Фима Жиганец - Жемчужины босяцкой речи

– Вы у меня побузите только. Я вам… Гопа канавская!

А рассказывая о странствиях одного из пацанов, авторы пишут:

Королев все лето «гопничал», ездил по железным дорогам с солдатскими эшелонами, направлявшимися на фронт.

Но и до сих пор «гопник» – бродяжка не списан в архив. Нередко слово это можно встретить на страницах книг и периодической печати. Вот, к примеру, рассказывая о нравах российских тюрем, Т. Дмитриева в очерке «Новый бунт женщин» пишет:

Точно так же, как бомжи, гопники, сидят люди образованные…

Правда, сейчас словечком «гопа» называют уже не бездомных побирушек, а место продажи спиртного и наркотиков. Да и то все реже. А вот выражение «гоп-компания», видимо, обречено на жизнь вечную. Уж очень точное это название веселого сборища людей не слишком серьезных и надежные, на которых лучше не полагаться в ответственном деле.

Но вернёмся к старой песенке о басистом парне по кличке «Гоп со смыком». И вот в связи с чем.

В уголовном жаргоне существовало много обозначений смертной казни: «исполнить высшую», «послать во мхи», «пустить налево», «разменять за семь копеек», «отвесить девять граммов», «расшлепать», «поставить к стенке», «хлопнуть»… Среди всех этих терминов не последнее место когда-то занимало выражение «послать на луну», «отправить на луну». В рассказе «Букинист» Варлам Шаламов спрашивает своего собеседника:

– Где же теперь эти врачи?

– Кто знает? На луне, вероятно…

Но почему же именно на луне? Вот когда родилось выражение «вывезти под Шмидтиху», его создатели понимали, что речь идет о горе Шмидта под Норильском на Таймырском полуострове в Арктике. По рассказам и преданиям, здесь были закопаны сотни тысяч заключенных Норильского лагеря. Но ведь не вывозили же зэков для расстрела на Луну!

Все объясняется просто. Происхождение выражения мы легко отыскиваем в уже упоминавшейся жиганской песенке «Гоп со смыком», герой которой так повествует о своей будущей смерти:

Правда, чекистские черти своим жертвам полштофа не предлагали…

В автобиографическом романе «Тюрьма» известный правозащитник Феликс Светов приводит странную фразу, сказанную одним арестантом другому:

– Игра твоя понятна – от восьми до зеленки.

Ну, «восемь» вопросов не вызывает – это восемь лет лишения свободы. А вот что такое таинственная «зеленка»? В самом деле, не значит же это, что узнику продезинфицируют раны и отпустят на все четыре стороны!

Журналист Виталий Еременко, рассказывая об Астраханском централе, приводит слова начальника тюрьмы Власа:

Самый ответственный пост, конечно, в том крыле, где сидят смертники… Запоры там надежные. Но ведь и смертникам терять нечего. Они все двадцать четыре часа в сутки думают, как бы им лоб зеленкой не намазали. («Начальник тюрьмы»)

Вот те раз! Далась им эта зеленка! Матерые преступники, убийцы – а боятся таких пустяков. Ну, добро бы еще йод – он хоть щиплет…

Читатель, разумеется, давно уже понял, что смертники и остальной арестантский люд испытывают ужас не перед безобидными каплями Зеленина. Причина кроется в другом. Чтобы понять смысл выражения «смазать лоб зеленкой», обратимся к мемуарам нынешнего министра труда Израиля, а в недалеком прошлом – советского политзэка Натана Щаранского:

– Ведь смажут лоб зеленкой!..

– Что это значит?

– Ну, расстреляют.

– А зачем зеленкой?

– Чтоб заражения крови не было! – он громко и долго смеется, довольный, что поймал меня на старую и мрачную тюремную «покупку». («Не убоюсь зла»)

Ага, так дело в «черном юморе» «сидельцев»! Не только. Юмор юмором, но он был рожден суровой действительностью ГУЛАГа. В сталинских лагерях, помимо требования вешать умершему зэку на ногу бирку с именем и фамилией, существовал обычай писать зеленкой арестантский номер покойника у него на бедре. Вот что пишет ростовский писатель Гавриил Колесников в книге колымских воспоминаний «Лихолетье»:

Солдат настежь раскрыл ворота. В сарае штабелем лежали мерзлые трупы. Все они были почти одинаковы: худые, костлявые, почти без ягодиц. Вспоротые животы их были небрежно зашнурованы обрывками грязных бинтов. На бедре зеленкой намалеван номер. К ноге привязана бирка. Черные вывороченные ладони – у трупов брали отпечатки пальцев.

Первоначально поэтому в арестантской среде возникло выражение «зеленкой ногу намазать», так же, как и другое – «на ногу бирку надеть» – просто отразившее в языке обыденную лагерную процедуру похорон. Оба эти оборота означали, что арестант умер своей смертью. И лишь позже гулаговские остряки-самоучки додумались до того, чтобы зеленкой смазывать лоб – для «дезинфекции»…

Площадь Дружинников в Ростове аборигены называют «площадью трех птиц». На вопрос – «Почему?» вам сходу ответят:

– Ну как же: «Сокол», «Чайка» и «черный ворон»!

«Сокол» – это кинотеатр. «Чайка» – кафе. А «черный ворон» составил им компанию потому, что рядом расположено отделение милиции Железнодорожного района.

Может быть, для поколения, бегающего сегодня пешком под стол, «пернатое» о четырех колесах станет когда-нибудь малопонятной экзотикой. А пока даже нынешний «молодняк» ею не удивишь.

Когда же и в чьем гнезде появилась на свет эта жуткая птица? Француз Жак Росси, автор двухтомного «Справочника по ГУЛАГу», утверждал, что «черные вороны появились в Москве, в 1927 г. Это были полуторатонки, выпущенные первым советским заводом АМО. Во время ежовщины появились огромные, 5-тонные черные вороны, окрашенные в темный цвет и ездившие только ночью».

Росси ошибается. «Черные вороны» появились в Москве не в 1927 году, а лет на десять раньше. Василий Климентьев, участник белогвардейского подполья, вспоминал, как его с товарищами в середине августа 1918 года перевозили из Таганской тюрьмы в Бутырскую:

Погрузили нас в Таганке в тяжелый грузовик-ящик – без света, без окон и скамеек, – прозванный неизвестно кем «воронком»…

Ехали быстро. «Воронок» тряс и валил нас одного на другого. Но падать было некуда: мы плотно стояли, прижимаясь то к одной стенке грузовика, то к другой, как на корабле в хорошую качку. («В большевицкой Москве»)

Самые популярные названия спецмашины для перевозки арестантов – «черный ворон», «ворон», «воронок». У старого лагерника Олега Волкова встречается еще одно:

«На этом дворе непрерывное движение машин, громоздких черных „воронов“ и „воронят“. („Погружение во тьму“)

Если между «вороном» и «вороненком» разница была в размерах, то «ворон» и «воронок» подразумевали одну и ту же машину. Автозак (еще одно миленькое определение – «автомобиль для перевозки заключенных!») могли назвать и «черным вороном», и просто «вороном», и «воронком» – от перемены названий содержание не менялось…