Виктор Конецкий - Последний рейс

Знакомство с капитаном. Юрий Александрович Резепин.

Никогда не обращаю внимания на цвет глаз и не помню цвета глаз ни у знакомых женщин, ни своих собственных, но таких, как у капитана, просто не встречал. Голубые.

Выше среднего роста, крепко сложенный.

На столике у него в каюте лежит апрельский номер журнала «Огонек», раскрытый на стихах Гумилева.

– Это у меня здесь лежит, чтобы помнить о необратимости перестройки, – объясняет Юрий Александрович, когда я переписываю у него в каюте каргоплан и список грузов.

«В адрес Куларского продснаба: картофель – 3963 места 3160 тонн, лук – 707/27, чеснок – 510/18, морковь – 720/24, свекла – 387/13, капуста квашеная – 3031/186. Всего мест – 9048, тонн – 434».

Каждое место уже пересчитано раз пять и будет еще при нашем участии пересчитано раза три-четыре.

«В адрес Депутатского продснаба: картофель – 10847 / 450+5460 / 220, морковь – 650 / 23, свекла – 2708 / 92, лук – 6718 / 247, капуста квашеная – 300 / 30+425 / 26».

После «плюса» – места, идущие на палубу.

Где находятся Куларский и Депутатский продснабы, я знать не знаю. Ясно только, что это прииски или рудники далеко вверх по Лене. В Тикси мы будем переваливать груз на речные суда. Вот где арифметикой-то позанимаемся при помощи счетов и мата!

«В адрес Янского продснаба: картофель – 4054/167, чеснок – 578/167, морковь – 575/19, лук – 740/29, капуста квашеная – 275/30».

Ну, Яну мы знаем – речка такая есть, я над ней в ледовую разведку летал.

Итак, на борту: 42 648 ящиков и бочек. 1816 тонн.

Тут Гумилев как в воду глядел: без бунтов при передаче ящиков и бочек речникам нам в Тикси не обойтись. Там – он опять прав – у нас тоже посыплется золото с нашивок и погончиков…

В 14.00 начало рейса. Начали грузить со складов и вагонов битые ящики. Дождь. Погрузку окончили.

Лесовоз «Кингисепп». Длина 102,29 м. Ширина 14,03 м.

Порт приписки Ленинград. Регистровый № 17207.

Флаг судна – СССР. Владелец – БМП.

Год, место постройки – 1969 г. Турку (Финляндия).

Материал судна – сталь.

БРТ/НРТ – 2872, 73/1304,83 р.т.

Мощность гл. двигателя – 2900 л.с.

Род двигателя – дизель. Число винтов – 1.

Осадка – 5,9 м.

Наличие пассажиров – нет.

Экипаж – 34 чел., в т.ч. комсостава – 16, рядсостава – 18 чел.

Вместимость спасательных средств – шлюпки 2х37 чел., плоты 2х10 чел.

Количество спасательных нагрудников – 42.

09.08. В Мурманске сперва получили рейсовое задание на Зеленый Мыс, но груза туда не оказалось. В результате грузимся на Тикси.

И я вспомнил 1984 год. Приходим в Мурманск в балласте, стоим 22 дня, ждем погрузки. Каждый день увеличивается опасность, что Северный морской путь замерзнет, растет риск. И груз-то был. Был. Но загружать его было нельзя. Потому что это была гнилая картошка. Мурманский порт был завален 23 тысячами тонн картофеля, привезенного из Калужской области. Картофель был поражен фитофторой – заболеванием, которое распознается еще тогда, когда посаженные в землю клубни дают первые ростки. Заранее зная, что картофель сгниет, товарищи из Калужской области его вырастили, сколотили ящики, погрузили испорченную картошку в эти ящики, а ящики – в вагоны и отправили на Север – с глаз долой. Семьсот вагонов с гнилью растянулись между Калугой и Мурманском. Картина, должно быть, была впечатляющая. Тысячетонные горы гнилой картошки, возвышавшиеся над Мурманским портом, по высоте были сравнимы разве что со стеклянными бутылочными Хеопсами в Хатанге. Ни одна из этих тонн, предназначавшихся для всех северных портов, в том числе и для Колымы, куда шло наше судно, не была погружена. Приемщицы ложились на рельсы: эти колымские женщины-снабженцы знали, что если они привезут туда, где им самим предстоит зимовать, гнилую картошку, то их там просто убьют.

Положение осложнялось еще тем, что в Мурманске нет спиртоводочных заводов и пустить картофельную гниль хотя бы на технический спирт не представлялось возможным…

К счастью, срочно прислали картошку из Смоленска, и мы смогли выйти из порта…

Мне иногда просто стыдно писать свою романтическую прозу, когда рядом, под боком, творится такое. Но и не писать я не могу. Вот в чем дело. И мучаюсь, и кусаю себе локти, а выхода нет.

Юрий Александрович знакомит с попутчиком.

В Мурманске берем с собой Ефима Владимировича Акивиса-Шаумяна – с обязательной доставкой его на Диксон, то есть потеряем время на заход. Он останется в Штабе Западного сектора или начальником, или замом. Потомок бакинского комиссара.

Он жалуется на боль при потягивании, боль отдает в сердце. Тревожится Ефим Владимирович только тем, что теперь его могут комиссовать. Пытался отговорить его от смертельно опасной, на мой взгляд, затеи – обрывает грубо. Вообще-то очень разговорчив – может быть, температура?

Сходил на базар. Он оказался закрыт на «санитарный день», что не мешало торговле возле. Купил черники у азербайджанца, два кило.

Шел назад привычной, сокращающей дорожкой, через железнодорожные пути.

Ночью был град или снег с ядрышками льдинок в сердцевинках снежинок. Лопухи побило крепко – насмерть. Распластались по слякоти – сдались. Репейники стали из зеленых коричневыми, но торчат упрямо на бровках железнодорожной колеи.

Вечерело. Солнце было четким и красно-оранжевым. И невольно в башке отметилось: «По такому хорошо поправку компаса брать!» Оно – светило – заходило за западные сопки Мурманска.

У проходной порта стыли мокрые автомашины на плиточной стоянке. А в лужах – все переливы далеких питерских перламутров и вечерней терпкой голубизны в облачных разрывах на низких небесах.

С залива, с севера, как и положено, прохладой веет, скорее даже уже полярным, баренцевым холодком.

Так я и попрощался с землей в этот, последний раз.

Вечером читал «Поиски оптимизма» Виктора Шкловского.

Интересно, можно ли найти в Гумилеве романсовое начало? Помню, как поразился, когда в какой-то статье вычитал: «В строчке Маяковского „любовная лодка разбилась о быт“ романсовая утопия названа „любовной лодкой“, а реальность – „бытом“. Не случайно Виктор Шкловский говорил о предсмертном письме поэта, что оно – романс. Его поют в трамваях беспризорные… Они сразу узнали в письме Маяковского песню. А это письмо – только припев к большому стихотворению „Во весь голос“. Вот какую историю имеет линия, простая линия романса: многократно побежденная и многократно победившая». Автор статьи еще заметил, что в русском романсе часто оказывается неведомый сочинителю, «нечаянный» социальный смысл.