Олег Михайлов - Кутузов. Книга 2. Сей идол северных дружин

– Ничего, этот язык небось на всем свете един. – Семенов подмигнул хозяйке, которая скорее ради приличия, чем от стыдливости, прикрыла лицо фартуком. – Что, фрава, не надоел еще тебе немец-то твой? Русский во всяком деле жарче будет. А ваши-то мужики небось горазды только пиво дуть…

Семенов с товарищами вдоволь нагляделись на то, как австрияки в своих трактирах часами просиживали над гальбой – пол-литровой кружкой. Они рассуждали о Наполеоне, разводя пальцами по столу пивные капли, чтобы яснее обозначить его богатырские движения. Русские солдаты в нелегком и день ото дня все усложнявшемся пути по цесарской земле тоже гадали: где же может быть француз?

Но этого не знал никто. Даже умудренный опытом русский главнокомандующий.

Кутузов еще раз пробежал глазами текст рескрипта Александра I о ведении войны:

«…По вступлении вашем в австрийские владения вы поступаете под главную команду императора римского или эрцгерцога Карла или другого принца крови австрийского дома, кто назначен будет главнокомандующим над армиями, если его величество не будет сам оным командовать, а посему, если по стечению обстоятельств двор венский найдет предпочтительно полезным обратить армию, вами командуемую, к Италии или к другому пункту границ своих, вы должны следовать в точности таковому направлению…»

Да, главнокомандующий был связан по рукам и ногам, а сама русская армия становилась как бы заложницей венского кабинета! Снова, как при покойном государе Павле Петровиче, русским приходилось таскать каштаны из огня для цесарцев.

Стремление Вены вернуть утраченные вассальные владения заставило направить в Италию 180-тысячную армию под командованием наиболее одаренных военачальников – эрцгерцогов Карла и Иоанна. Кроме того, австрийцы решили, не дождавшись русских, занять находившуюся в союзе с Наполеоном Баварию. 46-тысячная армия перешла с этой целью пограничную реку Инн, проникла в глубь Баварии и расположилась у крепости Ульм. Главнокомандующим этой армией был назначен эрцгерцог Фердинанд, но в действительности всем распоряжался приданный ему в руководители генерал Мак, обладавший громадной самоуверенностью, которая никак не соответствовала его скудным природным дарованиям.

Где же Бонапарте?..

По первоначальному плану, как мы помним, Наполеон собрал свою армию у Ла-Манша. Выступление России и Австрии спасло Англию: лишь только французский полководец узнал о появлении цесарцев в Баварии и движении армии Кутузова, как немедленно изменил свой план. Он решил совершить марш-бросок через половину Европы и разбить союзников по частям…

Хотя от Мака приходили самые успокоительные вести, Кутузов тревожился, лишь гадая, как могут развиваться события. Считалось, что Бонапарт все еще у берегов Ла-Манша, но так ли это? Между тем русские войска в долгом марше растянулись на много десятков верст. Впереди шли пять пехотных колонн, а за ними, обычным маршем, двигались кавалерия и артиллерия.

В тяжелом походе Кутузов, по примеру Суворова, оставался истинным отцом солдату.

В нем удивительно соединялись кротость, снисходительность, мужество, благоразумие и неколебимая предприимчивость. Никто не смел обидеть солдата его команды. Зато и команда его никого не обижала, опасаясь прогневать своего начальника. Всегда заботился он о том, чтобы воины, по возможности, не были голодны и пища была сколь можно лучшая; сам осматривал артели и едал вместе с рядовыми кашицу.

Порой он давал солдатам умышленную потачку, чтобы лучше знать качество каждого. Но зато явного преступления не оставлял без наказания. Если должен был за что-то сделать вычет из жалованья рядового, взыскивал деньги с капитана, которого, однако ж, не имел на дурном счету и даже не переменял о нем прежнего мнения. Терпящих крайнюю нужду снабжал нередко деньгами из собственного кошелька. И вообще никому не отказывал в том, что мог сделать, не нарушая правил службы.

Он особенно любил и выделял унтер-офицера Сергея Семенова. Иногда, пропуская колонны на марше, скакал на его голос, звонко выводивший:

Михаил Илларионович, случалось, специально разыскивал расположение Ярославского мушкетерского полка, спрашивая о том их шефа Леонтия Федоровича Мальтица, искал ярославцев в колоннах по лиловым верхушкам гренадерских шапок и лиловым же воротникам мундиров. Когда на редких дневках солдаты садились варить кашицу, Кутузов подъезжал к первой гренадерской роте и осведомлялся:

– Братцы! Где Сергей Семенов?..

– Чижик! Чижика к его высокопревосходительству!.. – неслось от бивака к биваку.

У городка Линц Семенов пошел насбирать дровец для костра и явился перед главнокомандующим не сразу.

– Виноват, ваше высокопревосходительство! – гаркнул он, сбросив чуть не целую поленницу на землю. – Что прикажете?

– Ты, брат, забыл меня, старика, – ответил Кутузов, сходя с седла. – Право, устал сидеть на лошади. Принеси-ка, брат, соломки: старым костям отдохнуть хочется…

Семенов тотчас разостлал у костра плащ, и через две минуты походный диван из свежей соломы был готов. Главнокомандующий с видимым наслаждением опустился на него, грея у огня озябшие руки.

– Спасибо, братцы, спасибо! Лучше не надо! – приговаривал он. – Вот теперь буду спокоен. Надо, однако, поесть. Дай-ка, брат Сергей Семенов, сухарик да водицы…

– Ваше высокопревосходительство! Михайла Ларионыч! – возразил Семенов. – Годите немного. Сейчас каша сварится.

– Нет, брат Семенов, – не согласился Кутузов. – Дай полакомиться сухарьком: хлеб да вода – солдатская еда…

Когда солдаты насытились и Семенов, по обыкновению, проговорил, доскребывая ложкой дно котелка: «Эх, хороша артельная кашица!», главнокомандующий попросил любимца рассказать что-нибудь из прежней военной жизни. Тот не заставил повторить просьбу. Солдаты сдвинулись теснее, жар от угольков и сытый желудок клонили в сон, однако побасенка всех взбодрила.

– Ах, ваше высокопревосходительство, Михайла Ларионыч! – начал унтер-офицер. – Сиживали мы и у воды без хлеба, и у хлеба без воды. Все было! А помнится, в турецкую войну полк наш однажды оказался со всех сторон в окружении. Главная армия – на другом берегу Дуная. Ничем помочь не может. Только глядят солдатики, как мы последний бой принимаем!.. На каждого из нас – дюжина турок. А тут еще казак-некрасовец подскакал да кричит нам, чтобы, значит, сдавались и всех нас турки пощадят и еще наградят…