Льюис Уоллес - Падение Царьграда

Однако он не остановился, а прошел в огражденное со всех сторон углубление в утесе: тут он приказал разгружать багаж. На земле устроили ложе для неизвестного, а слуги поместились вокруг. Поужинав съестными припасами, принесенными в корзине, все заснули мертвым сном.

На следующий день не сняли бивака, и только после полудня неизвестный пошел на разведку. Он взобрался на гору и на соответствовавшей аркам моста вышине очутился на широкой террасе, заваленной камнями. Сделав несколько шагов, он остановился в нише, выбитой в известняке.

– Никто здесь не был с тех пор, – произнес он громко, пристально осматриваясь по сторонам.

По его взгляду было ясно, что он бывал здесь прежде, и, пытливо оглядев все вокруг: камни, груды земли и кустарник, – он повторил с видимым удовольствием:

– Да, здесь никого не было с тех пор…

С этими словами он подошел к утесу в том месте, где было искусственное возвышение и, свалив несколько камней, обнаружил рельефно изваянную поверхность. При виде ее он улыбнулся, положил камни на место и вернулся к биваку.

Из одного узла он вынул два железных старинных римских светильника и, приказав заправить их маслом, лег на ложе. По-прежнему вокруг царила тишина, и только пришедшие откуда-то во время его отсутствия козы доказывали, что местность не была совершенно необитаемой.

Когда наступила ночь, незнакомец разбудил рабов. Он дал одному орудия, другому светильники, а негру мех с водой. Потом он пошел с ними в горы, к террасе, которую осматривал днем, и вскоре добрался до утеса. Там он приказал невольникам отвалить груду камней перед утесом, и после получасовой работы их глазам представилось маленькое отверстие, указывавшее на существование в этом месте двери.

Он первым проник в отверстие, за ним последовали рабы. Внутри оказался такой же карниз, как и снаружи, но по нему идти было труднее из-за совершенной темноты. Ощупью они опустились на тянувшийся под этим карнизом пол, и незнакомец, вынув из кармана маленький ларец с каким-то порошком, насыпал его на пол и стал высекать огонь, ударяя стальным оружием по кремню. Как только одна из искр прикоснулась к порошку, вспыхнуло красное пламя, от которого он зажег светильники.

Рабы увидели с удивлением, что они находились в древнем склепе. Вдоль стен, выточенных в камне резцами, шел длинный ряд углублений, над которыми виднелись надписи выпуклыми буквами, теперь почти исчезнувшими. Пол был завален обломками саркофагов, которые, несмотря на их массивность, были взломаны и ограблены. Излишне было бы задавать вопрос, кто совершил это святотатственное дело. В нем могли быть виновны халдеи времен Альманасара, или греки, шедшие под знаменами Александра, или египтяне, которые редко заботились о мертвецах побежденных ими народов, как они пеклись о своих собственных, или сарацины, трижды занимавшие Сирийский берег, или, наконец, христиане, так как немногие из крестоносцев походили на Святого Людовика.

Но не об этом думал незнакомец. Он находил совершенно естественным, что тут царило опустошение. Не глядя ни на надписи, ни на изваяния на стенах, он что-то искал глазами, и успокоился, когда увидел зеленый мраморный саркофаг. Подойдя к нему, он ощупал его полуприподнятую крышку и, убедившись, что задней стенкой он плотно опирался об утес, произнес снова:

– Никто здесь не был с тех пор…

И по-прежнему он не окончил своей фразы.

Приказав негру подсунуть лом под угол саркофага, незнакомец стал подкладывать под него все большие и большие камни, по мере того как приподнималась каменная масса. Наконец саркофаг пришел в движение и отодвинулся от стены.

Незнакомец проник в открытое таким образом пространство и, взяв один из светильников, стал внимательно осматривать стену. Инстинктивно рабы следили за его взглядом, но не могли ничего различить. Их господин позвал негра и приказал ударить ломом в небольшой красноватый камень. После третьего удара камень исчез, и, очевидно, упал вовнутрь. Тогда стена, до высоты саркофага и шириной в большую дверь, с шумом обрушилась.

Когда пыль, поднятая этим разрушением, рассеялась, то перед глазами рабов предстала еще одна стена. Очевидно, древние каменщики, выказывавшие замечательное искусство в устройстве подобных тайников, скрыли первой стеной вход в соседний свод, а маленький красный камень служил ключом к открытию секрета.

Вторая стена состояла из отдельных камней, которые с помощью рук и лома были вынуты один за другим и старательно положены на пол, причем незнакомец выставлял на них мелом цифры. Наконец стена вся была разобрана и путь в пещеру открыт.

Рабы с испугом посмотрели на зиявшее перед ними пыльное отверстие, но их господин вошел в него, держа светильник в руке, и они последовали за ним.

Они очутились в коридоре с гладко отшлифованными стенами, низком, но широком и постепенно поднимавшемся кверху. Он был также выточен в утесе, и на полу были видны следы колес от повозок, в которых вывозили оттуда камень. Глухое эхо откликнулось на их шаги.

Поднявшись по тридцати ступеням, они вступили в большой круглый зал с куполом, и, несмотря на окупавший мрак, который не мог быть побежден мерцанием светильников, незнакомец прямо подошел к саркофагу, стоявшему посреди зала.

Он был высечен из утеса и имел необыкновенно большие размеры. Стоя прямо перед входом, он по вышине подходил под обыкновенный человеческий рост, а в длину был вдвое больше. Поверхность его была совершенно простая, хотя гладко отшлифованная, но на крышке, состоявшей из белой мраморной плиты, был изваян самым художественным образом храм Соломона. Незнакомец поднес светильник к этому изваянию и стал с видимым волнением осматривать все его подробности. На его глазах навернулись слезы, и он старательно сдувал пыль, накопившуюся в углублениях барельефа, который своей белизной сиял в окружающей темноте, как некогда сам храм Соломона сиял среди окружающего его света.

Вскоре незнакомец поборол свое волнение и приступил к работе. Он приказал негру с помощью лома осторожно приподнять мраморную плиту и по-прежнему сам подкладывал камни, чтобы поддержать ее. Наконец она была приподнята.

Внутренность саркофага представляла разительный контраст с простотой внешности. Он был выложен золотыми листами, на которых были изображены корабли, высокие деревья, вероятно, ливанские кедры, каменотесы в работе и два человека в царственных одеждах, пожимавшие друг другу руки. Все это было изваяно резцом с утонченным изяществом. Но глаза незнакомца не остановились на этих чудесах искусства, а их привлекло к себе иное.

Среди саркофага, на каменном сиденье помещалась мумия человека с короной на голове и в золотой мантии, покрывавшей все тело. В одной руке он держал скипетр, а в другой – серебряную дощечку с надписью. Уши, руки и ноги были украшены кольцами, золотыми и с драгоценными камнями. Подле него лежал меч в ножнах, усыпанных драгоценными камнями, а рукоятка его состояла из громадного рубина. Перевязь сверкала бриллиантами и жемчугами. Под мечом виднелись священные символы масонства: треугольник, молоток, лопаточка и циркуль.