Льюис Уоллес - Падение Царьграда

Мусульмане, со своей стороны, относились так же подозрительно к христианам и объясняли возводимые на них обвинения тем, что грабеж и насилие производили разбойники, исключительно греки, а двигавшиеся войска – это местные отряды милиции, собиравшиеся на смотры.

В шести или семи милях от Скутари маленькая речка, весело спускающаяся с гор, впадает в тихий Босфор, почти не имеющий течения. Вода в этой речке чистая, прозрачная, и называется она Азиатские Сладкие Воды. На южной ее стороне простирается узкая зеленая поляна, местами усаженная старыми, полусгнившими сикиморами.

На северной стороне речки находилась тогда крепость, носившая название Белого замка. Это была неправильная, многоугольная каменная масса белого цвета с многочисленными амбразурами для пушек. Ввиду ее военного значения султан поставил в ней гарнизон и дал ей турецкое название Ассе-Хозар.

Красное знамя, развевавшееся на этом замке, сильно огорчало всех греков, и, проходя или проезжая мимо Азиатских Сладких Вод, они крестились и шептали про себя молитву. Согласно народным преданиям, в казематах замка умерло много христиан, и всякий попавший туда уже более никогда не видел света Божиего.

Но князь Индии не обращал никакого внимания ни на легенды, ни на страх, внушаемый турками. Он ничего и никого не боялся, а так как Лаель желала покататься по Босфору, то он исполнил бы ее каприз, если бы по всему азиатскому берегу развевались красные флаги, а не только на одном Белом замке.

Поэтому вскоре после полудня в его дом принесли два паланкина, которые до сих пор составляют любимое средство передвижения константинопольских дам. Внутри эти паланкины были обиты шелком и кружевами, а снаружи покрыты филенками из различных цветных дерев, с перламутровыми инкрустациями. Входили в него в дверь спереди, а окон было три: одно большое впереди и два по сторонам. Для того чтобы скрыться от взглядов прохожих, можно было опустить занавески.

Князь Индии и Лаель спустились с лестницы. На девушке был очень богатый полугреческий костюм, с золотыми вышивками, на руках у нее блестели золотые браслеты, на шее ожерелье из крупных жемчугов, а на голове маленькая коронка с драгоценными каменьями, так ярко блестевшими, что издали она казалась лучезарной радугой.

Когда старик и Лаель уселись на свои места, то паланкины были подняты четырьмя рослыми, здоровыми носильщиками в белых одеждах, и по знаку князя процессия двинулась по улицам среди глазевшей на нее с удивлением толпы.

Впереди, на расстоянии десяти шагов от паланкина Лаели, шел Нило, обнаженный до пояса; вся одежда на нем заключалась в белой короткой повязке, опускавшейся до колен, и в красной мантии, висевшей на его плечах. Большое серебряное кольцо было продернуто у него в носу, на голове красовался обруч с серебряными монетами, на шее – ожерелье из тигровых клыков и когтей, на руках и ногах – браслеты на слоновой кости. Его тяжелые сандалии были украшены мелкими раковинками. На левой руке он держал круглый щит, обтянутый кожей носорога, а в правой – копье. Возвышаясь на целую голову над толпою, величественный негр возбуждал всеобщий восторг.

Князь Индии с презрительной гордостью смотрел на удивленные взгляды, бросаемые на эту процессию многочисленными зеваками.

Чтобы достигнуть набережной, у которой ждала лодка, надо было подняться в гору, возвышавшуюся за домом князя Индии. Но не успела процессия сделать нескольких шагов, как старик увидел в переднее окно своего паланкина, что какой-то человек подошел к паланкину Лаели и заглянул в него.

– Это нахал, преследующий Лаель! – воскликнул он и громко скомандовал: – Стой!

Как только раздался его голос, человек, обративший на себя его внимание, бросил на него поспешный взгляд и исчез в окружающей толпе. Он был молод, хорош собой, нарядно одет. Хотя и оскорбленный его дерзостью, князь Индии не мог не признать в незнакомце благородного происхождения и потому тотчас взглянул на дело с совершенно иной точки зрения.

«Это все пустяки, – подумал он со смехом, – мальчишка влюбился и строит из себя дурака. Надо только принять меры, чтобы моя хорошенькая Гуль-Бахар не ответила взаимностью на его безумную страсть».

Между тем паланкины повернули в улицу, с одной стороны которой тянулись лавки и красивые дома, а с другой – стена гавани. Толпа, следовавшая за ними, все более и более увеличивалась.

Без всяких приключений процессия миновала ворота Святого Петра и уже приближалась к Влахернским воротам, как неожиданно послышались звуки труб и показалась другая процессия, двигавшаяся навстречу.

– Император, император!.. – воскликнул кто-то.

– Да здравствует добрый Константин! – произнес другой голос.

Но в ту же минуту послышались гневные восклицания:

– Азимит! Азимит! Долой изменника Христова!

Толпа разделилась на два лагеря, готовых разорвать друг друга на части. Князь Индии выскочил из своего паланкина и поспешил к дочери, которая, побледнев, дрожала от страха.

Музыканты, шедшие во главе императорской процессии, расступились при виде толпы, а из-за них выехал отряд телохранителей, офицер которых громко воскликнул:

– Дайте дорогу императору!..

При виде солдат толпа обратилась в бегство, хотя и продолжала оглашать воздух криками:

– Азимит!.. Азимит!..

Отряд телохранителей двинулся далее, не обращая внимания на паланкины, а князь Индии успокоил Лаель словами:

– Не тревожься. Каждый день римская и греческая партии воюют друг с другом, но тут более кричат, чем наносят удары.

Не успел старик окончить этой фразы, как жадно устремил глаза на приближавшуюся фигуру. Это был Константин, встречи с которым он так давно желал.

Византийский император сидел в открытом кресле, которое несли на плечах восемь носильщиков в блестящих ливреях. Это был красивый человек сорока шести лет, хотя ему, на взгляд, казалось не более тридцати восьми. Одет он был, как подобало его высокому сану: на голове у него была красная бархатная шапка с золотым венчиком, украшенная двумя крупными рубинами и четырьмя нитками жемчугов, которые опускались с обеих сторон на плечи. Вся его фигура, от шеи до ног, была покрыта широкой одеждой, перехваченной поясом, а поверх была накинута мантия, вышитая жемчугами. На ногах виднелись красные кожаные сапоги, также богато вышитые. Вместо меча он держал в руке простое распятие из слоновой кости. Видя императора в таком наряде, все, смотревшие на него из дверей и окон, знали, что он отправлялся в Святую Софию.

Его добрые черные глаза остановились с любопытством прежде на Нило, а потом на Лаели и князе Индии. Последний был очень рад, что обратил на себя внимание Константина, и приказал своим носильщикам дать ему дорогу. Но император не воспользовался этой любезностью, а, остановившись, послал к знатному незнакомцу одного из придворных.