Эльсе Роэсдаль - Мир викингов (с иллюстрациями)

Этот размер можно продемонстрировать на третьей строфе стихотворения «Волуспа» («Прорицание Вельвы»). Эта строфа повествует о времени, предшествующем созданию мира. Великан Имир – существо из языческой мифологии, но в стихотворении прослеживается и влияние христианства. Аллитерации не подчеркиваются, а правила аллитерации те же, что характерны для всей скандинавской поэзии: согласные рифмуются с согласными, а все гласные рифмуются друг с другом. Снорри Стурлусон в своем учебнике поэзии рекомендует, чтобы рифмующиеся гласные, по возможности, отличались друг от друга.

Размер лирических стихов представляет собою двустрочный стих, рифмующейся по тем же правилам и сопровождаемый третьей строкой с двумя или тремя ударными слогами, имеющими собственную аллитерацию без связи с двумя другими строками. Обычно такие трехстрочные единства объединяются в шестистрочную строфу. Наиболее важным различием между этими двумя размерами является то, что в размере магических стихов строфа состоит из шести, а не из восьми строк и что строка третья и строка шестая аллитерируются только друг с другом. Все, дошедшие до нас образцы «размера магических стихов», существуют в форме прямой речи. Яркой иллюстрацией такого размера является произведение «Хавамаль» («Речь Высокого»), несколько строф в поэтическом переводе на датский Мартина Ларсена приводилось выше. Здесь ниже приводится почти буквальный перевод одной из строф:

Размер скальдической поэзии это, прежде всего «drottkvet» или «героический размер». Строфа имеет восемь строк, в каждой из которых шесть слогов. Три слога в каждой строке должны быть ударными, а предпоследний слог в строке должен быть долгим и ударным, между тем как последний слог должен быть безударным. Строки попарно связаны аллитерацией, как в ритмике древнего стиха, а первая строка в такой паре должна иметь два слога, связанных аллитерацией. Все строки должны иметь внутреннюю рифму. Таким образом, к метрике героического стиха предъявляются достаточно строгие требования.

Строфа в героическом стихе распадается на две части, и каждая представляет собою единое целое, но порядок слов в каждой полустрофе не имеет ничего общего с нормальной речью или прозой, что затрудняет ее непосредственное восприятие. Кроме того, скальдическая поэзия часто прибегает к парафразам мифов о богах и легенд о героях, поэтому она часто таит в себе загадки, разгадать которые под силу только сведущему слушателю. Эти парафразы являются составной частью искусства скальдической поэзии. Именно поэтому Снорри включил истории о богах и героях в свой учебник поэзии. Он разделяет эти две главные формы поэзии скальдов на хейти (heiti) и кеннинги (kenninger). Хейти – наиболее простая метафорическая форма, которая встречается в поэзии повсюду в мире. Она представляет собою метафоры, выражаемые с помощью синонимов, причем часто употребляются редкие, неестественно звучащие выражения, заменяющие обычные слова. Кеннинги также отнюдь не являются присущими исключительно скальдической поэзии, но здесь они применяются гораздо шире, чем в каком-либо другом поэтическом жанре. Кеннинги – наиболее характерный элемент скальдической поэзии. Кеннинг состоит из двух частей: главного слова и определяющего слова. Последнее употребляется в родительном падеже или является первой частью главного слова. Определяющее слово может само быть двухчастным кеннингом, и, таким образом, метафора может состоять из четырех или даже пяти частей.

Скальдическая поэзия насчитывает многие тысячи образцов кеннингов, в частности, таких, как «море раны» или «пот меча», (то есть кровь), «кормилец воронов» (воин), «конь волн» (корабль), «поле золотого кольца» (женщина), «пламя Рейна» (золото), «бремя карликов» (небосвод). Два последних кеннинга станут понятны, только если знать, что золотой клад, о котором рассказывается в Саге о Волсунгах и который Сигурд отвоевал у дракона Фафнира, покоится на дне Рейна, а небесный купол поддерживается карликами.

По причине сложной ритмики скальдической поэзии, необычного порядка слов и множества изысканных, сложных метафор невозможно быть уверенным в точности перевода поэзии скальдов, которая допускает разные толкования. Но можно приблизиться к пониманию цитируемой строфы из стихотворения Эгиля Скаллагримссона – типичного образца скальдической поэзии. Строфа взята из саги Эгиля, созданной им в 1200-е годы, и связана с описанием следующего события. Эгиль и его брат Торольф принимали участие в большом сражении на стороне короля Ательстана. Торольф был убит. Во время пира после этой битвы, происходившего в пиршественном зале у Ательстана, король сидел на почетном возвышении, а Эгиль находился напротив него на скамье. У обоих мечи лежали на коленях. Эгиль был в гневе и печали. Спустя некоторое время король снимает с руки большое золотое кольцо и, насадив его на кончик своего меча, направляется к Эгилю и через очаг протягивает ему насаженное на меч кольцо. Эгиль встает с места и выходит из-за стола. Он поддевает кольцо концом своего меча, берет его себе и возвращается на свое место. Затем он снова кладет меч на колени, поднимает рог с питьем и произносит строфу стиха.

Стих в возможно точной передаче, с объяснением кеннингов и с переводом порядка слов на язык нормальной прозы, без учета ритмики, звучит так: «Король повесил мне на руку золотое кольцо, я принял кольцо на свой меч. Король одобрил это». Кеннинги с помощью иносказаний и метафор вызывают ассоциации со сражением и смертью. Ательстан подарил Эгилю золотое кольцо. В песне упоминается Хед. Это один из богов, брат и убийца доброго бога Бальдра. Это создает предчувствие катастрофы.

Скальдическая поэзия не поддается точному переводу. Но классик датской литературы Йоханнес В. Йенсен сделал вольный перевод саги Эгиля:

Основы современной Скандинавии были заложены в эпоху викингов. Никогда прежде здесь не происходило так много преобразований за столь короткое время и никогда, ни прежде, ни потом, скандинавы не играли столь важной роли в мире. Именно это обстоятельство способствовало мифологизации эпохи викингов. И не без основания. Викинги привыкли странствовать по всему свету. Повсюду они чувствовали себя как дома: от Лимерика на западе и до Волга на востоке, от Гренландии на севере и до Испании на юге. Они выступали в самых разных ипостасях: грабителей и разбойников, вымогателей дани, наемных солдат, завоевателей, властителей, военного сословия, крестьян-поселенцев, путешественников, открывателей новых земель, колонизаторов незаселенных регионов, а также выполняли множество других ролей. Благодаря превосходным кораблям и искусству мореходов, география их распространения была обширна, велики были их военные успехи, и высшие классы общества отличались необычайной мобильностью и агрессивностью. Они имели возможность знакомиться с самыми ра_зными культурами, долгие годы общались с самыми разными народами (фризами, саксами, славянами, балтами, финнами, саамами), и в этом, видимо, коренилась их необыкновенная способность приспосабливаться к любым условиям. Но в чем была причина, в чем коренились мотивы этой необычайной волны активности викингов за пределами их собственной земли?