Висенте Бласко-Ибаньес - Детоубийцы

Когда Тони возмужалъ, отецъ его, любитель бродячей жизни, неспособный привыкнуть къ семейному очагу, испытывалъ тѣ же наотроенія, что и прежде. Что дѣлать имъ однимъ въ одинокой ветхой лачугѣ? Ему было непріятно видѣть, какъ сынъ, широкоплечій и крѣпкій мужчина, сгибается передъ очагомъ въ серединѣ хижины, раздувая огонь и приготовляя ужинъ. Часто испытывалъ онъ угрызенья совѣсти при видѣ того, какъ его короткія, обросшія волосами руки съ желѣзными пальцами мыли кастрюли дли очищали ножомъ рыбу отъ твердой чешуи, отливавшей металлическимъ отблескомъ.

Въ зимнія ночи они оба казались потерпѣвшими кораблекрушеніе, спасшимися на одинокій островъ. Не было слышно ни одного слова, ни одного взрыва смѣха, не было слышно женскаго голоса, который развеселилъ бы ихъ. Хижина имѣла мрачный видъ. Посрединѣ горѣлъ очагъ вровень съ поломъ, небольшое четырехугольное пространство, окаймленное камнями. Напротивъ – кухонный столъ съ небольшимъ количествомъ глиняной и старой фарфоровой посуды. По обѣ стороны каморка изъ тростника и ила, какъ и вся хата, а надъ каморками, которыя были не выше роста человѣка, внутренность темной крыши съ слоемъ копоти, накопившейся съ годами, безъ всякаго другого дымоотвода, кромѣ отверстія въ соломенной крышѣ, черезъ которое со свистомъ проходилъ зимній юго – западный вѣтеръ. Съ потолка свисали непромокаемыя одежды для ночной рыбной ловли, тяжелые твердые штаны, куртки изъ грубой, желтой и блестѣвшей отъ масла матеріи, сквозь рукава которыхъ была продѣта палка. Проникая сквозь отверстіе, служившее печной трубой, вѣтеръ шевелилъ эти странныя куклы, отражавшія на своей грязной поверхности красный свѣтъ очага. Казалось обитатели хижины повѣсились на потолкѣ.

Дядюшка Голубь скучалъ. Онъ любилъ поговорить. Въ трактирѣ онъ ругался во всю, издѣвался надъ другими рыбаками, поражалъ ихъ воспоминаніями о важныхъ лицахъ, которыхъ зналъ, а дома онъ не находилъ, что сказать. Его бесѣда не вызывала ни малѣйшей реплики со стороны послушнаго и молчаливаго сына и слова его терялись среди подавляющаго благоговѣйнаго безмолвія. Въ трактирѣ онъ толковалъ объ этомъ со свойственной ему веселой грубостью. Сынъ – человѣкъ очень хорошій, но не похожъ на него. Всегда молчаливъ и покоренъ. По всѣмъ вѣроятіямъ покойница его обманула. Однажды онъ обратился къ Тони съ властнымъ приказаніемъ древнеримскаго отца, считающаго своихъ сыновей лишенными воли и самолично распоряжающагося ихъ будущностью и жизнью. Онъ долженъ жениться. Такъ дѣло не клеится. Въ домѣ не достаеть женщины. И Тони выслушалъ приказъ, какъ будто ему было сказано приготовить къ завтрашнему дню большую барку, чтобы въ Салерѣ взять охотника изъ Валенсіи. Хорошо. Онъ постарается какъ можно скорѣе исполнить приказаніе отца.

И между тѣмъ, какъ юноша искалъ себѣ невѣсту на собственный рискъ и страхъ, старый рыбакъ сообщалъ о своемъ планѣ всѣмъ кумушкамъ Палъмара. Его Тони хочетъ жениться. Все ето имущество принадлежитъ сынку: хижина, большая барка съ новымъ парусомъ и другая, хотя и постарше, да пожалуй еще получше, двѣ лодки, сѣтей и не запомнить сколько, а потомъ сверхъ того пусть онѣ обратятъ вниманіе на характеръ и положеніе парня, работящаго, серьезнаго, безъ порочныхъ наклонностей, свободнаго отъ воинскюй повинности, такъ какъ вынулъ хорошій жребій. Словомъ: партія, хотя и не блестящая, но его Тони и не голышъ, не какая‑нибудь жаба изъ каналовъ. Да еще для дѣвицъ изъ Пальмара!

Старикъ, презиравшій женщинъ, плевался при видѣ дѣвушекъ, среди которыхъ скрывалась его будущая сноха. Нѣтъ, не велика штука эти дѣвушки съ озера, съ ихъ платьями, мытыми въ гнилой водѣ каналовъ, съ запахомъ ила и руками, пропитанными, казалось, липкостью до самыхъ костей. Подъ выжженными солнцемъ волосами, блѣдными и рѣдкими, едва обозначались ихъ худыя красноватыя лица, на которыхъ глаза горѣли огнемъ лихорадки, никогда не проходившей благодаря употребленію воды изъ озера. Ихъ заостренный профиль, узкое, липкое тѣло и отвратительный запахъ юбокъ – все дѣлало ихъ похожими на угрей, словно однообраізное питаніе многихъ поколѣній наложило на нихъ отпечатокъ той рыбы, которой они питались.

Тони остановилъ свой выборъ на одной, на той, которая менѣе другихъ затрудняла его робость. Отпраздновали свадьбу и старикъ имѣлъ въ хатѣ лишнее существо, съ которымъ могъ говорить и которое могъ ругать. Онъ испытывалъ даже нѣкоторое удовлетвореніе, замѣтивъ, что его слова уже не падаютъ въ пустое пространство и что сноха отвѣчаетъ протестомъ на его придирки, когда онъ не въ духѣ.

Удовольствіе старика было однако нарушено одной непріятностью. Казалось, сынъ его забываетъ семейныя традиціи. Онъ сталъ пренебрегать озеромъ, чтобы искать себѣ пропитаніе въ поляхъ, и въ сентябрѣ, когда жали рисъ и рабочій день оплачивался дорого, онъ покидалъ барку, становясь жнецомъ, какъ многіе другіе, возбуждавшіе негодованіе дядюшки Голубя . Подобная работа среди ила, такое жестокое обращеніе съ полями, было по его мнѣнію дѣломъ чужестранцевъ, тѣхъ, что жили далеко отъ Альбуферы. Дѣти озера были свободны отъ подобнаго рабства. Не даромъ же Богъ поселилъ ихъ около воды, которая была истинной благодатью. Въ ея глубинѣ покоилась пища для нихъ! Глупости и срамъ работать цѣлый день по самый поясъ въ грязи, съ ногами, искусанными пьявками, и спиной, сожженной солнцемъ, чтобы сжать нѣсколько колосьевъ, къ тому же не имъ принадлежащихъ. Ужели его сынъ хочетъ стать мужикомъ ? И, ставя этотъ вопросъ, старикъ вкладывалъ въ него весь ужасъ, безпредѣльную странность неслыханнаго поступка, какъ будто рѣчь шла о томъ, что въ одинъ прекрасный день высохнетъ вся Альбуфера.

Въ первый разъ въ жизни Тони осмѣлился противорѣчить отцу. Весь остальной годъ онъ будетъ ловить рыбу, какъ всегда. Но теперъ онъ женатъ, хозяйство требуетъ все большаго вниманія и было бы неблагоразумно отказываться оть высокой заработной платы въ дни жатвы. Ему платили больше чѣмъ другимъ, въ виду его силы и прилежанія. Надо приспособляться къ временамъ. Съ каждымъ годомъ сѣютъ все больше риса по берегамъ озера, старыя болота засыпаются землей, бѣдняки богатѣютъ и онъ не такъ глупъ, чтобы лишиться своей части въ новой жизни! Рыбакъ ворчалъ на эти уклоненія отъ старыхъ домашнихъ обычаевъ. Благоразуміе и серьезность сына вызывали въ немъ чувство уваженія, но разговаривая съ другами рыбаками добраго стараго времени на берегу канала, опершись на весло, онъ изливалъ свое неудовольствіе! Они хотятъ передѣлать Альбуферу! Еще нѣсколыво лѣтъ и никто ее не узнаетъ. По направленію къ Суекѣ воздвигаютъ какія‑то желѣзныя неуклюжія сооруженія, какіе‑то дома съ большими печами – вонъ видите, какой дымъ! Старыя спокойныя и симпатичныя норіи съ ихъ изъѣденными червями деревянными колесами и черными бадьями уступаютъ мѣсто адскимъ машинамъ, которыя будутъ двигать воду съ шумомъ тысячи демоновъ. Будетъ чудомъ, если вся рыба, раздосадованная подобными новшествами, не уйдетъ въ море! Хотятъ все озеро вспахать, все больше и больше земли бросаютъ въ него. Мало осталось ему жить, но онъ еще увидитъ, какъ за недостаткомъ мѣста послѣдній угоръ исчезнетъ въ море, направляясь къ устью Перелльо. А Тони весь отдался этому разбойничьему дѣлу! Онъ, старикъ, увидитъ, какъ его сынъ, изъ рода Голубей , превратится въ мужика . И старикъ смѣялся, точно представлялъ себѣ неосуществимое дѣло!