палате депутатов. Оппозиция добивалась быстрых успехов в выборной палате. Преимущество в десять-двенадцать голосов ей удалось развить до пятидесяти. В течение года по стране прошло шесть перевыборов: в Руане, Орлеане, Байонне, Мамере, Мо и Сенте, и повсюду кандидаты оппозиции получили подавляющее большинство. В Руане кандидат от правительства смог получить всего 37 голосов из 967 участвовавших в выборах.

Невозможно было ошибиться в агрессивном характере таких выборов, так как среди новоизбранных фигурировали Лафайет и Лаффит.

На этом все прошлые, настоящие и будущие правительства погорели и погорят! Когда правительство неспособно возглавить оппозицию, оно неизбежно окажется у нее в хвосте. Глупо пытаться обуздать стихию. И аппетиты не удовлетворить, если пытаться отвлечь внимание. А «голод – плохой советчик», как гласит пословица.

Вы увидите, как с этой минуты утлый челн монархии, поддерживаемый, насколько возможно, иностранными дипломатами во Франции, а также собственным министерством иностранных дел, качнулся, поднялся было, стал лавировать – это продолжалось тридцать один месяц – меж многочисленных рифов и канул окончательно без надежды вернуться вновь.

Однако г-н Рапт, возвращаясь от монсеньора Колетти, был далек от подобных размышлений. Он жаждал сменить г-на де Виллеля и действовал так, как поступил бы на его месте сам Виллель: он работал только на себя, ради собственной выгоды Он хотел прежде всего стать депутатом, потом министром и ради этого не собирался отступать ни перед чем. Правда, он с таким презрением относился к препятствиям, которые встречал, что не было большой его заслуги в попытке их преодолеть Вернувшись в свой особняк, он поднялся по небольшой служебной лестнице в кабинет.

Госпожа де Латурнель только что вышла, и граф застал в кабинете одного Бордье.

– Вы вернулись вовремя, ваше сиятельство, – сказал секретарь, – я с нетерпением вас ожидаю.

– Что случилось, Бордье? – спросил депутат, бросив шляпу на стол и опустившись в кресло.

– Мы еще не закончили с избирателями.

– Как?!

– Я освободил вас от всех посетителей, но одного выпроводить не смог.

– Он известен?

– Как все буржуа. У него около ста голосов.

– Как его зовут?

– Бревер.

– Чем занимается этот Бревер?

– Он пивовар.

– Так вот почему в квартале его прозвали Кромвелем?

– Да, ваше сиятельство.

– Фу! – с отвращением бросил г-н Рапт. – И чего хочет этот торговец пивом?

– Я знаю только, чего он не хочет: уходить.

– Да чего он просит?

– Встречи с вами! Уверяет, что не уберется, даже если ему придется ждать всю ночь.

– Говорите, у него в кармане сто голосов?

– Не меньше ста, ваше сиятельство.

– Значит, его непременно придется принять?

– Думаю, вам этого не избежать, ваше сиятельство.

– Мы его примем, – с видом мученика произнес будущий депутат. – Но сначала вызовите Батиста: я с самого утра ничего не ел и умираю с голоду.

Секретарь позвонил, вошел Батист.

– Принесите мне бульону с пирожком, – приказал граф Рапт. – По дороге на кухню зайдите в приемную и пригласите господина, который там ожидает.

Он обернулся к секретарю:

– У вас есть точные сведения об этом человеке?

– Более или менее точные, – ответил секретарь и, заглянув в листок, прочел:

«Бревер, пивовар, человек открытый, искренний, друг фармацевта Рено, из крестьян, скопил состояние за тридцать пять лет упорного труда, не любит лесть, излишнюю любезность, доверчив со своими людьми, подозрителен со всеми остальными, пользуется уважением в квартале. Словом, сто голосов».

– Хорошо! – проговорил граф Рапт. – Он много времени не займет. Мы с ним быстро договоримся.

Лакей доложил:

– Господин Бревер!

Человек лет пятидесяти с небольшим, рослый, с открытым лицом вошел в кабинет.