Ричард Блэкмор - Лорна Дун

— В таком случае да поможет тебе Господь и да будут твои кулаки стальными!

Место для боев у нас было отведено небольшое, но вполне достаточное и для поединка, и для зрителей, тем более, что христиане любят собираться толпами, чтобы чувствовать локоть друг друга. Старшие ребята имеют беспрекословное право стоять в кругу, а самые маленькие наблюдают за дракой, лежа на траве, через ноги стоящих.

Когда мы подготавливались к бою, из школьного здания появилась старуха Феб, которая любила присоединиться к зрительской массе. Лет ей было, наверное, под сто, и никто не обращал на нее особого внимания. Единственное, что огорчало, так это только то, что двум старшеклассникам приходилось покидать бой после первого же раунда, чтобы проводить старуху снова домой на второй этаж в крохотную каморку, где она и обитала.

Я не знаю, что ощущал Робин перед боем. Скорее всего, он вообще ничего не ощущал, поскольку считался мальчиком задиристым и непослушным. Зато я прекрасно чувствовал, как заколотилось мое сердце в тот момент, когда ко мне подошли ребята, чтобы помочь раздеться. А еще я боялся опозориться и проиграть. Поэтому для острастки я сжал кулак крепче и недвусмысленно подул на костяшки пальцев, давая понять, что шутить не собираюсь. Потом я снял свою кожаную куртку, положил на нее фуражку и жилет. Мальчик, которому я поручил присматривать за одеждой, ощущал себя на седьмом небе от гордости за такое доверие. Как сейчас помню имя этого мальчугана — Томас Хупер. А куртку делала мне мама длинными зимними вечерами, украшая ее замысловатыми узорами из шерсти. Мне вовсе не хотелось запачкать кровью такую замечательную вещь, тем более, что в карманах находились всякие мелочи, которые могли в схватке потеряться.

И вот Робин Снелл приблизился ко мне вплотную и начал долго и нудно разглядывать меня, будто видел впервые. Я-то сам даже и смотреть не хотел в его сторону. Вокруг пояса он обвязал платок, и кроме бриджей и башмаков, на нем ничего не было. Потом он принялся плясать вокруг меня так, что голова моя закружилась уже через несколько секунд. А меня так расстроили слова Джона, и поскольку я постоянно думал о его странном появлении в школе, то мне и в голову не пришло, как следует раздеться. Поэтому я чувствовал себя довольно неуютно и никак не мог начать бой первым.

— Ну, давайте же! — не выдержал какой-то долговязый старшеклассник, сгорая от желания поскорей посмотреть на настоящее мужское развлечение. — Где ваша отвага и бесстрашие? Покажите нам, как надо драться, и да вознаградит Господь сильнейшего из вас!

Робин взял меня за руку, с презрением заглянул в глаза и вдруг ударил что есть мочи по лицу, так, что я зашатался и чуть не упал.

— Что такое?! — в негодовании закричал Джон Фрэ. — Что же ты стоишь и ждешь? Врежь и ты ему как следует!

Тут я вмазал ему не хуже, и сразу же началась настоящая серьезная драка. Мы бились отчаянно, и не совру, если скажу, что наши зрители не были разочарованы. Правда, я почти не слышал восторженных криков публики, поскольку удары сыпались один за другим. Но зато потом Фрэй с восторгом поведал мне, что мои поклонники орали как резаные и поддерживали меня своими криками в течение всего боя.

Но ни я, ни Робин не обращали на зрителей никакого внимания — нам было совсем не до них. Никаких судей во время таких поединков, разумеется, не предполагалось. Помню лишь, что когда в конце раунда я доплелся до своего угла, то чувствовал только боль от ударов в груди и огромное желание рухнуть на землю.

— Время! — раздался возглас старосты, и я прямо-таки повалился на колени моего секунданта и помощника, чтобы хоть немного восстановить дыхание. Джон Фрэй сразу подскочил ко мне и рассмешил ребят своими просьбами достать большой фонарь и обещаниями пожаловаться моей матери на мое участие в сомнительных видах спорта.

— Время! — раздался голос какого-то опрометчивого любителя развлечений. — Считаю до трех, и, если вы не выйдете к центру, вам объявят поражение!

Мне показалось, что я не в состоянии пошевелиться, а этот негодяй уже начал считать:

— Раз… два…

Но прежде чем он произнес «три», я стоял на своем боевом месте нос к носу с противником. Я начинал задыхаться, но, тут же вспомнил, что как раз тот мальчик, на коленях которого мне пришлось только что отдыхать в перерыве, сам учил меня когда-то, что в любом бою начало и конец могут быть совсем разными. Сейчас он уже стал знаменитостью, крупным ученым, но я понял еще в те далекие годы, что умные люди иногда чувствуют тягу к глупцам, чтобы поделиться своим умом и знаниями.

— Приканчивай его, Боб, — заорал один из старшеклассников. — Сломай ему челюсть, сверни голову, он все это заслужил!

Эти слова были тем более обидны для меня, что ведь это именно я угощал конфетами выскочку.

Я был уверен, что прикончить Бобу меня, конечно, не удастся, хотя ноги уже переставали слушаться, и мне казалось, что все мое тело онемело, как будто обмороженное. Но так как ноги все-таки держали, этот раунд я провел с большой осторожностью. Я вспомнил советы своего секунданта, и когда во время перерыва я снова грохнулся к нему на колени, мой верный помощник и наставник начал шептать мне слова, которые согрели душу и распалили сердце и которые я могу сравнить по искренности только со словами возлюбленной. Он сказал мне тогда:

— Прекрасно, Джек, просто великолепно! Не сдавайся, Джек, еще чуть-чуть — и победа твоя!

Во время боя Джон Фрэй пытался выведать у мальчишек, не убьет ли меня противник на самом деле, и как он, Джон, будет тогда объясняться с моей матерью. Правда, когда я уже провел три раунда, Фрэй немного успокоился и во время перерыва, после того, как мой секундант смочил мне лицо мокрой губкой, чтобы утихомирить боль от ссадин и кровоподтеков, Джон снова подскочил и отрывисто проговорил, будто всаживал шпоры в лошадиные бока:

— Чтобы больше никаких драк! Никогда! Иначе я тебя в Экзмор не беру!

Но я уже был спокоен, ко мне вернулась уверенность, в глазах просветлело, и я стал закипать злостью к Робину. Я стиснул кулаки, а в ушах звенело что есть силы, да еще бешено колотилось сердце. Кроме этого я ничего не слышал. Либо Снелл меня действительно сейчас добьет, либо я изувечу его сам. И я снова рванулся в бой, одержимый желанием победить. В этот момент Боб улыбнулся, и эта нахальная улыбка решила исход поединка. Я возненавидел его. Он ударил меня по корпусу, а я, размахнувшись, влепил свой удар прямо ему между глаз. Это его, видимо, тоже разозлило. Но только теперь я уже не боялся своего противника и не собирался, ни жалеть, ни щадить его. Ко мне пришло второе дыхание, сердце успокоилось, и искры из глаз больше не сыпались. Я знал, что скорее умру, чем позволю себе опозорить свои родные места. Дальнейшее я помню плохо, знаю только, что победил, а потом помог ребятам отнести Боба в наш пансион и уложить на кровать.