Екатерина Вильмонт - Здравствуй, груздь!

Да и кто бы выдержал этот напор ненависти и злобы? А теперь Гошки нет в живых. Если бы она его не пустила, он был бы жив, был бы с ней. А там…

Через полтора года отец и сын погибли в горах — их накрыло лавиной.

Она и сейчас иногда недоумевает, как осталась жива.

И не помнит тот первый год после смерти сына.

Наверное, она сошла бы с ума или покончила с собой, если бы не тяжелая болезнь матери, видимо посланная ей во спасение. Она выходила мать, а потом двоюродный брат матери взял ее к себе в издательство, а поскольку никакой другой жизни у нее не было, она стала стремительно делать карьеру и в результате создала свой филиал, который, несмотря на жесточайшую конкуренцию, оставался на плаву. Она была жесткой в делах, иной раз даже жестокой с нерадивыми работниками и заслужила прозвище Дьяволина Викторовна. Однако те, кто хотел и умел работать, не могли пожаловаться на нее. Но мужчин она избегала. За ней ухаживали, она умела производить впечатление на сильный пол, но в душе жила постоянная уверенность, что ее непременно предадут, обманут, надругаются над ее чувствами. Тогда зачем? И она вполне привыкла обходиться без мужчин. Если ты не особенно страстная натура, это не так уж сложно.

Но сегодня взгляд Головина ее потряс. Однако уже улегшись в постель, она вдруг сообразила: он тоже предатель! Он собирается жениться на молоденькой девочке, и вдруг… Судя по его взгляду, Геле достаточно было поманить его пальцем, и он побежал бы за ней сломя голову. Нет, зачем это все? А Маку уже жалко. Она еще даже не переспала с ним, а он уже готов к измене. Эта мысль отрезвила. Я девчонке неприятностей не доставлю.

Утром она едва успела выпить кофе, как в дверь позвонили. Кого это черт принес?

— Кто там?

— Миленич Ангелина Викторовна — это вы? — раздался мужской голос.

— Я. А в чем дело?

— Я из милиции, откройте, пожалуйста.

— Назовите себя и покажите в глазок документы, — жестко потребовала она.

— Майор Стрешнев, Денис Геннадьевич.

— Вы по какому делу?

— Откройте, пожалуйста! Мне необходимо с вами поговорить!

Голос майора звучал достаточно сурово.

Она приоткрыла дверь:

— Что случилось?

— В вашем подъезде совершено преступление, и я должен задать вам всего несколько вопросов.

— Что ж, входите. Но мне надо на работу.

— Я вас надолго не задержу. Где мы могли бы поговорить?

— Проходите на кухню. Может, кофе хотите?

— Нет, спасибо.

— В таком случае я вас слушаю.

— Скажите, Ангелина Викторовна, вы живете одна?

— Это имеет значение?

— Не проще ли ответить «да» или «нет»? — слегка улыбнулся майор.

Он не похож на мента. Интеллигентное лицо, приятная внешность и манеры не хамские. Впрочем, я ведь не подозреваемая, надо надеяться.

— Хорошо. Да, я живу одна.

— Скажите, а вчера утром вы во сколько уходили на работу?

— Вчера утром меня еще не было в Москве.

— То есть?

— Я вчера прилетела в Шереметьево-два около семи вечера.

В глазах майора промелькнуло выражение, похожее на досаду.

— Откуда прилетели?

— Из Франкфурта-на-Майне. Могу показать билет.

— Если можно.

— Можно, мне не жалко. А вот и заграничный паспорт с отметкой пограничников. Так что ничего вчера утром я не видела и не слышала. Еще вопросы будут?

— А как же! Что вы делали во Франкфурте?

У нее вдруг закралось подозрение, что он не из милиции. Он налоговый инспектор… И хотя она старалась платить все налоги максимально честно, но «максимально честно» — это все-таки значит не очень честно. Кто в наше время платит все налоги, тот давно уже покойник… По крайней мере как бизнесмен.

— Я, знаете ли, издатель, а во Франкфурте ежегодно проходят книжные ярмарки. — Она справилась с нахлынувшей было паникой. Налоговик вряд ли заявился бы к ней на дом.

— О да, я в курсе! — почему-то обрадовался майор. — В этом году там, кажется, был год России.

— Совершенно верно. Так все-таки в чем дело, Денис Геннадьевич?

— О, я польщен, вы запомнили мое имя-отчество, несмотря на стресс.

— Простите, о каком стрессе речь?

— Ну приход представителя правоохранительных органов всегда некоторый стресс даже для законопослушных граждан.

— Может, вы все-таки объясните, что, собственно, привело вас ко мне в такую рань?

— В соседнем подъезде вчера утром была ограблена квартира. Похищено много ценных вещей, а главное — несколько дорогих картин.

— Но, если мне не изменяет память, вы сначала сказали, что преступление было совершено в нашем подъезде?

— Извините, замотался, ночь не спал, долго опрашивал людей в соседнем подъезде, где было совершено ограбление, вот и оговорился. Это раз. А во-вторых, есть подозрение, что грабители уносили награбленное через ваш подъезд.

— Бред какой-то! Говорю же, меня не было в Москве, и я ровным счетом ничего не могу знать!

— А вы ключи никому не оставляете?

— Нет!

— А кто у вас цветы поливает?

— У меня в доме только кактусы, их не надо часто поливать!

— А вы знаете, что по фэн-шую кактусы держать в доме не рекомендуется.

— Извините, это тоже дело милиции? Фэн-шуй и прочая абракадабра?

— Нет, это я просто по-человечески посоветовал.

— Вы увлекаетесь фэн-шуем?

— Да нет, мне некогда… — вздохнул майор. — А скажите, Ангелина Викторовна, вы не в курсе, в вашем подъезде живут какие-нибудь подозрительные люди?

— Понятия не имею! По крайней мере, у меня лично никто никаких подозрений не вызывал. Да я и мало кого тут знаю.

Она начала терять терпение.

— Тогда еще один, последний вопрос. А вы случайно не в курсе, есть тут у вас какая-нибудь любопытная бабушка, знаете, из тех, кто раньше на лавочке сидел и все про всех знал?

— Нет, поскольку нет лавочки. А вы бы у участкового справились. Если такая бабушка имеется, то он наверняка ее знает. С кем же ей делиться своими наблюдениями?

— Это вы правильно заметили. А подростков-наркоманов в подъезде не наблюдается?

— Опять-таки лучше спросить участкового. Это его круг интересов.

— Ну что ж, пожалуй, у меня больше нет вопросов.

— Слава богу!

— Хотя один еще есть. Но уже сугубо частный.

— Да?

— Почему, скажите, такая потрясающе интересная женщина живет одна?

— Тогда я вам отвечу тоже в сугубо частном порядке: это не ваше дело! — вышла из себя Ангелина.

— Согласен! Простите, ради бога. И будьте здоровы.

— Вашими молитвами!

— Не сердитесь! И еще позвольте сказать…

— В частном порядке?

— Исключительно!

— Тогда не позволю! Я по вашей милости уже опаздываю на работу!

— А хотите, я вас подвезу?

— Благодарю покорно, я как-нибудь сама! И потом, вам же надо еще других жильцов опрашивать, насколько я понимаю?

— Правильно понимаете, — тяжело вздохнул майор. — Просто в присутствии такой женщины голова немножко закружилась. До свидания, Ангелина Викторовна.