Сандра Браун - Буря в Эдеме

Не отрывая руку от ее живота, он другой рукой приподнял ее подбородок.

— Прошло так много времени, — тихо сказал он, — что я почти забыл вкус твоего поцелуя. Шей кокетливо улыбнулась.

— Ты можешь без всяких колебаний восстановить свою память прямо сейчас, — сказала она слегка дразнящим тоном.

Его губы были твердыми и удивительно теплыми, хотя он только что вошел в дом. Они жадно впились друг в друга губами и стояли так долго, что, казалось, прошла целая вечность. Его прохладные пальцы нежно поглаживали ее живот, в котором уже была новая жизнь, жизнь его ребенка.

Она почувствовала, что все его тело задрожало в приступе первородного стремления истосковавшегося тела к любовной ласке и обладанию, насыщенному полнотой бытия. Ян издал страстный стон и, решительно раздвинув ее губы своим языком, совершал такие движения, от которых у Шей помутилось в глазах.

— Пойдем в постель, — нетерпеливо сказал он, когда возбуждение достигло своих пределов. Испив необыкновенно сладкий нектар ее губ, он наклонился ниже и стал нежно целовать ее шею и грудь.

— А как же ужин? — спросила она едва слышным голосом.

— Потом.

Он подхватил ее на руки и понес, глядя на нее любящими глазами. В спальне они медленно раздели друг друга, стараясь не торопиться, смотря истосковавшимися глазами. Через несколько минут они были в постели, прикрывшись теплым одеялом.

— Обними меня, — попросила она, обвивая его шею руками. — Обними меня покрепче.

В этот момент им казалось, что их сердца бьются как одно, что они слились в единое, неразделимое сердце, обе части которого так долго искали друг друга. Они прижались друг к другу так крепко, что, казалось, все клетки их тел слились в одно целое, как и их сердца, — Я вел себя как глупый, узколобый ханжа, — прошептал он ей на ухо. — Ты была права, когда обозвала меня как-то ханжой, — признался он. — Почему ты не ударила меня, как в тот первый раз? Я это заслужил.

— Не думай, что я не испытывала такого желания, — сказала она улыбаясь. Ей было очень приятно, когда его волосы на груди щекотали ее губы. — Я просто не могла решиться на этот шаг, Ян. Если бы я знала, что произойдет, я бы никогда не предложила свои услуги Завале и не позировала бы для него.

— Нет-нет, — возразил он. — Ты была права, когда занялась поисками работы, которая тебе нравится. Я должен был понять твое желание и отнестись к нему терпимо. Сейчас я могу сказать тебе откровенно, что очень горжусь твоим телом. Именно поэтому я не мог спокойно думать о том, что твоя красота будет выставлена на всеобщее обозрение. Я был самым настоящим ослом. Ведь мне довольно часто приходится убеждать других мужчин в том, что так себя вести нельзя. Я всегда осуждал тупоголовых мужиков, относящихся к своим женам как к своей неприкосновенной собственности. Я всегда был ярым сторонником равноправия супругов в браке, но, когда дело коснулось меня лично, я стал вести себя по-другому. Своим поступком я перечеркнул все, о чем так страстно проповедовал в церкви.

Эти слова заставили Шей еще крепче прижаться к мужу.

— А мне расхотелось позировать в тот самый момент, когда я добралась до студии. Твое несогласие лишило эту работу всякой прелести. Я поняла, что не могу с прежней радостью позировать фотографу, зная, что мой муж не одобряет этого.

— Вот видишь?! — воскликнул он тоном саморазоблачения. — Именно это я и хотел тебе сказать. Я сразу почувствовал, что лишаю тебя чего-то такого, что всегда было важным для тебя.

Шей подняла голову и посмотрела ему в глаза:

— Нет, Ян, ты ошибаешься. Я не хочу, чтобы в моей жизни было что-то такое, что вызывало бы у тебя отторжение. Кроме того, этот Завала оказался отъявленным негодяем. Он проклинал все на свете: меня, свой фотоаппарат, освещение, своих помощников. Он кричал на всех, размахивал руками, выкурил шесть сигарет с марихуаной, бил…

Услышав эти слова, Ян резко сел на постели. Его глаза гневно сверкали, а ноздри раздувались от ярости.

— Марихуана? Бил? Кого бил?

— Успокойся, — сказала она нежно, поглаживая его волосы. Ей было очень приятно, что муж готов броситься на ее защиту. — Он бил кулаками по стене. Все это так глупо и бессмысленно, что я вполне могу обойтись без него. Я уже говорила тебе раньше, что очень избирательно отношусь к своим работодателям.

Она прижала его к подушке, все еще теребя пальцами его волосы. Темные пряди его волос обвивали ее пальцы, как тончайший шелк.

— Но ты же, надеюсь, не собираешься навсегда расстаться со своей работой? — озабоченно спросил он. — Ты что-то сказала о другой работе, которую предложил твой агент.

— Ну, в общем, да, — нехотя протянула она, не зная, как он отнесется к этой новости.

— Ну так скажи мне, что это за работа.

— Журнал “Лайф” ищет беременную женщину, чтобы проследить с помощью фотокамеры все стадии беременности — от самой начальной до рождения ребенка. При этом за съемками будет наблюдать целая команда врачей. Они хотят создать своеобразный фотодокумент всех стадий беременности — от начала развития плода до рождения ребенка.

— Ты хочешь сказать, что мой сын появится в журнале “Лайф”? — просиял Ян.

— Значит, против того, чтобы твоя жена позировала обнаженной, ты возражаешь, но при этом ничего не имеешь против изображения обнаженным своего сына? Да и кто тебе сказал, что у нас будет именно сын?

Он весело рассмеялся и еще крепче прижал ее к себе:

— Мне, пожалуй, нравится идея, что вы оба станете знаменитостями. Но прежде я хотел бы поговорить с теми людьми, которые будут заниматься этим проектом. Ты ни в коем случае не должна подвергаться опасности.

— Да я и сама не пойду на это, если будет хоть малейшая опасность для ребенка. Либо это будет семейный проект, либо не будет никакого.

— Я никогда не буду вести себя столь категорично. Шей, — пообещал Ян, обнимая жену. — Клянусь тебе. Ты когда-то сказала, что не можешь подавлять в себе стремление к привычной работе. Я не буду настаивать, чтобы ты это делала.

— А я обещаю; что впредь никогда не буду вести себя как упрямый испорченный ребенок, — ответила Шей. — Я буду обсуждать с тобой каждый свой шаг и всегда буду прислушиваться к твоему мнению. — Она прильнула (щекой к его волосатой груди. — Ты был прав насчет меня, Ян. Прав с самого начала. Я действительно играла роль. Мне хотелось быть свободной и беззаботной, потому что я чувствовала себя незащищенной и не понимала, что я собой представляю как личность. Мой отец стремился выработать у меня бунтарский характер. У него была дьявольская склонность провоцировать меня на дерзкие шалости. Фактически он поощрял мое скандальное поведение. А мать всегда хотела сделать из меня настоящую великосветскую леди и осуждала все мои выходки. — Шей задумалась, а затем продолжила: