Алексей Унковский - Мысли об улучшении быта помещичьих крестьян Тверской губернии, изложенные Тверским губернским предводителем дворянства Уньковским и Корчевским уездным предводителем дворянства Головачевым

. Зато язва общественной деморализации начинает свое дело. Крепостной человек, будучи бесправным в отношении к своему господину, сознавая в глубине души незаконность его власти и нуждаясь в необходимом, остается в невежестве и против власти может прибегать лишь к лжи, обману, воровству и плутням. Владелец, имеющий в своем имении и полицейскую, и судебную власть, обличая часто эти пороки, принужден обращаться к телесным наказаниям, при повторении которых теряет всякое уважение к личности человека, ему принадлежащего; обязанный же государственною службою он переносит и в служебную деятельность это неуважение к личности человека. Руководствуясь произволом в своих отношениях к людям, ему принадлежащим, он переносит, по привычке, этот произвол и на службу. Таким образом, крепостное право порождает естественным путем недобросовестность чиновников и, следовательно, недоверие к ним народа. Даже свободные сословия не имеют сочувствия к дворянству, ибо будучи ближе по степени образования и образу жизни к лицам зависимым, они естественно тяготеют более к сим последним. Вот следствия настоящего положения вещей, откуда прямо вытекает необходимость упразднения крепостного права. В этом немногие сомневаются. Эти немногие редко возвышаются мыслию над тем, что существует. Привычка к обыденному порядку, при отсутствии всякой мысли вне этого порядка, порождает страх за будущее. Страх этот извинителен, потому что общество не имеет ни малейшего понятия о тех началах, которыми будет руководствоваться правительство в экономической, финансовой и административной жизни государства. Выбор пути для перехода и объяснения с правительством с полною откровенностию должен уничтожить последние опасения.

Теперь является вопрос: каким путем придти к новому порядку вещей. Возможно ли улучшение быта помещичьих крестьян без совершенного освобождения их от власти помещиков и возможен ли в этом случае постепенный переход, как предлагает правительство, или нужно разом и совершенно прекратить зависимость? С первого взгляда кажется, что постепенный переход, без нарушения всех хозяйственных отношений землевладельцев к работнику, есть лучший, но чем глубже мы вникаем в существующий порядок и в будущие отношения этих двух сословий, тем более убеждаемся в противном. Выше мы видели, что полумеры для ограничения власти помещика и ограждения личности крестьянина, в сущности необходимые, порождают антагонизм, ибо поселяют в крестьянине уверенность, что правительство желает его освобождения, но что помещики противополагают этому все возможные препятствия. Настроение в этом смысле крестьян в настоящее время до того сильно и неведение их в законах так велико, что самые неосновательные поводы, не имеющие даже и тени здравого смысла, принимаются ими за полное доказательство для отыскивания вольности, а с тем вместе является и полное неповиновение. В настоящее время довольно, чтобы крестьяне подали какую-нибудь просьбу об освобождении, и они совершенно убеждены в том, что повиновение помещику лишит их свободы и даже составит преступление против Особы Государя Императора. Всякому, кто бывал при увещании таковых крестьян, конечно, удавалось слышать следующие слова: «Что же я буду против великого Государя, если, утруждая его просьбою, обяжусь повиноваться помещику». И никакие убеждения не только местных властей, но даже лиц, командируемых по Высочайшим повелениям, не могут заставить его верить, что он обязан повиновением. Крестьянин ложится с крестом под розги, повторяя, что святые больше терпели. Наконец, когда уже меры строгости превышают человеческое терпение, тогда только крестьянин покоряется необходимости. Такое настроение крестьян есть плод разных полумер, принятых в последнее время правительством для ограничения помещичьей власти, полумер, в сущности, вовсе недействительных, и хотя можно сказать, что борьбы между дворянством и крестьянами еще нет, но она уже наготове. Переходное состояние, которое предлагает правительство [4] В соответствии с рескриптами императора Александра II от 20 ноября и 5 декабря 1857 г. отмена крепостного права должна была проводиться «постепенно, шаг за шагом», «осторожно и благоразумно». , породит повсеместно то, что теперь является в редких случаях и приведет к совершенной анархии. Ненависть между двумя сословиями, обязанными жить вместе и на добром согласии которых должно основываться все благосостояние государства, поселится окончательно. Улучшить быт крестьян без их освобождения, оградить крепостного человека от произвола помещика, не уничтожая вовсе его власти, согласовать свободу и неволю, полицейскую и административную власть помещика и самостоятельность крестьянина – задача чисто невозможная; а между тем эта-то задача и лежит в основании идеи постоянного [5] Очевидно, в тексте допущена описка: вместо слова «постоянного» должно стоять «постепенного». перехода от зависимости к свободе. Крестьяне переходного состояния должны получить право жаловаться на помещика и вместе с тем подлежат его полицейским взысканиям. Возможно ли такое положение? Да и к чему поведет это право жалоб? Может ли существовать беспристрастный суд, когда он будет в руках чиновников, которые также помещики? Возможно ли допустить беспристрастный суд, когда власть и подчинение должны остаться и после суда? Сверх того, давно уже в народе ходят слухи, что он должен быть свободным. Он чувствует ,что наступило время, в которое он может надеяться на лучшую участь, ожидает этого со спокойствием и с твердым убеждением, что это необходимо. Можно ли при этом настроении народа поставить его в полузависимость и растолковать ему необходимость этой полузависимости в видах административных? Он не поймет как этих целей, так и их необходимости, а что всего хуже, он не поверит, что на это есть Высочайшая воля. Он будет разочарован в своих ожиданиях, и негодование вследствие этого разочарования обратится опять на помещиков, в которых он увидит своих притеснителей. Неминуемым следствием такого положения дел будет совершенное нарушение всего хозяйственного порядка, который желают поддержать постепенным переходом к свободе, и притом разрушение не временное, которое бы могло пройти, как скоро уляжется брожение умов, – нет! Разрушение, порожденное ненавистью, следовательно, на долгое время, если не навсегда. Остзейские провинции [6] Имеются в виду три губернии Российской империи: Курляндская, Лифляндская и Эстляндская (современные государства – Латвия и Эстония). В соответствии с законами 1816–1817 гг. и 1819 г. крестьяне этих губерний получали личную свободу. Однако земля оставалась в руках у помещиков, у которых крестьяне вынуждены были брать ее в аренду не могут служить в этом случае примером. Не говоря уже о том, в какой мере сносно настоящее положение тамошнего работника и лучше ли оно в сравнении с положением помещичьего крестьянина в Тверской губернии (что подлежит большому сомнению). Следует заметить, что остзейский крестьянин до сих пор находится еще в переходном состоянии. Преимущественный способ отбывания крестьянами Эстляндской губернии господских повинностей есть барщина, и помещик может подвергать неисправных работников телесному наказанию. Такое положение после долгих стремлений к освобождению и самый продолжительный срок переходного состояния вовсе не говорят в пользу подобного учреждения. Где то хваленое освобождение, когда существует барщина и розги? Этого освобождения не было и нет! Оно существует только на одной бумаге. Во всяком случае, это переходное состояние возможно было в Остзейских провинциях, но не у нас. Там крестьянин относился к помещику как раб; он сделался им вследствие завоеваний. Там крестьянин принадлежит к одному племени, а помещик к другому, и крестьянин никогда не считал себя собственником той земли, на которой жил. У нас наоборот, крестьянин никогда не был в полном смысле рабом, сословие русских помещиков не есть сословие завоевателей, а потому отношения между ними и крестьянами должны были образоваться более мягкие, на началах патриархального быта, и крестьянин наш, будучи всегда владельцем земли, а не батраком, привык себя считать собственником земли. Для него положение остзейского батрака будет невыносимым. Сверх того, количество крепостных в трех остзейских губерниях, поставленных в такое положение, совершенно ничтожно в сравнении с десятью миллионами душ великороссийского крепостного сословия. Что могли сделать остзейцы? Они были поставлены в совершенную необходимость подчиниться безропотно своей участи, даже если и не были ею довольны. Будет ли это так у нас – отвечать трудно. Из всего этого ясно, что постепенное освобождение крестьян представляет такие опасности, которыми рисковать не следует. Совсем другое дело переход решительный, так, чтоб между крестьянином и помещиком не оставалось никаких отношений, кроме могущих установиться впоследствии по обоюдному соглашению. Такой переход не породит никаких неудовольствий со стороны народа. Возможность разрешения вопроса этим способом рассмотрим ниже, а здесь будем разбирать предположения, сообщенные правительством.

Читать дальше