Екатерина Вильмонт - Здравствуй, груздь!

— Бесспорно! Признайся, старик, ты положил глаз на Маку?

— Да ну, глупости, хотя она аппетитненькая.

— Ты по-прежнему ничего не понимаешь в женщинах!

Но тут они пришли. Итальянский ресторан оказался небольшим, уютным, с миловидной и весьма приветливой хозяйкой-итальянкой.

Владя придирчиво выбирал вино, требуя, чтобы оно ни в коем случае не было венецианским, и заказал массу всяких блюд.

— Владька, а мы не лопнем?

— Молчи, примитивный тип! Я знаю, что и как надо заказывать, чтобы получить удовольствие и не обожраться. Положись на меня.

— Так и быть. Слушай, а почему ты сказал, что я ничего не понимаю в женщинах?

— Потому что положить глаз на Маку, когда рядом Ангелина…

— А что такого в этой Ангелине? Ни кожи, ни рожи.

— Вот я и говорю, что ты так же ничего не понимаешь в женщинах, как в тонкостях кулинарии. Если хочешь знать. Мака — это картошка с селедкой, а Геля… — он поцеловал кончики своих пальцев, — Геля весьма изысканное и очень дорогое блюдо. Но у тебя вкусы всегда были примитивные.

— Да ладно, тоже мне гурман нашелся! Особенно если вспомнить твою Зойку!

— Да, Зойка была девчонка простая, без затей…

— В жизни не видел девки вульгарнее!

— И на старушку бывает прорушка, — засмеялся Владя.

— Что ж ты сам не займешься этой Ангелиной, а?

— О, наш поезд давно ушел. Я еще в юности понял ей цену, а она на меня и не глядела. А когда я через несколько лет сделал новый заход, она уже была замужем и с ребенком… А ты не обратил внимания, какая она элегантная?

— Нет, только заметил, что тощая. И немолодая к тому же!

— Тридцать девять, по-твоему, это уже старость?

— Ну в принципе для бабы — да.

— А я вот молоденьких не люблю. Что с ними делать?

— А то ты не знаешь?

— Фу, Федя, все не так примитивно.

— Да ладно тебе, просто у меня нормальные, здоровые вкусы, а ты некоторым образом извращенец!

— Пусть так, не будем ссориться, старик! И вообще, давай-ка лучше выпьем за тебя! Не ожидал я, что ты вдруг начнешь писать.

— Я и сам не ожидал, — рассмеялся Федор Васильевич.

— А как это тебе в голову взбрело?

— Хочешь, расскажу, только закажи мне лучше граппу, не люблю я эту кислятину!

— Ты это дивное вино называешь кислятиной?

Боже, зачем ты дал талант писателя такому убогому типу! Ну так что тебя заставило взяться за перо?

— Ты не поверишь, но Ольга Митрохина.

— То есть как? — поперхнулся Владя.

— А вот так! Она мне позвонила в момент, когда я был в жутком состоянии. Умерла Вера, все валилось из рук, фирмочка, которую мы создали с двоюродным братом, обанкротилась, и тут вдруг Ольга… мне нужна была тогда жилетка, вот я и воспользовался, пригласил ее в кабак и выложил все свои печали…

— Ишь ты, как по-писательски звучит «все свои печали»!

— Да ну тебя…

— Прости, старик, я тебя слушаю!

— Ольга вот тоже выслушала меня, а потом говорит: «Федя, а не хочешь попробовать пойти к нам консультантом?» Она тогда работала администратором на каком-то сериале про золотодобытчиков.

— Да, в этом ты разбираешься.

— Обещала хорошо платить и все такое. Одним словом, я согласился, чтобы не удавиться от тоски.

Мне дали сценарий. Это было такое говно — ни в сказке сказать, ни пером описать. Я Ольге честно об этом заявил, а еще добавил, что тут надо все в корне менять. Однако менять что-либо, ну кроме каких-то мелочей, было уже поздно, но Ольга все же познакомила меня с режиссером. Я все ему объяснил, он, вопреки Ольгиным ожиданиям, ко многому прислушался и утвердил меня консультантом, хотя продюсер долго упирался. Мне платили что-то, но я был при деле, и потом, там была одна девушка-гримерша…

— Ага, опять подножный корм!

— Владька! Она была очень миленькая… Словом, я стал приходить в себя и в одну прекрасную ночь вдруг подумал: этот сценарий написан по какому-то роману. Я его прочитал, тоже то еще говно. Я мог бы написать не хуже, а уж тему-то знаю в сто раз лучше… И я написал повесть, буквально за полтора месяца, без всяких мук творчества, просто садился с утра за компьютер и писал, пока задница не онемеет. И чувствовал, что занимаюсь своим делом. Это было удивительно! А когда дописал, прочитал и сказал себе: черт возьми, а ведь это здорово и наверняка многим понравится. Показал Ольге, она пришла в восторг, отнесла режиссеру, тот тоже одобрил и предложил вместе написать по моей повести сценарий.

Но я отказался, я уже не хотел никакого кино, мне было жалко свою повесть, я уже знал, что киношники делают с литературными произведениями… И я отнес рукопись в одно издательство. Мне там сказали, что повесть хорошая, но слишком маленькая, чтобы выпускать отдельной книгой. Напишите, мол, еще одну и приносите. А мне только того и надо! Я засел за компьютер и через полтора месяца написал вторую. Понес в то издательство, а там все редакторы поменялись, никто про мою повесть и слыхом не слыхал. Я разозлился и сказал: «Вы об этом еще пожалеете!» Там только рассмеялись! А сегодня директор того издательства, когда я на стенде стоял, вокруг меня кругами ходил, извинялся, признавал свои ошибки. Знаешь, я, как теперь говорят, проперся!

— Надо думать!

— А потом я показал свои повести одному соседу, который работает в журнале, и он посоветовал обратиться в издательство «Гриф». Я пошел туда, и через неделю меня пригласили подписать договор.

Заплатили гроши, но обещали выпустить очень быстро. И правда, через три месяца книжка вышла! Что со мной было! Я чуть не умер от счастья!

— Извини, а на что ты жил это время?

— За консультации продолжали платить, и еще я на машине бомбил по ночам. Это было счастливое время, Владька! Днем я писал, часов до пяти, потом спал до десяти, с десяти до трех-четырех левачил… И мне ничего другого уже не хотелось. Но через пару месяцев вдруг выяснилось, что моя книжка хорошо продается, и мне предложили написать еще одну, а у меня уж она готова, и тогда они сами мне гонорар прибавили. Так вот и пошло… А теперь я у них, можно сказать, один из главных авторов. Самому странно…

— Да, история невероятная! Совсем не «Мартин Иден», и слава богу!

— При чем тут Мартин Иден? Он молодой и темный, а я совсем не молодой и не такой уж темный, и…

Его часто сравнивали с Джеком Лондоном, и почему-то его это обижало.

— Федя, я же как раз сказал, что совсем не Мартин Иден! «Не», понимаешь, «не»?

— Ладно, проехали!

— Ну а что у тебя на личном фронте?

— Как ты выражаешься, подножный корм, и меня это вполне устраивает.

— Что, совсем нет постоянной бабы?

— Нет, уже года два, как я в свободном полете.

Возраст уже…

— Хочешь сказать, потенция уже не та, потребностей меньше?

— И это тоже, как ни грустно признаваться. И потом, знаешь, мне сейчас хорошо, я, Владька, когда начал писать, вдруг почувствовал, что под сорок лет только зажил своей жизнью, той, которая мне предназначена была. И видимо, мне лучше жить одному, чтобы заниматься своим делом.