Сьюзен Филлипс - Помечтай немножко

— У меня есть сын. Он немного постарше тебя…

— Он любит играть на улице?

Рэчел кивнула и осторожно сжала в руке ладошку девочки.

— Я тоже люблю играть на улице, но мне нельзя, потому что у меня лейкемия, — слабым голосом сказала Эмили.

— Я знаю.

Привычка — вторая натура: глядя на бледное лицо маленькой девочки, Рэчел поймала себя на том, что обращается к Богу, в которого она больше не верила: Как Ты мог это сделать? Как Ты мог допустить, чтобы с таким чудесным ребенком случилось это?

В памяти Рэчел всплыли слова, когда-то сказанные Гейбом: Наверное, ты путаешь Бога с Санта-Клаусом. Должно быть, вид ребенка, отчаянно цепляющегося за жизнь, обострил восприимчивость Рэчел. Никогда раньше она так остро не ощущала скрытого, глубинного значения этой фразы. Она почувствовала какое-то странное душевное спокойствие, впервые по-настоящему поняв, что именно Гейб имел в виду: у нее, у Рэчел, было детское представление о Боге.

Всю свою жизнь она рисовала себе Бога как существо, живущее отдельно от людей, которое, руководствуясь какими-то понятными одному лишь ему соображениями, определяло судьбы людей, делая одних счастливыми, а других несчастными. Неудивительно, что она не могла полюбить такого Бога — жестокого и несправедливого.

Однако теперь, сидя у кровати неизлечимо больного ребенка, Рэчел вдруг осознала: то, что произошло с Эмили, — это не дело рук Бога. Это сделала жизнь.

В этот момент она не могла не вспомнить о Дуэйне и о его проповедях. Дуэйн говорил, что Бог всемогущ. Но какое было дело до Его могущества умирающей девочке, которую Рэчел держала за руку?

Озарение пришло к Рэчел неожиданно и мгновенно, словно вспышка молнии, — она вдруг осознала, что всегда понимала идею всемогущества Бога слишком приземленно, сравнивая его с властью земных правителей, распоряжавшихся жизнью и смертью своих подданных. Всевышний, однако, не был одним из подобных им тиранов.

До нее вдруг дошло, что Бог в самом деле всемогущ, но могущество его совершенно иное, нежели у земных королей и царей. Он всемогущ так же, как всемогуща Любовь — великая, самая великая на свете сила. Могущество Бога — это могущество Любви.

От сердца по всему телу Рэчел прошла мощная теплая волна. Ее состояние было близко к экстазу.

Всемогущий Господь, излечи этого ребенка силой Твоей любви.

— У тебя рука горячая.

Голос Эмили заставил Рэчел очнуться. Она моргнула несколько раз, и похожее на транс состояние исчезло. Тут только она сообразила, что, наверное, слишком сильно сдавила детские пальчики.

— Прости меня, — извинилась Рэчел. — Я не хотела сделать тебе больно.

Встав, Рэчел почувствовала, что у нее дрожат ноги. На нее вдруг навалилась слабость, словно она только что Пробежала несколько миль. Что это было? Рэчел интуитивно чувствовала: с ней произошло нечто очень важное, но теперь уже не могла четко сформулировать, что именно.

— Я хочу сесть, — сказала Эмили.

— Сейчас, я только схожу посмотрю, как там твоя мама.

Хлопнула входная дверь, и в доме прозвучал громкий мужской голос:

— Я знаю эту машину. Черт возьми, Лиза! А она-то что здесь делает?

— Успокойся, я…

Мужчина, однако, не дослушал. В коридоре раздались тяжелые шаги, и в дверном проеме комнаты Эмили возник человек, в котором Рэчел узнала Расса Скаддера.

— Здравствуй, папа, — сказала Эмили.

Проскользнув мимо Расса, в комнату вбежала Лиза.

— Эмили, ты почему сидишь?

— Мне стало жарко.

Мать озабоченно пощупала ладонью лоб девочки.

— Жара у тебя нет. — Вынув из стоящего на прикроватной тумбочке стакана градусник, Лиза сунула его дочери в рот. — Посмотрим, что у тебя с температурой.

Неприязненно оглядев Рэчел, Расс подошел к кровати девочки.

— Привет, дорогая.

— Ты же обещал прийти вчера, папа, — пробормотала Эмили, которой мешал говорить термометр.

— Да, верно, только я был слишком занят. Но теперь я пришел.

Присев на край кровати. Расс метнул на Рэчел еще один злобный взгляд.

— У Рэчел есть маленький мальчик, — сказала Эмили. — И еще у нее очень горячие руки.

Лицо Расса исказила злобная гримаса.

— Убирайтесь отсюда, — процедил он.

— Перестань, Расс, — шагнула вперед Лиза.

— Я не хочу, чтобы она находилась около Эмили.

— Теперь это мой дом, поэтому никого не интересует, чего ты хочешь, а чего нет.

— Ничего, — вмешалась в разговор Рэчел, — мне в любом случае надо ехать. До свидания, Эмили. Будь умницей.

— А ваш маленький мальчик может прийти со мной поиграть? — спросила девочка, вынув изо рта градусник.

— Мы скоро уезжаем, так что боюсь, он недолго здесь пробудет.

Лиза попыталась вернуть термометр на место, но Эмили отрицательно покачала головой.

— Я хочу почитать, — сказала она. — И еще я хочу яблочного сока.

— В чем дело? — спросил Расс. — Ты же мне сказала, она так плохо себя чувствует, что не может даже сидеть.

— Наверное, сегодня у нее просто хороший день. — Лиза подошла к Рэчел и, взяв ее за руку, вывела в коридор. — Я никогда не смогу в полной мере отблагодарить вас за то, что вы сделали. Эти деньги очень нам помогут.

Позади неожиданно возник Расс.

— Какие еще деньги?

— Рэчел передала нам двадцать пять тысяч долларов для фонда Эмили.

— Что?! — переспросил Расс таким голосом, словно его душили.

— Чек подписан Кэлом Боннером, — сказала Рэчел. — Это не мой подарок, а его.

По лицу Лизы было ясно, что она в это не верит. Что же касается Расса, то у него был такой вид, будто его оглушили чем-то тяжелым по голове. Внезапно Рэчел захотелось поскорее уехать.

— Всего хорошего, — сказала она.

— Пока, Рэчел, — послышался из комнаты тоненький голосок.

— Пока, малышка.

Выйдя из дома, Рэчел торопливо направилась к своей машине.

Этан выехал в левый ряд федерального шоссе, обгоняя прокатный грузовик со свисающими сзади двумя велосипедами. Кристи посмотрела на безупречный профиль преподобного Боннера.

— Не могу поверить, что ты говоришь серьезно, — сказала она.

— Я не создан для того, чтобы быть священником, — повторил Этан, снова перестраиваясь вправо. — Я знаю это уже очень давно, и мне надоело бороться с собой. В понедельник, как только мы вернемся, я напишу прошение о том, чтобы с меня сняли сан.

Кристи попыталась было спорить, но затем перестала его отговаривать. Какой в этом смысл? Он обрушил на нее свою новость, как только они выехали из Солвейшн. Теперь они уже подъезжали к Ноксвиллю, и все время она старалась его разубедить, но тщетно — Этан не собирался отказываться от своих намерений.

У Кристи не укладывалось в голове, как это Этан Боннер не может понять, что он — прирожденный священник и что, отказавшись от сана, он сделает самую серьезную в своей жизни ошибку. Тем не менее ей было совершенно ясно: он не намерен прислушиваться к ее мнению, что бы она ни говорила.