Ника Ёрш - Золушка за тридцать [publisher: SelfPub]

– Так пойдем! – радостно отреагировал Леха, хлопая Даню по плечу и указывая дорогу в гостиную.

Я же отправилась на кухню: набирать закуску и помогать, чем смогу. На ходу стаскивая пальто, отложила его на стул и пошла на запах…

– Только не мешай! – заметив меня рядом с плитой, закричала мама. – Кирочка, там уже все без тебя варится. Вот-вот кролик стушится, соляночку грею. Сейчас будем накрывать! Зови папу.

– Но ребята просили…

– Папу! – громче и тверже повторила мама. Инстинкт, выработанный с пеленок, сразу подавил природное упрямство.

Проходя мимо гостиной, слышала радостный гул из гостиной. По всему выходило, что народу там и без закуски неплохо. А вот папа маялся один во дворе.

Я нашла его у сарая с дровами.

– Здравствуйте, самый лучший мужчина в мире, – сказала, обнимая его со спины.

Он обернулся, снял и откинул на колоду перчатки, после чего крепко прижал меня к себе, поцеловав в макушку.

– Кого ты привезла, Кир? – спросил, чуть отстраняясь и качая головой.

– Не понравился?

– Наглый, смекалистый, смазливый, самоуверенный… Наверное, я должен понять, почему именно такой тебе понравился. Но…

– Что?

– Ты смотришь на него, как на Леху.

– С восхищением?

– Как на друга, дочка. Нет в тебе искры вот ни на столько, – папа показал мизинец и ногтем большого пальца отмерил на нем самый кончик.

– Ты прав, пап, – я улыбнулась в ответ на недоуменный взгляд. – Удивлен? Думал, буду петь песню о неземной любви? Не-а, не будет такого.

– Тогда ради чего? Если из-за всех этих “часики-то тикают” и всего подобного, то я лично его выкину из этого дома. Так нельзя!

– Пап, ну какие часики? – я погладила его по плечу. – Ты не так понял. Просто мы друзья с Эскиным. А мама решила, что у нас что-то есть из-за пары фоток в сети… Я не стала оправдываться и доказывать что-то, просто позвала его с собой.

– Я видел те фотографии, – папа хмурился. – С друзьями не спят. Я имею в виду…

– Мы не спим, пап!

Устало вздохнув, шагнула близко-близко, встала на цыпочки и шепнула ему на ухо:

– Даня не по женщинам.

– В смысле? – с папы можно было писать картину “Изумление века”.

– В том самом.

– Из «этих», что ли?!

– Папа! – я сжала кулаки. – Не говори так про него! Он просто любит… мужчину. Другого мужчину. Это правда. Но это не мешает нам быть чудесными друзьями. Думаешь, я привезла бы сюда кого попало? С Эскиным у нас все серьезно – я его обожаю, доверяю ему и могу говорить о чем угодно. Он не просто слушает, а слышит. И поддерживает.

– Я понял. Наверное… – отец бросил затравленный взгляд на дом. – А Леха с Серегой знают?

– Нет. И не узнают. Никто, кроме тебя, не в курсе.

Я стояла и ждала, будут ли у нас с папой проблемы во взаимопонимании, готовая в случае чего даже брать Эскина, сажать в такси и уезжать в Москву.

Но папа только засмеялся. Громко, от души. Утирая выступившие слезы, он сказал лишь одно:

– Поделом Лехе! Я думал, он на тебя глаз положил, а выходит… положил кое-что другое. Оказывается, Леха с Жанкой твоей в отношениях. А мы ни сном ни духом. Мать для него специально кролика тушила – думала зятьку будущему угодить.

– А у меня спросить никак нельзя было? Вы же все сами решаете, вот теперь пожинаете плоды… – я сложила руки на груди, посверлила папу взглядом. – Что? Ни капли раскаяния?

– Почему? Капля где-то точно есть. Очень глубоко, отсюда не увидеть.

Засмеявшись, поцеловала его в щеку и, подхватив под локоть, ежась от холода, попросила:

– Идем скорее в дом. Холодно. А мама там стол уже накрывает, и Эскин настаивает на открытии самогона в его честь.

– Он мне все больше нравится! – папа пошел вперед, положив свою руку на мою. – Даже жалеть начинаю, что он не по вашей части.

– Т-с-с, – зашипела я, – там трагедия. Его мужчина не смог родителям рассказать об их связи. Побоялся осуждения и все такое. Пришлось расстаться. Так что не надо шутить на эту тему, прошу.

– Не буду, – легко согласился папа. – Но Леху с ним посажу!

Мы, смеясь, вошли в дом, сразу почувствовав потрясающий аромат съестного.

– Мама все-таки богиня, – принюхиваясь, поделилась мыслями я. – Не может простая земная еда так пахнуть.

– Это правда. А если ее холодец еще и под водочку… – папа зажмурился на миг, а после мы не сговариваясь рванули в гостиную.

Стол уже почти накрыли. Жанночка с Аней суетились во всю, в то время, как мужики обосновались с краю. Леха, заметив отца, махнул ему, приглашая к ним. Папа за секунду оказался рядом, а говорят еще, что телепортации не существует!

– Садись, дядь Вадим, – услышала друга детства, пока обнимала радостно пищавшую при виде меня Аньку.

– Ну, за знакомство! – сразу перешел к делу папа. – Давай, Данила, за тебя выпьем. Хороший ты парень. Только не жадничай, краев не видишь, что ли? Или в вашей Москве принято экономить?

– Такой самогон грех расточать направо-налево, – нагло заявил Эскин. – Мягко идет, слов нет!

Отец расплылся в счастливой улыбке, а меня уже тискала Жанка, шепча на ухо, как она боится сказать моим, что они с Лехой вместе.

В общем, через десять минут мы, наконец, расселись. Выпили, закусили, познакомили всех с Даней заново, и дело пошло бодрее.

Еще через полчаса я наелась так, что могла играть колобка в одноименном спектакле, только сюжет пришлось бы урезать, потому что от зайца укатиться мне бы не удалось.

Эскин сидел рядом, пил, шутил, веселился и вообще чувствовал себя вполне неплохо. Иногда он фотографировался с Лехой и уснувшим в кресле Серегой. Папа при этом подленько хихикал, что раньше ему было совершенно несвойственно.

Мама же все время бросала на мужчин недовольные взгляды и пыталась выпытать у Данилы, какие у нас планы на дальнейшую жизнь. Анька ей поддакивала, гладила живот и напоминала мне о возрасте. Чтоб ее… А Жанночка, сидящая напротив Драгова, иногда странно краснела. И совпадало это с теми моментами, когда у жутко неловкого Лехи падали столовые приборы. То ложка, то вилка, то нож… И чем больше он пил, тем чаще ползал под стол и тем сильнее краснела Жанка.

Совпадение? Не думаю…

Малину немного испортил проснувшийся внезапно Тимурчик – семимесячный сын Аньки и Сереги.

Малыш раскричался, все взбудоражились, зашумели, разбежались кто куда… Мы с мамой, проследив за Жанной и Лехой, поднявшихся на второй этаж, спрятались на кухне.

Мама несколько минут громко вздыхала, мыла яблоки, нервно протирая их полотенцем и складывая в глубокую миску. Затем ее душа не вынесла моего равнодушия к ее желанию поговорить, и она развязала беседу сама:

– Солнышко, тебе пора замуж! Биологические часы – это не просто термин!

Я кивнула, взяла одно яблоко и с хрустом отгрызла большой кусок.