Даниэла Стил - Колесо судьбы

— Ну хорошо. Только не забудь пригласить ее к себе на рождественские каникулы. — Джин улыбнулась. — У меня есть для тебя приятный сюрприз. Мы с Артуром собирались тебе сказать на День Благодарения… — У Таны остановилось сердце: неужели они женятся… Она лишилась дара речи, между тем как ее мать продолжала:

— Артур позаботился о том, чтобы ты имела возможность быть представленной нашему обществу вместе с другими дебютантками. Выезд в свет, так сказать. У нас в городе устраивается своего рода котильон [3]… Ну не совсем так, но что-то похожее, и Артур тебя записал. Все-таки ты училась не в простой школе, моя радость, а у миссис Лоусон… Ты включена в число девушек, выходящих в свет. Это чудесно, правда? — Тана не сразу нашлась что ответить. Ей это совсем не показалось чудесным, а главное, что ее убивало: мать снова пресмыкается перед Артуром… А она-то, глупенькая, вообразила, будто он женится на ней. Как бы не так! «Своего рода котильон»… Черти бы его побрали с этим треклятым котильоном! — Почему бы тебе не пригласить на него и свою новую подругу?

Тана задохнулась от неожиданности. «Потому что моя новая подруга — темнокожая», — чуть было не сказала она.

— Я спрошу у нее, но мне кажется, что на каникулы она куда-то уезжает. — Дьявольщина! Ей предназначается роль дебютантки. А кто, интересно, будет ее кавалером? Билли Дарнинг? Этот мерзавец?!

— Я вижу, ты не в восторге от этого известия, моя радость? — В голосе Джин послышалось разочарование: мало того, что Тана не хочет приехать домой на День Благодарения, она выказывает равнодушие к заботам Артура, понимающего, как много это значит для Джин. Энн начала выезжать четыре года тому назад, ее представили официально на международном балу. Скромный «котильон» в Нью-Йорке, разумеется, не то же самое, но тем не менее он должен запомниться Тане. Это будет чудесно, так, по крайней мере, считала мать Таны.

— Извини, мам. Это так неожиданно…

— Но ведь это приятный сюрприз, правда? — Нет, Тана так не думала. Она всегда была равнодушна к таким вещам, они для нее ничего не значили. Вся эта светская канитель; столь важная для людей из круга Дарнингов, не имела в ее глазах никакой цены. Иное дело ее мать, обожествлявшая Артура уже много лет, с тех самых пор, как влюбилась в него. — Ты должна подумать о том, кто будет тебя сопровождать. Я надеялась, что это сделает Билли. — Сердце у Таны бешено застучало, в груди сделалось больно. — Но он уезжает с друзьями в Европу кататься на лыжах. Счастливчик, он едет в Санкт-Мориц… — «Счастливчик… Он меня изнасиловал, мам…» — Надо подобрать кого-нибудь другого, разумеется, достойного юношу. — Разумеется, достойного… «Сколько насильников имеется среди наших знакомых, мам?»

— Как жаль, что я не могу пойти одна. — Голос Таны на другом конце провода звучал тускло и невыразительно. Джин рассердилась:

— Какие смешные вещи ты говоришь! Ну хорошо, давай прекратим этот разговор! Не забудь пригласить свою подругу, ту самую, к которой ты собираешься поехать на День Благодарения.

— Не забуду! — Тана не удержалась от улыбки. Если бы только Джин Робертc знала, что Шарон — цветная! Что бы с ней было, если бы она увидела их вместе на балу дебютанток, который собирается устроить Артур! Тана почти развеселилась, представив себе такую картину. Но вряд ли можно было воспользоваться услугами Шарон для этой цели: там соберутся нетерпимые, чванливые кретины. Она знала, что даже ее мать не сумеет подняться над их узкими взглядами. — Как ты собираешься провести День Благодарения, мам?

— Обо мне не беспокойся — Артур уже пригласил нас с тобой в Гринвич на весь день.

— Может, без меня ты сможешь остаться и на ночь? — Ответом ей было гробовое молчание, и Тана пожалела о сказанном. — Прости, мам, я не хотела…

— Нет, ты хотела сказать именно это!

— Положим, но какое это имеет значение? Мне уже восемнадцать лет, я все понимаю… — Перед ее глазами встала огромная серая комната, где… — Извини, если тебе это неприятно.

Джин взяла себя в руки. Конечно, она будет скучать без дочери, но сейчас у нее столько дел, а Тана так или иначе должна приехать домой всего лишь через месяц.

— Будь осторожна и не забудь поблагодарить подругу за приглашение.

Тана невольно улыбнулась: мать напутствует ее точно семилетнего ребенка. Наверное, так будет продолжаться всю жизнь.

— Я всегда осторожна, мама. Желаю тебе хорошего праздника.

— Спасибо. Я поблагодарю Артура от твоего имени.

— За что?

— За твой дебют. Не знаю, понимаешь ли ты это, но такие вещи очень важны для молодой девушки, а сама я здесь бессильна.

— Важны?.. Для кого важны?

— Ты и понятия не имеешь, что это значит. — Глаза матери жгли слезы обиды. В определенном смысле сбывалась ее мечта: дочь Энди и Джин Робертc, ребенок, которого он никогда не видел, войдет в нью-йоркское общество, пусть не самое высшее, но все равно это очень важно для них обеих… для Таны… и особенно для нее самой, для Джин. Это будет важнейшим событием в ее жизни. Ей припомнился первый бал Энн. Как волновалась тогда Джин, стараясь не упустить ни одной самой незначительной мелочи. Могла ли она думать тогда, что настанет такой день и для ее дочери?

— Извини, мам.

— Извиняю. Мне кажется, ты должна написать Артуру хорошее письмо, рассказать ему, что это значит для тебя.

Тана едва не закричала в трубку: «А что, к дьяволу, это для меня значит? Что в один прекрасный день я подыщу себе богатого мужа, который улучшит родословную моих детей? Кому это нужно? Подумаешь, великое счастье ехать на этот дурацкий бал, где на тебя будет глазеть толпа пьянчуг! И кто будет меня сопровождать?» Тана недоуменно пожала плечами. За последние два года обучения в школе она ходила на свидания с разными мальчиками; наверное, их было с полдюжины — и ни одного сколько-нибудь серьезного. А после того, что случилось с ней в июне на вечеринке в Гринвиче, она зареклась поддерживать знакомство с кем бы то ни было.

— Мне пора, мам. — Она была не в силах продолжать этот разговор.

В свою комнату она вернулась чернее тучи. Шарон занималась своими ногтями — это было их любимым занятием на досуге. Недавно они испробовали бежевый лак «Соломенная шляпка», производства «Фаберже». Увидев подругу расстроенной, Шарон отставила флакончик с лаком в сторону.

— Она не разрешила?

— Разрешила.

— А почему ты выглядишь словно шарик, из которого выпустили воздух?

— Она это умеет. — Тана устало плюхнулась на свою кровать. — Дьявольщина! Она упросила своего ненаглядного дружка включить меня в список участниц треклятого «выездного бала». Боже мой, Шар! Я чувствую себя как последняя идиотка.

Шарон уставилась на нее, не понимая, потом засмеялась.