Любовь Попова - Голод

Свои тонкие бледные с его длинными чуть темнее и прижимаюсь всем телом, тянусь к губам.

– Не кури, зубы пожелтеют, волосы выпадут, а член уже не будет таким твердым.

Трусь об гранитный конец и целую насмешливо изогнутые губы.

– Значит, тебе придется заменить мне вредную привычку, – говорит Макар, поднимает переплетенные руки наверх, буквально вытягивает меня в струну, отрывает от пола, целует, касается языком натруженных губ.

Потом поворачивается и усаживает меня на подоконник.

– Как часто ты курил, – спрашиваю лукаво и невольно смотрю назад и вниз. Двенадцатый этаж. От раскинувшегося города за окном захватывает дух. Но даже это не отвлекает от острого ощущения близости горячего мужского тела. Макар отпустил мои руки.

– Часто, Малыш, и теперь тебе придется следить, чтобы у меня не возникало желания взять в рот сигарету, – вкрадчиво говорит он и тут же стягивает футболку, оставляя меня обнаженной на обозрение всего города.

– Для этого в рот придется брать мне? – предполагаю я, взяв его за плечи, широко раздвигая ноги, между которыми он тут же вклинивается.

Сбрасывает полотенце, представляя передо мной во всей своей мужественной красоте. Его член стрелой указывал на меня, и я прикусила губы, не сводя взгляда с этого совершенства.

Макар поднимает мое лицо к себе и прижимается лбом, напрягая под руками все тело и начинает медленно, тягучее вторжение.

– Как минимум Малыш, как минимум.

Член входит туго, но до конца. Мы оба часто дышим, не сводя взгляда друг с друга. Я тонула в его глазах. В ощущениях, от того как растягивается влагалище под напором его плоти.

Твердой. Раскаленной. Огромной и такой желанной. Тело приняло ее как родное. Обхватила со всех сторон. Обласкала.

– Какая же ты тугая, Малыш, – как не своим голосом шептал на грани рычания Макар, и чуть оттянув бедра, толкнулся снова. – Какая же сладкая.

Я дернулась от нового тдвижения его мощных бед. И снова. Он вынуждал не отворачивается, одной рукой держал подбородок, другой спину, продолжая двигаться размеренными, слишком размеренными толчками.

А я помогала. Скользила по гладкой поверхности, чувствуя, как под задницу натекает смазка. Сжимала мышцы влагалища, чувствовала, как все тело становится единой неподвластной мне субстанцией.

Больше нет Василис. Да и Макара больше нет. Есть два тела, идеально подходящих друг другу. Есть эмоции сплетенные в один клубок. Есть вырывающиеся сквозь губы женские стоны и мужской рык.

– Макар… Боже, я не могу, – стонала я, желая выгнуться, но он продолжал держать меня, заставляя смотреть в глаза и трахал, жарил. Был глубоко внутри и наращивал темп, входил глубоко и выходил почти до конца.

– Да, Малыш, двигайся, – рычал он мне, пока я подмахивала бедрами.

Хотелось закричать, хотелось засмеяться. Удовольствие от его губ между ног? Господи, как я была слепа.

Именно сейчас я умирала от его скольжения, от вен, что елозили внутри, и воспаряла в небеса, чувствуя, что приближается падание.

Он уже сам на грани, отпускает подбородок, упирается рукой в раму, продолжает вбивать в меня гвоздем член. Резко. Грубо. Настойчиво.

Невероятно.

Внутри пульсирует. Это настолько долгожданное ощущение, что хватает всего еще пары десятков фрикций, и я кончаю.

В немом крике запрокинув голову, смотрю куда-то высь, в небо, на пролетающих мимо птиц, подставляя грудь под его поцелуи.

Слишком сильный был накал. Слишком сильно было возбуждение. Душ, прелюдия, а сейчас я в полуобморочном состоянии от оглушающей волны удовольствия.

Но он не останавливается. Даже не замедляется, все в том же рваном ритме разрывая мои чувства, растягивая лоно.

Дав немного отдышаться, впивается в губы. До боли граничащей с безумием. Так требовательно. Так властно. Так необходимо. Обоим. Хорошо…

Тело, настолько изголодавшееся, так давно желавшее подлинного удовольствия, раскаляется опять.

И вот Макар уже рычит, задает сумасшедший темп.

Впиваюсь ногтями в его дубовые плечи, прогибаюсь, и чуть отстраняюсь. Грубо толкается языком, держит поясницу, не дает больше скользить, управляет, подавляет, ошеломляет.

– Да, сука, еще немного, – хрипит он мне в губы и просто опускает на подоконник, буквально свешивает вниз голову, держа за талию.

Опасно. Опасно и страшно. Могло бы быть, если бы не руки, державшие меня словно стальные тросы, причиняя боль.

Но и это уже не важно. Слишком сильна агония, охватившая все тело.

Чувствую, что близка, к очередному взрыву, понимаю, что и он также близок. Тянется ко мне, запускает руку в волосы у затылка.

Сдавливает их в кулаке и вжимает мои губы в свои, целует грубо и трахает. Трахает. Трахает. Пока я не чувствую как тело заполнилось светом, а он дернулся последний раз, чтобы залить мое лоно обжигающей ртутью.

Где-то вдалеке звонит телефон, буквально надрывается. А Макар тяжело дыша и слизывая капли пота с моей шеи, шепчет:

– Погнали в клуб, пора зарабатывать на чужих пороках.

– А у тебя есть пороки? – спрашиваю, внутренне крича от радости, что он собирается взять меня с собой.

– Пока ты самый сильный. Сегодня как минимум три спутника в космосе должны были запечатлеть, как ты меня соблазняла. Распутница.

Обхватываю его бедра ногами, глажу влажные шелковистые волосы, чувствуя, как его еще твердый член пульсирует внутри. Губы тут же перебрались на соски и жадно их посасывают.

– Распутница, – еле выстанываю. – Хочет в душ и очень хочет позвонить в больницу.

– Отменить дежурство, – говорит он жестко, поднимая взгляд и я замираю:

– Отменить дежурство.

*Данил*

Данил в недоумении. Он пришел в клуб как обычно к девяти часам утра, проверил слаженную работу персонала, зашел в кабинет, чтобы посмотреть отчеты по отбитым у должников бабкам и даже заглянул в подвал. Там в специально оборудованном зале уже во всю занимались спортом парни. Махнув им рукой, он вышел за дверь и удивленно пошевелил губами.

– Что за хрень? Эй, Славка, – крикнул он пробегающему мимо посудомойщику из Кореи. Его конечно звали не Слава. Но люди просто отчаялись пытаться выговорить его настоящее имя. – Шеффа не видел?

– Нивидили сер. Небило сер.

И так, Макара нигде нет. Человека, который даже после оргий, вечеринок с алкоголем и коксом, появляющегося раньше всех. А потом еще и тыкающего за минутное опоздание.

Данил достал свой айфон и убрав с экрана очередное сообщение Паши, нашел нужный контакт.

Он сам дал свой телефон Паше. Нет, тот не заёбывал, как Данила предполагал. Просто каждое забавный мем, который тот присылал, вызывал невольную ухмылку. И это, как минимум напрягало. Он еще с вечера думал заблокировать педика, а в итоге нашел забавную хохму про его собратьев и, не удержавшись, отправил.