Александр Дюма - Исповедь фаворитки

Священник поднялся с кресла, открыл ящик и извлек упомянутую рукопись.

– Дочь моя, – сказал он, – мне придется уделить время и обязанностям, связанным с моим саном. Поэтому я снова смогу повидать вас только завтра в тот же час.

– Думаю, в милосердии своем Господь позволит мне прожить еще один день. Особенно…

Она помедлила, и священник ободряюще поглядел на нее. Она вздохнула и закончила:

– … особенно если вы дадите мне свое благословение.

– Благословляю вас, бедная женщина, и да ниспошлет вам Всевышний свое благословение, как это делаю я!

Молодую девушку и старуху он застал в соседней комнатке на коленях.

– Доверьтесь Господней воле, дитя мое, – сказал он девушке и положил правую ладонь на ее голову.

Старуха без слов схватила его левую руку и поцеловала ее. Священник вышел.

Больная, пока могла его видеть, не отрывала от него глаз и тянула к нему руки.

На пороге комнаты появилась девушка.

– Матушка, – спросила она, – как вы себя чувствуете?

– Ох, лучше, милая Горация, гораздо лучше! Еще один подобный приход, и этот человек унес бы с собой мое прошлое…

На следующий день в тот же час священник пришел снова с двумя мальчиками-служками, один из которых нес кропильницу, а другой – распятие.

Больная казалась гораздо более умиротворенной, однако силы ее убывали. Было понятно, что поддерживали ее лишь Вера и Надежда – две дочери Господни.

Священник подошел к кровати, лицо его дышало милосердием.

Девушка и старушка помогли страдалице приподняться и застыли у постели, словно статуи Юности и Увядания по бокам врат жизни. Священник остановился в двух шагах от нее. Она ждала, сцепив пальцы и возведя взгляд к небесам.

– Веруете ли вы в семь таинств [27] Христианские таинства – обрядовые действия, в которых «под видимым образом сообщается верующим невидимая благодать Божья». Это суть: крещение, миропомазание, причащение, покаяние, священство, брак и соборование. , дочь моя?

– Верую, – ответила она.

– Веруете ли вы в пресуществление Иисуса Христа в святое причастие [28] Пресуществление (евхаристия, причащение) – одно из христианских таинств: вкушение верующими во время церковного богослужения хлеба и вина, в которых воплощены тело и кровь Христа. ?

– Верую.

– Веруете ли вы в верховенство римского понтифика [29] Понтификами в Древнем Риме именовали не священнослужителей, а особых должностных лиц, пожизненно избираемых, в чьи обязанности входил надзор за культом. Коллегию понтификов возглавлял великий (или верховный) понтифик; со времен Империи эта должность слилась с императорской. Папы, объявляя себя законными наследниками римских государей, хотя бы и языческих (впрочем, и христианские императоры Запада сохраняли за собой этот титул, пока существовала Западная Римская империя), присвоили себе и титул великого понтифика, что, однако, понималось тогда как сан первосвященника. и его непогрешимость в вопросах веры?

– Верую.

– Веруете ли вы в символы римской Церкви и, наконец, во все, во что верует римская апостольская и вселенская Церковь [30] Официальное название католической религии означает, что, с точки зрения ее приверженцев, она есть вера вселенская (гр. katolikos), исходит от апостолов, и единственным главой ее может быть римский папа. ?

– Верую.

Священник ладонью зачерпнул из чаши немного святой воды и пролил несколько капель на голову умирающей.

– Окрещаю тебя во имя Отца, Сына и Святого Духа; пусть вода крещения смоет твои заблуждения, грехи и даже преступления!

Из груди несчастной исторгся крик радости; она схватила руку пастыря, еще влажную от святой воды, поднесла ее к губам и жадно поцеловала. Затем в порыве одухотворенного блаженства воскликнула:

– Господи, прими душу мою!

И она без сил опрокинулась на подушки, которые ее дочь и старуха перестали поддерживать. Лицо умирающей обрело такую просветленную сосредоточенность, что обе женщины подумали, будто она заснула, и один лишь священник понял: только смерть может придать земным чертам такое небесное спокойствие.

И действительно, она была мертва.

Как она накануне сказала, священник унес с собой ее прошлое, а крестильные воды, струившиеся по ее челу, проникли в самую душу, смыв все: и грязь и кровь!

А теперь познакомимся с тем, что прочел священник в рукописи, которая называлась «Моя жизнь».

В надежде, что Господь не отринет моего раскаяния и моего смирения, пишутся эти страницы.

Мои первые воспоминания восходят к 1767 году, когда мне было три или четыре года. Я никогда не знала точной даты моего рождения; неясно, словно сквозь какую-то дымку, я вижу нас с матерью на какой-то дороге в горах: она то несет меня на плечах, то опускает на землю, и я плетусь за ней, держась за руку или вцепившись в ее подол. Время от времени путь нам преграждают ручьи и матушка берет меня на руки, переходит ручей, а затем снова опускает на землю. Должно быть, была зима или конец осени, мне постоянно было холодно, а иногда и голодно.

Когда мы пересекали городок или какое-нибудь селение, моя мать останавливалась перед лавочкой булочника, умоляющим голосом просила у него хлеба и почти всегда получала его.

А вот на ночлег мы редко останавливались в городках или селениях. Обычно мы выбирали какую-нибудь одиноко стоящую ферму и мать просила, чтобы ей позволили переночевать в сарае или хлеву. Те ночи, когда нам разрешали спать в хлеву, были для меня настоящим праздником: наконец-то я согревалась, а рано утром, когда мы собирались в дорогу, фермерша или служанка, приходившая доить корову, давала мне чашку теплого молока, которое казалось мне тем более лакомым, что я к нему не привыкла.

Судя по пройденному нами пути, если предположить, что в день мы делали четыре или пять льё, все это длилось около недели. Наконец мы пришли в город Хоарден, служивший целью нашего путешествия [31] Хоарден – городок в Уэльсе на западе Англии, в графстве Флинтшир, в 7 км к юго-востоку от Флинта. Флинт – главный город графства Флинтшир в Уэльсе; стоит на южном берегу залива, образуемого устьем реки Ди, в 13 км к северо-западу от Честера. .

Отец мой Джон Лайонс умер, и мать, оставив городок, где его настигла смерть, решилась отправиться к его семейству, обосновавшемуся в Хоардене, и попросить помощи, чтобы воспитать меня и не пропасть самой.

Затем мою память снова заволакивает туман и я вижу себя уже через несколько месяцев пасущей стадо овец на хуторе – там мою мать взяли прислугой.

После испытанных ранее мытарств я полагала себя счастливой. Наступила весна, все зазеленело, и стало тепло. Склон холма, где паслось мое маленькое стадо, превратился в широкий ковер, расшитый тимьяном и вереском, и мои овечки с большим удовольствием щипали траву, а я плела себе венки из цветов. По вечерам я возвращалась на хутор и укладывалась спать в овчарне вместе с овцами. Корзинка с хлебом, кусочком масла или сыра, иногда крутым яйцом – это вполне утоляло мой голод на протяжении дня. Моя собака делила со мной хлеб и казалась столь же довольной заведенным порядком. После завтрака и обеда мы шли напиться к ближнему источнику; там из земли бил ключ, создавая крошечное озерцо хрустально-чистой воды, и уже из него струя серебряной нитью змеилась по склону холма.