Даниэла Стил - Жить дальше

Они чувствовали себя легко друг с другом, ведь оба были из тех людей, которым нужно было отдавать кому-либо свою энергию и тепло, и вот наконец, после долгих лет, каждый из них нашел свою половинку. Тригви чувствовал себя как голодный человек, наконец-то дорвавшийся до еды.

— Где ты была двадцать лет назад, Златовласка? — спросил он. Пейдж на минуту задумалась:

— Тогда я работала в одном заштатном нью-йоркском театрике и, когда наскребала достаточно денег, ходила в художественный колледж.

— Как бы я хотел влюбиться в тебя тогда!

— Я тоже. — Но тогда она еще была под гнетом своих отношений с отцом. — Поразительно, правда? — сказала она. — Мы прожили столько лет по соседству и не могли узнать друг друга по-настоящему. Только теперь наши жизни вдруг соединились, и все так изменилось.

— Это судьба, любовь моя.

Судьба казнила, но она и миловала, с ними она сделала и то, и другое одновременно. Но в конце концов все-таки она дала им огромную радость.

Так они пролежали, разговаривая, несколько часов.

Наконец Тригви заставил себя подняться и начал одеваться — ему нужно было вернуться домой и сменить женщину, оставшуюся с Бьорном и Хлоей. Пейдж же решила, что в три утра странно забирать Энди от Джейн.

— Как, ты собираешься провести ночь в одиночестве? — с притворным ужасом спросил он. Она кивнула. — Чушь! Я просто не переживу этого!

В результате они снова занялись любовью, и только в четыре утра она проводила его до двери дома.

— В котором часу ты отвозишь Энди в школу? — спросил он, когда они поцеловались на прощание. Он был таким счастливым и довольным, как и сама Пейдж. Их невозможно было оторвать друг от друга, как юных любовников.

— В восемь.

— А когда возвращаешься домой?

— В восемь тридцать.

— Я подъеду к тебе в полдевятого.

— Господи, какой ты ненасытный! — рассмеялась она.

Он на минуту оторвался от ее губ и пристально посмотрел на нее.

— Разве я не предупреждал тебя? Именно поэтому Дана и сбежала: она просто не выдержала, бедняжка! — Они рассмеялись и снова стали целоваться. По правде говоря, последние два года они с Даной даже не спали, так что он уже начинал сомневаться, способен ли еще на что-либо.

Но оказалось, что вполне способен, и даже на многое.

— Что ты делаешь завтра? — уже более серьезным тоном спросил он.

— Еду в госпиталь.

— Тогда мы вместе позавтракаем, и я отвезу тебя в госпиталь.

Она кивнула, он еще раз поцеловал ее и только большим усилием воли заставил себя пойти к машине. Но на полпути он все-таки не выдержал, вернулся и еще раз поцеловал ее. Только после этого он уехал и, как обещал, в полдевятого снова был у нее дома — она-то думала, что он шутил! Пейдж уже отвезла Энди в школу и, что-то напевая под нос, стирала, когда он позвонил в дверь. Она тут же просияла.

— Доброе утро, любовь моя, — сказал он, протискиваясь в дверь с огромным букетом цветов. Да, он, несомненно, был самым романтичным из всех ее знакомых и таким славным! — Ты готова к завтраку?

Но до кухни они так и не добрались. Он снова начал целовать ее, и через пять минут они снова были в постели, которую она еще не успела даже застелить после ночи, так что им не пришлось возиться с ней.

— Как ты думаешь, что мы будем делать дальше? — спросил он, лежа рядом с ней и любуясь ею.

— Сомневаюсь, что способна на какие-либо дела. Придется мне отказаться от фресок.

— А мне — от статей. — Слава богу, что они оба были достаточно свободны, жили по своему собственному графику, и поэтому у них оставалось достаточно времени, чтобы утолить голод друг по другу. — А в школе у Энди есть продленка? — поддразнил он ее, и они снова поцеловались. Но потом она все-таки заставила его вылезти из кровати — было уже одиннадцать, и ей нужно было ехать в госпиталь. Теперь, когда в состоянии Алли наметились перемены, пусть и крошечные, Пейдж не хотела пропустить ни единого мига.

Он просидел с ней в госпитале целый час, а потом поехал домой — работать и проследить за Хлоей.

— Что будем делать вечером? — с надеждой спросил он, когда они прощались в госпитале. Она отрицательно покачала головой.

— Энди будет дома.

— А завтра? — настаивал он.

— Кажется, завтра он уедет на весь день к Брэду, улыбнулась Пейдж. Находившаяся рядом сестра, невольно слышавшая их разговор, улыбнулась — она давно поняла, что в их отношениях наметились перемены.

— Отлично, — ответил он. — Тогда ленч? Икра? Омлет?

Она наклонилась к его уху и прошептала так тихо, что никто посторонний не смог бы услышать ее:

— Как насчет бутерброда с арахисовым маслом?

Он так же лукаво подмигнул ей.

— Отлично, дорогая. Я это устрою. Двойной или простой?

— Ты просто сумасшедший! — рассмеялась она.

— Я люблю тебя, — сказал он и поцеловал ее. Это действительно безумие, но она в самом деле любила его.

Когда Пейдж вернулась к Алисой, с лица ее не сходила счастливая улыбка.

В одну из июньских суббот Брэд сказал наконец сыну о существовании Стефани. Потом он познакомил их, устроив ленч в «Прего» на Юнион-стрит. Энди недоверчиво косился на Стефани, а она с трудом находила темы для разговора с ним. Конечно, Стефани в туго обтягивающих белых джинсах и красной футболке выглядела эффектно. Но Энди она не понравилась с первого взгляда.

Он говорил с ней сквозь зубы, отпускал едкие замечания, сопровождавшиеся восхвалением достоинств его мамы.

Когда подали десерт, Брэд не выдержал.

— Энди, — сказал он, — ты должен извиниться перед Стефани. — Он явно был зол, но Энди упрямо задрал подбородок и сделал вид, что не слышал его.

— И не собираюсь, — выдавил он наконец за десертом.

— Ты несправедлив к Стефани. Ты сказал, что у нее слишком большой нос! — Брэда такое обвинение только рассмешило бы, но он видел, что Стефани пришла в ярость. У нее не было детей, и Энди совсем не понравился ей. Этот дерзкий мальчишка плохо воспитан, не умеет вести себя со взрослыми, и Брэду стоило задать ему хорошую трепку. Он испортил ей весь ленч: этот маленький негодяй заявил, что у нее слишком тесные джинсы и слишком маленькая грудь и что у его мамы фигура гораздо лучше, она умная, веселая, красивая и готовит вкусно, а Стефани вряд ли что-то умеет готовить. Кроме того, все в школе в восторге от маминой фрески. И так весь ленч он пел дифирамбы матери и высмеивал Стефани.

Кстати, все это говорило о том, что Стефани не только ничего не понимала в детской психологии, но и была начисто лишена чувства юмора.

— Она мне все равно не нравится, — еле слышно твердил Энди, уставившись в столешницу.

— В таком случае, — ответила Стефани, прежде чем Брэд успел сказать что-либо, — мы не пригласим тебя больше на ленч. И на уик-энд мы тебя не возьмем, если ты нас не любишь, — зло добавила она. Вид у Брэда был самый несчастный — ему хотелось поддержать ее, но и Энди он не мог бросить, по крайней мере сейчас.