Анатолий Гончаров - Генералы российских смут

Шойгу зарекся отвечать на вопросы о своем возможном участии когда-нибудь в президентских выборах. Ходорковский нагло высунулся с такой претензией, скупая голоса депутатов, и объявил на весь мир, что Путин сделал свое дело, Путин может уходить. Сергея Шойгу демократы не жалуют и ждут лишь команды «фас», чтобы закопать его под обломками МЧС. Ходорковскому выражали признательность по обе стороны океана. Дескать, не сам он высунулся, его высунули, а он не хотел. Ну а если бы не высунулся с проектом парламентской республики и сопутствующей оптовой скупкой депутатских мандатов, то что, воровал бы и дальше? Нет, он жаден, тщеславен, но не глуп. Дальше воровали бы другие, потому что Ходор по-любому продал бы ЮКОС англичанам или американцам, неважно кому. А Шойгу пришлось бы спасать Сибирь от экологической катастрофы.

Олигархов и обслуживающих лиц более всего пугают и злят разговоры о необходимости пересмотра итогов приватизации в России. Тут же начинается пережевывание того, (что давно выплюнуто: последует безудержный отток капиталов за границу. Можно подумать, что был хоть один год в рыночной истории страны, когда бы эти капиталы притекали. Они утекают в одном и том же направлении. И никогда - обратно. Хуже другое. Олигархи, используя вексельную схему, обирают государственный бюджет дважды - на доходах и на расходах. Платят налоги и возвращают их своими векселями, выпущенными под гарантии государства. И не надо им сказок Андерсена про стойких оловянных солдатиков. Именно на вексельной системе утроили свои капиталы Ходорковский, Абрамович, Дерипаска, Фридман и все прочие оловянные, алюминиевые, нефтяные и газовые «солдатики», В силу этого у некоторых уже поехала крыша - они стали покупать себе немного «Челси».

А вот деньги, которые зарабатывает миллионная армия МЧС, остаются в России. На голом бюджете такая гигантская структура не просуществовала бы и месяца, а ей уже более двадцати лет. В августе 1991-го хмельной Ельцин подписывал указы победившего президента, то есть раздавал слонов по заслугам и чинам. Подписал, не глядя, и указ о создании Госкомитета по чрезвычайным ситуациям. Это был один из немногих нужных указов, а может, и вообще единственный нужный, ну так ведь и готовил его не пьяный Полторанин, а энергичный и деятельный 36-летний Сергей Шойгу.

Года через полтора или два стали с невнятным осуждением поговаривать, что молодой министр подмял под себя Госкомчернобыль. Но он не просто подмял, а вскоре и вовсе упразднил это бесполезное ведомство. Позже подмял столь же бесполезную Гражданскую оборону, чьи разветвленные структуры нормально паразитировали в системе Минобороны. Три года министр Грачев пытался вернуть себе утраченный отстойник для полковников и генералов - ничего у него не вышло, хотя и был в фаворе у Ельцина. В 1994 году было упразднено управление начальника войск ГО, а все его штаты отошли департаментам МЧС, которое возрастало численно и расширялось географически. Которое, скажем прямо, было одним из немногих работавших по-настоящему. Если в 1992 году бюджет МЧС составлял три миллиона долларов, в 1994-м - уже 180 миллионов, то к 2000 году приблизился к отметке в миллиард долларов.

К той поре романтик катастроф Шойгу стал сильно мешать другому генералу российских смут Александру Лебедю. Как ни ухищрялись его московские имиджмейкеры, а не могли вывести бронзового призера президентских гонок 1996-го из тени, которую отбрасывала великая фигура министра, без устали штопавшего окружающее пространство и пребывавшего в ореоле небывалой для любого министра народной славы. А ведь, казалось бы, сильная рука у Лебедя, сильнее не бывает. Плюс тяжелая челюсть, узкий лоб, косая челка и взгляд сквозь жесткий прищур: «Мне за державу обидно!» Впрочем, многими этот взгляд прочитывался по-другому: «Знал бы за что - убил...»

Знал бы за что - убил бы Лебедь министра Шойгу. Он мнил себя русским де Голлем, а Шойгу просто работал.

16-17 сентября 2015 года

В большую политику генерал Лебедь ворвался с грозным рыком, запасом харизмы, цивильным галстуком и армейским афоризмом: «Бардак - это не отсутствие порядка, это специально организованный порядок». Произошло вторжение в 1995 году, уже после того, как он был назван в Приднестровье «человеком года». А в 1996-м его стали называть «человеком гада». Не то Ельцин имелся в виду, не то Березовский, а может, и оба.

Еще один афоризм тех лет: «Коней на переправе не меняют, а вот ослов менять нужно». И еще: «Последним смеется тот, кто стреляет первым». И вдогон: «Если виноватых нет, их назначают».

Способный популист со склонностью к демагогии и афористичности, с гибким умом и устойчивой нервной системой - недолго он смотрелся необработанным политическим самородком и спасителем Отечества под слоганом «Честь и Родина».

Очень скоро приднестровскими ветрами натянуло нехорошие тучки. Дескать, там, куда его направили под фамилией полковника Гусева, он должен был просто сидеть в штабе 14-й армии, наблюдая из окна тревожную обстановку, и докладывать в Москву объективно. Он и докладывал: «Бардак!»

Став командармом, не изменил своего отношения к объективности. Когда самостийная молдавская армия вступила в Приднестровье и уничтожила в Бендерах около четырехсот человек, офицеры и просто жители кинулись к генералу Лебедю за поддержкой, просили снабдить их оружием. Доложил в Москву, что бардак форменный и уже требуют оружия. «Не давать!» - велела Москва. Он и не дал, продолжая наблюдать обстановку из окна.

От 14-й армии откололся инженерный батальон, отказавшийся подчиняться «наблюдателю» и получивший впоследствии наименование «Днестр». Командовал им подполковник Костенко. Нарушив приказ, он раздал личному составу автоматы и стал зачищать Бендеры от «мамалыжников». Те прекратили резню населения. Через мост молдаване пойти не рискнули. Там дислоцировалась 14-я армия, кипевшая недовольством, смятением и стыдом, что молдаванам было на тот момент неведомо. Однако же понимали: сунься - размажут по асфальту. Ни колечка не собрать краденого, ни «бранзулетки». Размажут без всякого на то приказа.

Через мост лавиной хлынули в сторону Тирасполя ограбленные беженцы. Мамалыжная республика, сделавшись придатком к «великой Румынии», грозила им вслед суверенным бессарабским кулаком. Лебедь пил чай, смотрел в окно и пояснял военному коменданту Тирасполя полковнику Бергману, возглавлявшему «неформальный спецназ» 14-й армии: «Мне дадут приказ, и я отдам приказ». Бергман соглашался: «Бардак!»