Эдгар По - Маска Красной смерти (сборник)

После опознания труп отвезли в морг и уже на следующий день похоронили неподалеку от того места, где девушку вытащили на берег. Благодаря стараниям Бове дело постарались замять, насколько это было возможно, и прошло несколько дней, прежде чем смутные слухи дошли до публики. Наконец, одна еженедельная газета подняла этот вопрос; тело было вырыто из земли, и произведен вторичный осмотр, однако не выяснилось ничего, кроме того, что уже было известно. Платье покойной предъявили матери и друзьям, и они единогласно признали его тем, в котором она вышла из дома.

Между тем общее возбуждение росло с каждым часом. Нескольких человек арестовали, но затем освободили. Особенное подозрение тяготело над Сент-Эсташем, и сначала он не мог дать ясного отчета, где находился в то воскресенье, когда исчезла Мари. Потом, впрочем, он предъявил префекту удовлетворительные объяснения насчет того, как провел этот роковой день. Однако время шло, а тайна оставалась неразъясненной; стали появляться разные противоречивые слухи, журналисты принялись строить предположения. Было даже высказано мнение, что Мари Роже жива, а тело, найденное в Сене, принадлежит другой несчастной. Считаю нужным привести здесь дословную выдержку из газеты «Этуаль».

«Мадемуазель Роже ушла из дома своей матери в воскресенье утром, 22 июня, как говорят, с намерением навестить свою тетку или каких-то знакомых на улице Дром. С этого часа, насколько известно, никто не видел ее. Она пропала бесследно. Не нашлось ни одного человека, который заявил бы, что видел ее после того, как она покинула дом матери. Хотя мы не имеем доказательств, была ли Мари жива после девяти часов утра в понедельник 23 июня, мы убеждены в том, что до этого часа она находилась в живых. В среду, в полдень, труп женщины найден плавающим у берега Сены. Это случилось (даже если предположить, что Мари Роже бросили в реку через три часа после того, как она вышла из дома) всего три дня спустя после ее исчезновения. Но ведь было бы безумием предположить, что убийство – если таковое действительно имело место – могло произойти так скоро и что преступники имели возможность бросить труп в реку раньше полуночи. Убийцы обычно предпочитают действовать в потемках. Итак, мы видим, что если тело, найденное в реке, действительно принадлежит Мари Роже, то оно должно было оставаться в воде двое с половиной суток. Но опыт доказал, что тела утопленников или вообще тела убитых, брошенные в воду немедленно по совершении преступления, достигают известной степени разложения и всплывают на поверхность воды не ранее чем через шесть-десять дней. Даже если тело и всплывет раньше этого срока от сильного сотрясения, как, например, от пушечного выстрела, то и тогда оно вскоре снова погрузится под воду, если его не трогать. Спрашивается, что именно в этом случае могло вызвать подобное отклонение от законов природы?

Если бы тело находилось на суше до вечера вторника, то в таком случае на берегу, вероятно, были бы найдены какие-нибудь следы убийц. Сомнительно также, что тело могло бы всплыть так скоро, если бы его бросили в воду спустя два дня после смерти девушки. Да и, кроме того, чрезвычайно маловероятно, чтобы злодеи, совершившие такое возмутительное убийство, бросили тело в реку без какого-нибудь груза, ведь, в сущности, легко было принять эту предосторожность».

Далее газетчики продолжали доказывать, что тело пробыло в воде не три дня, а по меньшей мере в пять раз дольше, ибо оно разложилось настолько сильно, что Бове с трудом узнал его. Этот последний пункт, однако, был впоследствии опровергнут.

Продолжаем приводить текст газеты:

«Каковы же факты, на основании которых господин Бове утверждает, что тело принадлежало Мари Роже? Он засучил рукав ее платья и сказал, что нашел какие-то знаки, которые убедили его в этом. Публика вообще думала, что эти знаки – не что иное, как шрамы, а между тем Бове потер кожу на руке и нашел на ней волосы – словом, его показание весьма туманно, неопределенно и столь же малоубедительно, как, например, если бы он заявил, что нашел руку в рукаве. Бове не вернулся в этот вечер к старухе Роже, а послал сказать ей в среду, в семь часов вечера, что следствие по делу об убийстве ее дочери продолжается. Если допустить, что госпожа Роже, удрученная горем и по старости лет, не могла сама пойти туда (а допустив это, мы уже допускаем очень многое), то, разумеется, должен был найтись хоть кто-нибудь, кто решился бы присутствовать при осмотре трупа, если близкие Мари действительно думали, что это она. Но, как оказывается, на опознание не явилось ни души. Более того, об убийстве никто даже не слышал. Сент-Эсташ, жених Мари, квартировавший у ее матери, показал, что не знал о случившемся до того утра, когда господин Бове пришел к нему в комнату и сообщил о том, что найден труп Мари. Поразительно то, с какой холодностью Сент-Эсташ выслушал столь страшное известие».

Газета особенно напирает на то равнодушие, которое проявили родственники девушки, совершенно непонятное в том случае, если они действительно думали, что найдено тело Мари. Газета строит следующие догадки: что молодая девушка с ведома своих друзей скрылась из города с какой-нибудь целью, бросающей тень на ее нравственность, и что, когда в Сене было найдено тело какой-то женщины, несколько похожей на Мари, ее родные обрадовались возможности распространить среди публики весть о ее смерти.

Но газета слишком поторопилась с заключениями. Вскоре доказали, что о равнодушии речь не шла – напротив, старуха была подавлена горем и так взволнована, что ходила как потерянная, а Сент-Эсташ вовсе не проявлял холодности, а был вне себя от отчаяния и так безумствовал, что Бове попросил приятеля приглядеть за ним и не позволять ему присутствовать при извлечении тела из земли. К тому же, хотя «Этуаль» и утверждала, что тело было погребено на казенный счет и что ни один из членов семьи не присутствовал даже на похоронах, – словом, старалась всячески доказать справедливость своих аргументов, – все это было опровергнуто самым убедительным образом. В следующем номере газеты делается попытка набросить тень подозрения на самого Бове:

«Вдруг дело принимает несколько иной оборот. Мы узнали, что однажды, в то время, когда некая госпожа Б. была в доме старухи Роже, господин Бове, собираясь уходить, сказал ей, что в дом должен прийти жандарм и чтобы она, госпожа Б., ничего не говорила этому жандарму, пока он, Бове, не вернется, и вообще, чтобы она предоставила это дело ему. Судя по всему, господин Бове взял дело в свои руки. Нельзя сделать ни шага, чтобы не наткнуться на него, куда ни повернись – всюду он перед нами. Почему-то он решил, что никто не должен вмешиваться в это дело, кроме него самого; странным образом он оттеснил всех родственников мужского пола. Ему, очевидно, не хотелось, чтобы родные увидели труп».