Жюль Верн - Приключения капитана Гаттераса

– Въ этомъ ты можешь быть увѣренъ, Больтонъ. Добавь еще, что здѣсь даже и нечѣмъ порядочно подкрѣпиться. И не глупая-ли затѣя: лишать крѣпкихъ напитковъ людей, плавающихъ въ полярныхъ моряхъ?

– Развѣ ты забылъ, Грипперъ,– отвѣтилъ Гарри,– что говорилъ докторъ? Надо воздерживаться отъ крѣпкихъ напитковъ, если хочешь избѣжать цынги, быть здоровымъ и уйти подальше.

– Да я нисколько не желаю уходить далеко. По моему, достаточно и того, что мы забрались сюда. Не слѣдуетъ упорно лѣзть, когда самъ сатана не позволяетъ идти.

– Ну что-жъ, и не пойдемъ! – вскричалъ Пэнъ. Какъ, подумаешь, что даже забылъ вкусъ джина, такъ вотъ и заберетъ тоска!

– Не забывай,– замѣтилъ Больтонъ,– что говорилъ тебѣ докторъ.

– О! – сказалъ своимъ грубымъ голосомъ Пэнъ – мало-ли чего не говорится, лишь-бы только сказать что нибудь! Ужъ не служитъ-ли тутъ здоровье только предлогомъ, чтобы съэкономитъ на крѣпкихъ напиткахъ? – это еще вопросъ.

– Быть можетъ, Пэнъ и правъ,– замѣтилъ Грипперъ.

– Еще чего не скажешь! – отвѣтилъ Больтонъ. Развѣ можно съ такимъ краснымъ носомъ судить здраво и безпристрастно? Впрочемъ, если отъ воздержанія пэновскій носъ немножко и полиняетъ, то право горевать объ этомъ не стоитъ.

– Чего тебѣ дался мой носъ? – огрызнулся задѣтый за живое Пэнъ. Мой носъ не нуждается въ твоихъ совѣтахъ, да и не спрашиваетъ ихъ. Лучше-бы ты заботился о томъ, что касается твоего собственнаго носа.

– Ну, не сердись, Пэнъ! Я не зналъ, что носъ у тебя такой обидчивый. Я и самъ не прочь – какъ и каждый впрочемъ – пропустить стаканчикъ виски, особенно при такомъ холодѣ; но если это приноситъ больше вреда, чѣмъ пользы, то я готовъ обойтись безъ виски.

– Пожалуй, ты и обойдешься,– сказалъ кочегаръ Уэренъ, принявшій участіе въ бесѣдѣ,– но, быть можетъ, другіе-то не обойдутся.

– Что ты хочешь этимъ сказать, Уэренъ? – спросилъ, пристально глядя на него, Гарри.

– A то, что, по той-ли, по другой-ли причинѣ, но на бригѣ есть крѣпкіе напитки и, по моему, на кормѣ не отказываютъ себѣ въ рюмкѣ джина.

– A ты почему знаешь? – спросилъ Гарри.

Уэренъ ничего не отвѣтилъ; онъ болталъ зря, лишь-бы только сказать что-нибудь.

– Развѣ ты не видишь, Гарри,– возразилъ Больтонъ,– что Уэренъ ничего не знаетъ и чешетъ свой языкъ совершенно даромъ.

– Толкуй тамъ! – сказалъ Пэнъ,– а мы попросимъ таки у Шандона порцію джина; кажется, мы заслужили это. Посмотримъ, что онъ скажетъ.

– Не совѣтую,– замѣтилъ Гарри.

– Это почему? – спросили Пэнъ и Грипперъ.

– Потому что вамъ откажутъ. Поступая на бригъ, вы знали условія Шандона. Слѣдовало подумать объ этомъ пораньше.

– Къ тому-жъ,– подтвердилъ Больтонъ, принявшій сторону Гарри, характеръ котораго ему нравился,– Ричардъ Шандонъ не полный хозяинъ на бригѣ; онъ подчиненъ другому, какъ и всѣ мы.

– Кому это? – спросилъ Пэнъ.

– Капитану.

– Вотъ заладили одно: капитанъ, да капитанъ! – вскричалъ Пэнъ. Да развѣ вы не видите, что среди этихъ льдовъ нѣтъ ни тавернъ, ни капитановъ? Это не больше, какъ вѣжливый способъ отказывать вамъ въ томъ, что мы имѣемъ полное право требовать.

– Капитанъ есть,– сказалъ Больтонъ,– и я прозакладую два мѣсяца моего жалованія, если мы вскорѣ его не увидимъ.

– И чудесно! – сказалъ Пэнъ. A то мнѣ больно уже хочется сказать ему пару словъ.

– Кто говоритъ тутъ о капитанѣ? – спросилъ въ эту минуту новый собесѣдникъ.

То былъ Клифтонъ, человѣкъ порядочно суевѣрный, и къ тому-же завистливый.

– Не получено-ли новыхъ извѣстій о капитанѣ? – спросилъ онъ.

– Нѣтъ, въ одинъ голосъ отвѣтили матросы.

– Такъ знайте-же, что въ одно прекрасное утро онъ очутится у себя въ каютѣ, но какимъ образомъ и откуда онъ пожалуетъ,– этого никто не узнаетъ.

– Полно вздоръ-то молоть! – отвѣтилъ Больтонъ. Ты полагаешь, Клифтонъ, что капитанъ какой нибудь домовой или лѣшій, какихъ не мало родится въ горахъ Шотландіи.

– Смѣйся, сколько твоей душѣ угодно, но это не измѣнитъ моего мнѣнія. Каждый день, проходя мимо каюты, я заглядываю въ замочную щель, и на дняхъ навѣрное разскажу вамъ, на кого похожъ капитанъ и какъ онъ выглядитъ.

– Какъ выглядитъ? Да такъ-же, какъ и всѣ, я полагаю,– сказалъ Пэнъ. Но если ему желательно отправиться туда, куда мы не хотимъ отправляться, то правду-матку ему выложатъ въ лучшемъ видѣ.

– Пэнъ еще и не знаетъ капитана, а уже хочетъ затѣять съ нимъ ссору,– сказалъ Больтонъ.

– Кто не знаетъ? – спросилъ Клифтонъ съ видомъ человѣка, которому кое-что извѣстно. Знаетъ или не знаетъ – Это еще бабушка на двое ворожила.

– Какого дьявола ты хочешь этимъ сказать? – спросилъ Грипперъ.

– Ладно! Всякій Еремѣй про себя разумѣй.

– Да мы то не разумѣемъ тебя.

– A развѣ Пэнъ уже не повздорилъ съ нимъ?

– Съ капитаномъ?

– Ну, да! Съ собакою-капитаномъ, потому что это все единственно.

Матросы переглянулись между собою, но ничего не отвѣтили.

– Человѣкъ онъ или собака – пробормоталъ Пэнъ,– а на дняхъ съ нимъ расправятся.

– Послушай, Клифтонъ,– серьезно замѣтилъ Больтонъ,– неужто ты полагаешь, какъ въ шутку сказалъ Джонсонъ, что эта собака – заправскій капитанъ?

– A то какъ-же? – съ полнымъ убѣжденіемъ отвѣтилъ Клифтонъ. Будь у васъ столько-же смекалки, какъ и у меня, вы замѣтили-бы странныя замашки этой собаки.

– Какія такія замашки? Говори!

– Развѣ вы не замѣтили, съ какимъ повелительномъ видомъ она расхаживаетъ на шканцахъ, да посматриваетъ на паруса, точно вахтенный?

– Это такъ – сказалъ Грипперъ. Я даже видѣлъ своими собственными глазами, какъ однажды вечеромъ проклятый догъ опирался лапами о штурвалъ [15] Штурвалъ – колесо, съ помощью котораго управляютъ движеніями руля. .

– Не можетъ быть! – воскликнулъ Больтонъ.

– Опять-же,– продолжалъ Клифтонъ,– развѣ по ночамъ онъ не уходитъ съ брига и не бродитъ по льду, не обращая вниманія ни на стужу, ни на медвѣдей?

– Это вѣрно! – подтвердилъ Больтонъ.

– Видѣли-ли вы когда нибудь, чтобы этотъ песъ, какъ подобаетъ доброй собакѣ, искалъ общества человѣка, бродилъ подлѣ кухни или не спускалъ глазъ съ Стронга, когда тотъ несетъ Шандону какой нибудь лакомый кусокъ? По ночамъ, когда догъ уходитъ на двѣ или три мили отъ брига, развѣ вы не слышите его вой, отъ котораго человѣка пробираетъ дрожь. Наконецъ, видѣли-ли вы когда нибудь, чтобъ эта собака ѣла? Она ни отъ кого не возьметъ ни куска, кормъ ея такъ и остается нетронутымъ, и если только кто нибудь не кормитъ ее тайно, то я имѣю полное право сказать, что она ничѣмъ не питается. Назовите меня набитымъ дуракомъ, если эта собака не приходится съ родни сатанѣ.

– Очень можетъ быть,– сказалъ плотникъ Бэль, слышавшій аргументы Клифтона.

Но другіе матросы молчали.