Чарльз Александр Истмен - Старинные индейские рассказы

Зима была длинная и холодная, но молодая чета была счастлива. Стазу училась языку мужа, а его учила своему. Татокала охотился и сторожил дом, а Стазу вела дружбу с лесными животными и кормила их. Татокала тоже не забывал на охоте о воронах, орлах и волках и оставлял им кое-где мясо, так что они сторожили его появление. По поведению этих животных он не раз узнавал, что где-то вблизи был разведён костёр; но это были лишь небольшие отряды, случайно проходившие по этим местам.

Опять пришло лето. Везде просыпалась молодая жизнь, и в шалаше юной четы в одно прекрасное утро появился мальчуган, завёрнутый в нежную мягкую замшу. Когда Татокала в это утро пошёл на охоту, он внимательно посмотрел на своё отражение в воде. Не изменился ли он со вчерашнего дня? Ему показалось, что с тех пор, как он стал отцом нового человека, его лицо должно приобрести более серьёзное выражение.

Его мысли обратились к родине. Как пестовала бы старуха-бабушка его ребёнка! Он смотрел на Чёрные Холмы, на землю Лакотов, и в его голове пронеслась мысль: «Я трус!»

Мальчик рос, не чувствуя недостатка в товарищах, так как его мать была неистощима на выдумку для него различных игр. А кроме того, она сумела завоевать доверие к нему животных. Он был юным вождём и героем Непроходимой Долины, как её называл Татокала. Малым ребёнком он часто бегал один по лугам. Родители нередко беспокоились о нём, но, с другой стороны, они надеялись, что он когда-нибудь станет « вакaн ом», то есть таинственным сверхъестественным существом, так как он черпал мощь и силу от своих товарищей по игре и от молчаливых сил природы.

Когда ему было лет пять, он как-то устроил танцы для своих любимцев неподалёку от своей хижины. Медведя- матo он нарядил великим знахарем в костюм своего отца, волка разрисовал, как воина, а молодого бизонёнка одел в платье матери. Сам же мальчик был вождём.

Мать смотрела на него со смешанным чувством гордости и заботы. Слёзы лились по её смуглым щекам, но, в то же время, она не могла не смеяться над забавными нарядами животных.

«Ах, не такую жизнь он должен был бы вести! – сказала она про себя. – Он должен был бы знать геройские подвиги моего народа. А как гордился бы им его дедушка!»

Когда вечером ребёнок лег спать, а мато , расположившись у входа в жилище, фыркал и прислушивался ко всем шорохам, родители в подавленном настроении молча сидели в палатке.

Наконец, Стазу заговорила:

– Супруг мой, ты хочешь знать причину моей печали. Боюсь я, что мы оскорбляем Великую Тайну тем, что даём мальчику расти в такой глуши. Нехорошо воспитывать его среди диких животных. И если болезнь или какая-нибудь другая случайность унесёт его отца или мать, наши духи никогда не найдут себе покоя за то, что мы оставим его одинокого на земле. Хочу просить тебя: вернёмся к твоему или моему народу. Ради его жизни и его счастья мы должны принести в жертву свою гордость, а, если понадобится, и жизнь.

Слова жены поразили Татокалу. Подумав, он ответил ей:

– Ты права: пусть будет так, как ты сказала. Вернёмся к твоему племени. Если я паду мёртвым от руки заклятых врагов Лакотов, я умру из любви к тебе и ребёнку. Я не могу вернуться к своему народу: боюсь, что молодые и недостойные люди высмеют меня за мою любовь к девушке Арикаров.

Татокала рассуждал совершенно правильно. Строгие обычаи его народа соблюдались почти так же, как религия, и ничто не могло так опозорить Лакота, как быть осмеянным товарищами-воинами. Он скорее перенесёт тяжкое наказание или смерть, чем насмешку.

В несколько дней они собрались, и все трое с печалью в сердце покинули своё жилище. Стазу и её муж ехали молча, медленно подвигаясь вперёд. Когда они добрались до Холма Рассвета и Стазу увидела с верхушки свою родину, из глаз её брызнули слёзы радости. Татокала сидел рядом с ней с опущенной головой и курил трубку.

Наконец, на пятый день они увидели перед собой большой посёлок трех союзных племён. Они смотрели на старые землянки, теснившиеся друг к другу у берега Миссури, меж колышущимися на ветру маисовыми полями. Татокала остановился.

– Жена, – сказал он, – дай мне поесть. (У Лакотов это означает: «Накорми меня в последний раз».)

Перекусив, Стазу открыла свой кожаный мешок и достала из него лучшую одежду мужа. Он оделся так, как одеваются Лакоты, и украсил себя всеми перьями, которые он имел право носить. Мальчика тоже нарядили, а жена его, Стазу, никогда и девушкой не была такой красивой, как теперь, в своей праздничной одежде, расшитой зубами оленя-вапити, той самой, в которой она была одета накануне своего бегства. Все трое смело ехали по отлогому склону. Жители деревни сейчас же увидели их. Вскоре равнина почернела от приближавшихся всадников. Стазу стала просить мужа остановиться, а сама с ребёнком хотела ехать вперёд и просить прощения. Татокала не согласился и сам поехал вперёд. Когда первые всадники Арикаров приблизились на расстояние выстрела из лука, они начали стрелять. Татокала, не обращая на них внимания, ехал дальше.

Но тут ребёнок заплакал от страха, а Стазу закричала:

– Не стреляйте. Я дочь вашего вождя!

– Её убили Лакоты, – ответил кто-то из всадников.

Но когда вожди узнали её, они испугались.

Сначала произошёл большой переполох. Одни говорили, что всех троих надо убить, так как женщина виновата в том, что предала свой народ, и никто не знает, каковы её намерения теперь. Кто поручится, что затем холмом не спрятались воины Лакотов?

– Нет, нет, – говорили другие, – они в нашей власти; пусть расскажут свою историю.

Стазу рассказала всё и закончила так:

– Этот человек, один из храбрейших и честнейших людей своего племени, убежал от своих накануне нападения только потому, что полюбил девушку племени Арикара. Теперь он пришёл к вам, чтобы быть вашим родственником. Он будет теперь воевать вместе с вами, даже против своих соплеменников. Он не просит жалости или сострадания, он может вынести всё, – но я женщина, у меня слабое сердце, и я прошу вас оставить жизнь моему мужу и моему сыну, внуку вашего вождя.

– Только трус посмеет тронуть этого человека! – воскликнул предводитель, и гул воинственных криков одобрительно встретил его слова.

Воины выстроились двумя длинными рядами, и один отряд в двадцать человек поехал впереди пришельцев, а второй, такой же числом, позади них. Престарелый вождь вышел им навстречу и, взяв за руку зятя, повел его. Так, в боевом порядке, вступили они в деревню. Сердца всех ликовали. Далеко разносились песни мира, а стрелы взлетали ввысь к облакам, чтобы достойным образом отпраздновать это удивительное событие.

– Много-много лет назад, когда я был ещё ребёнком, – рассказывал Нагиска – Белый Дух – почтенный старый вождь Лакотов из племени Янктонаев, вспыхнула жестокая война между нашим народом и племенами Арикаров и Манданов. Причина этого раздора весьма примечательна. О ней я и хочу поведать вам.