Пелам Вудхаус - Сэм стремительный

– Я сказал речь.

– Да, я об этом слышал.

– Вы слышали мою речь?

– Я слышал, что вы произнесли речь.

– Как вы могли слышать мою речь? – спросил мистер Брэддок, очень заинтригованный. – Вы там не обедали.

– Да, но…

– Обедать там вы не могли, – продолжал логично рассуждать мистер Брэддок, – потому что фрак был обязательным. А вы не обязательны. Я вам одно скажу: говоря строго между нами, я понятия не имею, кто вы такой.

– Ты меня не узнаешь?

– Нет, я тебя не узнаю.

– Возьми себя в руки, Брэддер. Я Сэм Шоттер.

– Шэм Соттер?

– Если тебе больше нравится так, то безусловно. Но я привык произносить «Сэм Шоттер».

– Сэм Шоттер?

– Вот именно.

Мистер Брэддок побуравил его глазами.

– Послушайте, – сказал он. – Я вам кое-что скажу, кое-что для вас интересное, кое-что очень для вас интересное. Вы – Сэм Шоттер.

– Вот-вот.

– Мы учились вместе в школе.

– Учились.

– Милая старая школа!

– Вот именно.

Лицо мистера Брэддока выразило неописуемое восхищение. Он схватил руку Сэма и горячо ее потряс.

– Как поживаешь, дорогой мой старик, как поживаешь? Старина Шэм Соттер, черт возьми! Черт побери! Черт дери! Господи Боже ты мой! Только подумать! Ну, прощай!

И с сияющей улыбкой он внезапно ринулся через мостовую и был таков.

Самое мужественное сердце не свободно от черных минут. Уныние с гиком овладело Сэмом. Нет муки, равной агонии, которую испытывает человек, который намеревался занять деньжат и обнаруживает, что слишком долго с этим тянул. Сутулясь, он побрел на восток. Свернул на Чаринг-Кросс-роуд, а затем по Грин-стрит вышел на Лейстер-сквер. Он апатично плелся по краю площади, а затем, взглянув вверх, узрел выгравированные на стене слова: «Пэнтон-стрит».

Он остановился. В названии ему почудилось что-то знакомое. Тут он вспомнил. «Гневный сыр», этот притон богатства и фешенебельности, в который направлялись эти типусы Бейтс и Тресиддер, находился на Пэнтон-стрит.

Вновь в Сэме взыграла надежда. Миг тому назад его душу снедала тоска, но теперь он расправил плечи и ускорил шаги. Чудесный старина Бейтс! Редкостный старина Тресиддер! Вот те, кто выручит его из этой переделки.

Теперь он ясно видел, какими ошибочными бывают незрелые приговоры, которые мы выносим в юности. Неопытный подросток, он взирал на Бейтса и Тресиддера желчным взглядом. С поспешностью юности он определил их как зануд и поганцев. Да, и даже встретившись с ними полчаса назад после многих лет, он не сумел распознать их природного благородства. И только теперь, шагая по Пэнтон-стрит пружинистой походкой леопарда, идущего по следу, он наконец осознал, какие они замечательные ребята и как они дороги его сердцу. Замечательные товарищи, на большой палец оба. А когда он вспомнил, что, в мальчишеской слепоте к идеальным качествам Бейтса, он как-то шесть раз прошелся по его спине тросточкой, то просто сгорел от стыда и раскаяния.

Найти «Гневный сыр» оказалось нетрудно. Этот новейший из лондонских ночных клубов не страдал ни застенчивостью, ни пугливостью. Его двери стояли нараспашку, и вереница такси высаживала прекрасных дам и элегантных мужчин. Кроме того, чтобы самые последние тупицы могли без труда его опознать, на тротуаре напротив дверей стоял необъятный швейцар, облаченный в великолепную полную парадную форму чехословацкого фельдмаршала. Голову его венчала фуражка, обвитая алой лентой, на которой большие золотые буквы кричали: «Гневный сыр».

– Добрый вечер, – сказал Сэм, резво приблизившись к этой живописной персоне. – Мне нужен мистер Бейтс.

Фельдмаршал поглядел на него холодно. Можно было даже подумать, что Сэм ему антипатичен. Сэм был не в силах понять почему. Сам он, в предвкушении верного заема, готов был любить всех и вся.

– Мистро?

– Мистер Бейтс.

– Мистер Йетс?

– Мистер Бейтс. Мистер Бейтс. Вы знаете мистера Бейтса? – осведомился Сэм. И таким стимулирующим был ритм мелодии, которой в эту минуту разразился невидимый оркестр, что он чуть было не добавил: «Он медведь, медведь, медведь».

– Бейтс?

– Или Тресиддер?

– Так кто вам нужен-то? – брюзгливо сказал фельдмаршал.

В этот момент на противоположной стороне улицы возникла фигура мистера Уиллоуби Брэддока, который шел с необычайной быстротой. Глаза его были устремлены прямо вперед. Шляпу он потерял.

– Брэддер! – завопил Сэм.

Мистер Брэддок оглянулся через плечо, помахал рукой, улыбнулся улыбкой несказанной нежности и исчез в ночи.

Сэм оказался перед извечной дилеммой синицы в руке или журавля в небе. Погнаться ли ему за этим блуждающим огоньком или избрать здравую консервативную политику и подоить человека, имеющегося в наличии? Как тут поступил бы Наполеон?

Он решил остаться на месте.

– Я с ним в школе учился, – счел он нужным объяснить.

– Хо! – сказал фельдмаршал, приобретая сходство с чучелом старшего сержанта.

– А теперь могу я увидеть мистера Бейтса?

– Не можешь.

– Но он же там, внутри!

– А ты здесь, снаружи, – указал фельдмаршал.

Он отошел, чтобы помочь молоденькой барышне очень легкомысленного вида выйти из такси. И тут кто-то сказал со ступенек:

– А, вот и ты!

Сэм облегченно вздохнул. В освещенных дверях стоял милый старик Бейтс.

Из четырех человек, которые образовали маленькую группу у порога «Гневного сыра», теперь трое заговорили хором.

Милый старик Бейтс сказал:

– Чудненько! Уже думал, ты не явишься.

Барышня сказала:

– Извини, что задержалась, старая подошва.

Сэм сказал:

– А, Бейтс!

В этот момент он стоял чуть в стороне от ядра группы, и его слова пропали втуне. Барышня вошла в двери. Бейтс приготовился следовать за ней, но тут Сэм снова заговорил. И на этот раз никто в пределах солидного радиуса не мог бы его не услышать.

– Эй, Бейтс!

– Ох! – сказал фельдмаршал, потирая ухо. В его голосе слышались упрек и неприязнь.

Бейтс обернулся, увидел Сэма, и на его лице изобразилось потрясение, какое испытывает человек, весело прогуливаясь среди роз, когда перед ним вдруг разверзается жуткая бездна, или выползает страшная змея, или из кустов выпрыгивает свирепый лев. В этот критический момент Клод Бейтс не стал колебаться. Могучим прыжком спиной вперед – запомни он его и сумей позже воспроизвести во время танцев, то снискал бы всеобщее восхищение – он скрылся из виду, оставив Сэма беспомощно глядеть ему вслед.

Большая толстая лапа, отнюдь не сердечно опустившись на плечо Сэма, заставила его очнуться от забытья. Фельдмаршал смотрел на него с отвращением, которое теперь и не пытался скрывать.

– Вали отсюда, – сказал фельдмаршал. – Нам здесь такие не требуются.

– Но я же учился с ним в школе, – пробормотал Сэм. Все произошло столь внезапно, что даже и теперь он не мог полностью осознать, что от него отреклась, так сказать, практически его собственная плоть и кровь.