Джеймс Раймер - Продолжение праздника крови

– Я думал, что было бы жаль испортить все дело, – сказал Джек Прингл. – Было бы жалко, если бы было испорчено благое намерение, и я пообещал этому вампуку, что если он собирается драться, то вы могли бы быть его секундантом, и вы бы ему подошли.

– Что ты сказал? Кто? Я? – произнес адмирал в недоумении.

– Да, это правда, – сказал мистер Чиллингворт. – Мистер Прингл сказал, что вы согласитесь, а потом он дал слово, что вы будете его секундантом на дуэли.

– Да, – сказал Джек. – Вы должны согласиться. Я знал, что вы не дадите сорваться дуэли, и что лучше будет, если дуэль будет, чем ее не будет. Я верил, что вы захотите увидеть драку, так что все организовано.

– Очень хорошо, – сказал адмирал. – Я бы хотел, конечно, чтобы мистер Генри Баннерворт был его секундантом; я думаю, что я должен был драться первым.

– Нет, – сказал Джек, – потому что мистер Чиллингворт пришел туда первым, первым пришел, первым обслужен, вы знаете.

– Хорошо, хорошо, я не должен жаловаться на удачу другого человека; моя еще впереди; но лучше будет так, чем вообще ничего не будет; я буду секундантом сэра Фрэнсиса Варни; он получит честную игру, потому что я адмирал; но, разрази меня гром, он будет драться, да, да, он будет драться.

– Я пришел к тому же выводу, – сказал Генри, – я хочу, чтобы он дрался; я позабочусь о том, чтобы он меня тихо не убрал.

– Есть одна вещь, – заметил Маршдел, – которую я хотел предложить. После того, что произошло, я бы не вернулся, если бы не предчувствие, что предстоит что-то, в чем бы я мог быть полезен моему другу.

– Да? – сказал адмирал перекосив лицо.

– Вот что я собирался сказать: в данной ситуации мистер Чиллингворт может многое потерять, а я не могу потерять ничего. Я не привязан ни к одному месту на земле. Мне не нужно заниматься какой-либо профессией. Мои средства, я имею в виду, избавляют меня от этой необходимости. Генри, позволь мне быть твоим секундантом в этом деле; позволь мистеру Чиллингворту пойти, только чтобы выполнить свои профессиональные обязанности; он может пригодиться, очень пригодиться одному из принципалов; потому что, если он пойдет туда в любой другой роли, ему придется подвергнуть угрозе свое право работать.

– Это несомненно правильно, – сказал Генри, – то, что вы предложили, это очень хороший план. Что скажете, адмирал Белл, будете работать с мистером Маршделом по этому делу?

– Я? Да, конечно, мне все равно. Мистер Маршдел есть мистер Маршдел, я верю, и это все, о чем я беспокоюсь. Если мы вздорим сегодня, и у нас есть что-то на завтра, то я могу временно забыть о ссоре на следующий день; она подождет, это все, что я могу сейчас сказать.

– Тогда все урегилуровано? – сказал мистер Чиллингворт.

– Да.

– Но, мистер Баннерворт, уступая мою роль секунданта мистеру Маршделу, я делаю это только потому, что по общему мнению, мне будет гораздо лучше присутствовать там в другом качестве.

– Конечно, мистер Чиллингворт, и я думаю, что я очень обязан вам за ту быстроту и усердие, с которыми вы действовали.

– Я сделал то, что мог, – сказал Чиллингворт, – потому что я верил, что я был обязан это сделать.

– Мистер Чиллингворт несомненно действовал максимально по-дружески и эффективно в этом деле, – сказал Маршдел. – И он не уступает свое участие в этом деле в качестве секунданта, чтобы избежать того, что он должен сделать для друга, он делает это, чтобы участвовать в той роли, в которой ни один из нас действовать не может.

– Это правда, – сказал адмирал.

– Итак, – сказал Чиллингворт, – вам предстоит завтра утром встретиться на лугу в конце долины на пол пути от сюда к дому сэра Френсиса Варни, в семь часов утра.

Они поговорили еще и договорились, что встретятся завтра рано утром, и что, конечно, это дело должно держаться в тайне. Маршдел в эту ночь должен остаться дома, а адмирал не должен показывать никакого вида. Джек Прингл и адмирал удалились, чтобы обсудить наедине все вопросы.

Генри Баннерворт и Маршдел также удалились. И мистер Чиллингворт через некоторое время удалился, пообещав прибыть вовремя на следующее утро.

Большая часть того дня была проведена Генри Баннервортом в своей комнате, в процессе написания документов и писем разного рода; но к ночи он еще не закончил, потому что был вынужден иногда ходить по дому, показываться на глаза Флоре, чтобы никто ничего не заподозрил.

Маршдел большую часть времени был с ним, и втайне проверял оружие, порох и пули, чтобы все было в порядке к следующему утру, и когда он закончил сказал:

– Теперь, Генри, ты должен позволить мне настоять на том, что ты должен несколько часов отдохнуть, иначе ты будешь вряд ли чувствовать себя в порядке.

– Очень хорошо, – сказал Генри. Я как раз закончил и могу последовать твоему совету.

После долгих раздумий и воспоминаний Генри Баннерворт заснул крепким сном и спал несколько часов в тишине и покое. В ранний час он проснулся и увидел Маршдела, сидящего рядом с ним.

– Время, Маршдел? Я не проспал?

– Нет; времени достаточно, – сказал Маршдел. – Мне нужно было дать тебе поспать подольше, но я думаю, что разбудил тебе как раз тогда, когда было надо.

Стояло пасмурное утро, Генри встал и начал готовиться к сражению. Маршдел тихо заглянул в комнату адмирала Белла, он и Джек Прингл были готовы.

Шепотом было сказано несколько слов и вся группа покинула поместье настолько бесшумно, насколько это было возможно. Было тихое утро, с утра еще было холодно, солнце только поднималось на востоке. Было достаточно времени, чтобы добраться до места встречи.

Это была необычная группа, она шла на место дуэли, результат которой имел такое важное значение для тех, кто был вовлечен в нее.

Для нас было бы сложно анализировать разные и противоречивые эмоции, которые переполняли груди разных людей, входивших в группу, надежды и страхи, сомнения и предположения, которые высказывались. Надо отдать должное Генри, он шагал уверенно, с твердым убеждением, чтобы встретиться в смертельной битве с личностью сомнительной и неопределенной природы, никто не мог предугадать, какими способностями она наделена, чтобы защищаться от оружия людей. Его сердце страстно желало вернуть счастье его сестре, и он не колебался.

Надо подчеркнуть, однако, и это можно было заметить, что ужасное и загадочное существо, с которым дуэль была организована так честно и чисто, по той или иной причине, не выказывало никаких склонностей встечаться с оппонентами способом, который, к большому сожалению, используется в обществе.

Но еще предстояло узнать, что было его мотивом: трусость или милосердие. Возможно, он боялся получить смертельное ранение, которое бы положило конец неестественному существованию, которое заставляло дрожать от страха, и, очевидно, старалось себя продлить.