Наталия Орбенина - Живописец

«Уб…ца… Сын… Ген… Нэн…»

– Кажется, я знаю, кто это, – прошептала пораженная Маша. – Это отец Генриха, барон Теодор. Считалось, что он утонул на глазах сына, и тела его не нашли. Вот, стало быть, где он упокоился!

– Вероятно, тут написано: «Убийца… сын Генрих Корхонэн». Удивительно, что у него в кармане оказались бумага и карандаш, и он еще умудрился что-то написать, прикованный к стене!

– Какая страшная смерть! – прошептала Маша, и тотчас же оба подумали об одном и том же. Если Генрих найдет их здесь, то беглецов ожидает такая же страшная участь!

– Если мы выберемся… то есть мы обязательно выберемся отсюда, то эта бумажка должна попасть в полицию, – решительно заявил Колов, аккуратно заворачивая находку в носовой платок. – Возьми себе, мне кажется, у тебя сохранней будет. Что бы ни случилось теперь, Маша, в наших руках твое избавление. Теперь ты можешь смело добиваться развода с безумным мужем, который убил своего отца!

Маша спрятала страшную находку под одежду. Костер догорал. Колов выходил наружу и приносил еще хворосту. Тепло огня и слабый свет рождали надежду на избавление. Они сидели, обнявшись и прижавшись друг к другу. Смотрели на останки и думали о том, как мучительно и страшно умирал этот человек. Как, должно быть, страшна душа убийцы, который неуклонно шел по их следу.

Светало. Первые лучи солнца преобразили остров. И он уже не казался мрачной усыпальницей несчастного Корхонэна-старшего. Подрагивая от утренней прохлады, беглецы поспешили покинуть свое временное пристанище и уже среди травы и дивного мха съели скромный завтрак из хлеба и воды. Пока Маша приводила себя в порядок, закалывала волосы, умывала лицо холодной водой, Михаил поднялся на самую высокую точку острова и посмотрел в морской бинокль, сохранившийся у него со времен службы. Волны не утихли. По-прежнему штормило. Среди белых бурунов вдали он разглядел некую точку. Через некоторое время он уже был совершенно уверен, что это лодка.

– Маша! Нам надо срочно уходить! – крикнул Колов, стремительно скатываясь вниз.

Маша поняла, что Колов увидел погоню, и без лишних слов поспешила за ним. Колов вытаскивал лодку из укромного места и оглядывался вокруг, гадая, что бы использовать вместо сломанного весла. Но времени на основательные поиски уже не было. Вероятно, Корхонэн пустился в погоню еще ночью, несмотря на сильный ветер и шторм. И, судя по всему, собирается обследовать и Смертельную Ловушку. Что ж, если им удастся покинуть остров прямо сейчас, они успеют отойти на значительное расстояние и, возможно, достигнут противоположного берега залива, пока противник будет обшаривать остров. Главное, преодолеть полосу прилива. А вот тут-то и самое страшное открытие! Только уже очутившись на острове, Михаил понял, что приливная волна так сильна, что неизбежно вытолкнет их назад, не дав отойти от каменистого берега. Вот потому-то и Ловушка: впускать впускает, а обратно не выпустит! Причем даже Михаил, опытный моряк, не понял этого, когда исследовал подходы к острову. Со стороны моря, с воды, это не выглядело очевидным. Колов помог Маше забраться в лодку. Стараясь держаться уверенно и говорить спокойным голосом, он произнес:

– Маша, помни, что бы ни случилось, ты не должна терять присутствие духа! Сейчас мы попытаемся отойти от берега. Если мы перевернемся, не пугайся, тут неглубоко, плыви. Цепляйся за камни, да тут и дно видно.

Маша, бледная и сосредоточенная, уцепилась за борт лодки, словно это могло чем-нибудь помочь. Она умела плавать, научилась, когда снимали с маменькой дачу в Вырице. Вернее, не то чтобы плавать, но хотя бы продержаться на воде некоторое время. Колов ловко орудовал уцелевшим веслом. Лодка аккуратно двигалась меж видимых камней. Маша взяла в руки обломок весла и помогала Михаилу, как могла. Казалось, что они почти выбрались из этой Ловушки, как в один миг огромная волна подняла и потащила их от берега. Маша оглянулась. Вслед за ними двигалась вся масса прибрежной воды, обнажив невиданное количество каменных зубьев, о которых они и не догадывались. И в следующее мгновение волна ринулась в обратную сторону и с огромной силой ударилась об острые камни. Маша и опомниться не успела, как оказалась под водой. Но помня, что ей приказал Михаил, отчаянно заработала руками и ногами. Барахтаясь, она почувствовала под ногами твердь и встала на дно. Вода захлестывала лицо, опрокидывала. Михаил был оглушен перевернувшейся лодкой, а налетевшая волна ударила его о камни. Вода окрасилась кровью. Маша, отчаянно сопротивляясь течению, попыталась ухватить Колова за одежду, чтобы помочь ему выбраться на берег. Она кричала, чтобы он подал ей руку, но он не отвечал. Видимо, был без сознания. Отлив повлек тело Колова дальше от берега. Плыть следом Маша не могла. Тяжелое платье и пальто тянули ко дну. Цепляясь за камни, она кое-как двинулась к берегу. Она снова оглянулась и вовремя. Прибой нес прямо на нее остатки их лодки. Маша отпрянула, но искореженный край лодки больно задел плечо и руку. Боль, казалось, добавила Маше сил. Она всем своим существом почувствовала, что любимый гибнет и с остервенением снова стала бороться с волнами. Стихия бросала тело Колова, как тряпичную куклу. Он бился головой о камни. Наконец измученной Маше удалось крепко схватить Колова за ворот. Раздался треск, но Маша все же подтащила его к себе, а потом и вытянула тело на берег.

– Мишенька! Родной! Любимый! Очнись! Очнись! Голубчик!

Она пыталась привести его в чувство. На голове возлюбленного Маша обнаружила глубокую рану. Все лицо Колова было в ушибах и порезах, волосы спутались и пропитались кровью. Она с трудом перевернула его, чтобы вода вышла из легких. Терла ему виски, хлопала по щекам. Нет, он не может умереть и оставить ее на этом проклятом острове! Маша не замечала, что она насквозь мокрая, что с нее потоком льется вода, что сильно болит ушибленное плечо. Она не видела ничего, кроме лица любимого человека. Ей нужно было только одно – услышать его вздох.

Веки Колова задрожали, глаза открылись.

– Мишенька! Слава Богу! Ты будешь жить! Ты не покинешь меня! – Она обняла его, пытаясь согреть своим телом.

Рассудок говорил ей, что травмы, полученные Коловым на службе, вряд ли помогут делу. Но она верила в силу своей любви, в то, что Господь не допустит такой несправедливости. А если и допустит, то тогда и ей незачем жить в этом неправедном мире. Михаил словно прочитал ее мысли.

– Не смей! Слышишь, не смей так думать! Ты должна жить во что бы то ни стало! Теперь ты должна жить за двоих! Ведь в тебе еще одна жизнь, ты не можешь пожертвовать ею! – прохрипел Колов. – И помни, ведь у тебя улики! Мы знаем правду!