Далия Трускиновская - Аутсайдеры

- Вы тоже ищете Колопенко?

- Кого?

Вишняков открыл рот - и заткнулся. Он помнил: Клопа назвали Клопом по фамилии, но имя, имя? Только вчера всплывало! Рыжая Алка - ее имя, наоборот, не погасло, зато длинная и неудобоваримая фамилия выветрилась напрочь. Чертовы аутсайдеры! Теория, по которой только нейтральное имя имело шансы на успех, торжествовала.

- Деятеля одного по фамилии Колопенко. Вот я, скажем, сюда ради него приехал, это его дом.

- Нет, я такого не знаю, - ответил Адька-Адлер. - Я просто жил тут когда-то, и мне интересно - что теперь в этом доме. Собака вон та же самая.

- И давно жили?

- Трудно сказать. Я был еще маленький.

Вишняков подумал, что для восемнадцатилетних орлов такие сентиментальные путешествия не свойственны. Хотя проверить юношу он все равно не смог. Хорошо, пусть будут воспоминания.

- Похоже, там никого нет, - сказал Вишняков. - Зря бензин жгли.

- А по-моему, кто-то в доме есть. Надо зайти с другой стороны, огородами.

- Собака нас все равно не пустит.

- Собака привязана по-умному. Вдоль забора трос наискосок, по тросу ходит кольцо, от кольца - другой тросик, к поводку… Собака контролирует площадь в тридцать четыре с половиной квадратных метра…

- Откуда такая цифра?

- Я считал. Тогда это была трудная задача, мне только-только объяснили про площадь круга и я путал радиус с диаметром, то есть, слова путал - радиус и диаметр.

Он пошел вдоль забора, Вишняков - следом. Дом, где сейчас отсутствовал Клоп, был угловым. Вернее, участок, занимаемый домом, и от улицы отходил очень узкий, еле протиснуться старому "запорожцу", переулок длиной метров в двадцать, утыкавшийся в лужайку. На лужайке подбирала последнюю живую траву черная коза.

- Вон там должна быть калитка, - сказал юноша. - Вы ведь знали папу?

- Да, знал, десять лет вместе проучились.

- В какой школе?

- В восьмой, в Хлюстинском переулке.

- Почему они отправили меня сюда? - вдруг спросил Адлер-младший. - Ведь совсем маленьким отправили, я даже не могу их вспомнить. Я что, настолько им мешал?

Теперь Вишняков понял - этот хладнокровный мальчик просто хотел расспросить о Немке. И такой ли уж хладнокровный?

- Знаешь, сынок, я тебе без соплей скажу. Отец у тебя был со странностями. Понять, почему он так поступил, невозможно. Наверно, псих на него напал.

Да, именно так тогда и говорили: на Немку псих напал.

- То есть?

- Ну, представь ребенка, который чуть что - орет, ревет, ногами топает. У него уже усы, а он…

Точно, у Немки у первого усы выросли, к некоторой постыдной зависти мужской половины класса.

- То есть, неуравновешенный?

- Можно и так. С пол-оборота заводился. Потом, правда, стал поспокойнее. Но все равно - не от мира сего. Даже удивительно, что невесту себе нашел. Знаешь что? Очень может быть, что он тебя просто испугался. Он сам - как ребенок, и вдруг - свой спиногрыз. Ну и отправили к бабушке с дедушкой.

- Да, если он был неуравновешенный - это похоже на правду…

- Ты что - никогда его не видел? - догадался Вишняков.

- Нет. Я поэтому хотел с вами встретиться. Я ведь даже не знаю, где его искать.

- Не ищи, - искренне посоветовал Вишняков. - У него, наверно, окончательно крыша съехала. Увидишь - не обрадуешься. Считай родителями тех, кто тебя вырастил, и точка. Так оно будет справедливо.

- Остается мама, - возразил юноша.

- Может, для тебя и лучше, что ты их не помнишь.

Вишнякову стало не на шутку жаль парня. Восемнадцать лет - и один. То-то к Маринке пристал - бессознательно ищет женщину постарше, ищет мамку. Но его воспитатели подвиг совершили! Немка же, как есть Немка, но с безупречной выдержкой, лаконичный, отточенный, строгий. Как из младенца с такой дурной наследственностью, да еще уродившегося в психованного папочку, воспитать нормального парня - Вишняков даже не представлял.

- Может, и лучше.

- Слушай, а как тебя звать-то? Не по фамилии же все время…

- По документам я тоже Наум, но мне это имя не нравится. Ребята зовут Адиком, Адькой, даже Адольфом пробовали. Меня и Адольф устраивает.

Вишняков усмехнулся.

- Поменять имя теперь - не такое уж дорогое удовольствие. Адик - это хорошо, но ты возьми чего попроще. Жить легче будет.

- Да, я заметил, - согласился юноша. И они улыбнулись друг другу.

Ребенок, убежавший из-под присмотра, попадает в мир, имеющий свойство застревать в памяти навеки. Знакомые комнаты и знакомый двор через десятилетие то ли узнаешь, то ли нет, или же они окажутся неузнаваемо крошечными, нелепыми, не такими. Мир случайный и запретный ярок, его линии остры, звуки внезапны.

Адька-Адлер нашел калитку, через которую улизнул однажды, но далеко не убежал - на лужайке паслась черная коза. Он пошел козе навстречу, она смотрела внимательно и дружелюбно. Мальчик обнял ее за шею и остался стоять, пока кто-то из взрослых его не обнаружил. Коза развернулась к взрослому рогами и долго не подпускала к мальчику - пока не пришла хозяйка, не отругала ее и, отвязав от колышка, не увела. И тут же мир померк.

Как там говорила Марина? Пастушья сумка, лютик, пижма? Цветущая малина? Все это было справа и слева, под ногами и над головой, все это раскрывалось навстречу. Но увели, но объяснили нелепость такого бегства, но дали новую книжку с картинками.

И вот сейчас он шел, узнавая лужайку, заборчик, калитку - калитку заколотили, но Адька-Адлер решил однажды разобраться с этим туманным пятном в биографии и, несколько раз хорошенько тряханув, внезапно снял ее с петель.

Вишняков любовался им, сильным и ловким, уверенным в себе, идущим напролом. У малахольного Немки просто не могло быть такого сына. Немка сел бы под калиткой и сидел до голодной смерти.

Самому Вишнякову на родительском поприще повезло меньше - родилась дочь, как-то незаметно и непонятно росла, а потом жена потихоньку рассказала, что дело близится к свадьбе. Жена тоже, кажется, плохо понимала, что у них такое выросло. Девочка совершенно безболезненно оторвалась от родного дома и от батьки с мамкой ради своего мужчины и своего дома в Калифорнии.

О втором ребенке у них с женой и речи не было.

А теперь вот Вишняков понял, что надо же в его годы кем-то гордиться. Не чем-то, а кем-то. И снова подивился Немке - идиот, должно быть, не осознает себя отцом сына, которым можно гордиться. Иначе бы хоть как-то возник на горизонте.

И еще Вишняков подумал, что, конечно же, переманить Адьку из Росинвестбанка будет трудновато, но вдруг получится? Он уже страстно мечтал заполучить парня в команду.

Адька-Адлер, понятное дело, не думал о том, чем занята голова его взрослого спутника. Он сосредоточился на дворе, на кустах, которые пришлось сломать, чтобы выбраться на открытое место, и на неожиданных здесь предметах - песочнице и врытых в землю автомобильных шинах, по которым можно лазать и прыгать.