Ника Иванова - Дед Мороз в личное пользование [СИ]

— Да всё просто. Его Тимофеем назвал мой младший брат, он же мне его и подарил, ещё маленьким котёнком. Брата зовут Илья. Когда я сердился на этого рыжего прохвоста, называл его Тимофеем Ильичом. Так в итоге и осталось.

— Забавно. А ему идёт быть по имени-отчеству. Важный такой, — и начал почёсывать уже пузико. Я бы тоже не отказался, чтобы кое-кто почесал и мне пузик, или что-то другое. Я ревную к собственному коту? Вот это ты дожил, Снегирёв! — Слушай, а что он самое смешное отмочил?

— Кроме того, что любит шоколадные конфеты и любой сладкий крем? Ну-у… Догадайся, где в детстве было его любимое место обитания?

— Твоя подушка? — не угадал. — Кровать? Этот диван? Подоконник? А что?

— Электрочайник, — сдался я, и, не удержавшись, заржал. У Морозова было такое смешное выражение лица. — Когда он был совсем маленьким, стоило выключиться чайнику, как он умудрялся залезть на крышку, и там устроиться спать. В клубочек сворачивался, и спал. Когда чуть подрос, на чайнике уже весь не помещался. Тогда он умащивался на тёпленькой крышке пузом, а лапы свешивал на все четыре стороны. Этот шельмец мне два чайника так разбил. Он вырос, а чайник, как ты сам понимаешь, нет. Залезал и ронял на пол, залезал и опять ронял. Замучился я покупать новые чайники, пока ему дошло, что больше ему там не греться.

Насмеявшись вдоволь, Тим уволок меня всё-таки в спальню, и свой незабываемый секс я получил. А утром мне показали разницу, между всяким сном и явью, сделав такой минет, что я теперь даже во сне его ни с чем не перепутаю.

POV Михаил.

Нарядная пушистая ёлка, гирлянды, мишура и прочая лабуда свисала откуда можно и нельзя. Ёлка, конечно, не висела, а чинно стояла посредине, но это так, к слову, пришлось. Так можно охарактеризовать убранство нашего зала для гулянок. Весь наш главный офис, где я имею честь работать, располагался в трёхэтажном старинном доме, который компания выкупила давно, и за свой же счёт отреставрировала. Удобно: все и всё под рукой у руководства, да и место для всяких корпоративов и юбилеев тут же. Бар, сцена, столики есть. Гуляй, народ. Народ и гулял. Вон, Аллочка наша, красавица писаная, в костюме Снегурочки что-то со сцены щебечет, рядом здоровенный Дед Мороз стоит, и уже слегка покачивается. А впереди ещё поздравление руководства, выступление приглашённых артистов, конкурсы всякие, а «дедулю» уже кто-то добрый подпоил. Должность у нас это сменная, даже я пару лет назад отметился в этой роли. Как вспомню, так вздрогну. Стоим с Вадимом, и смотрим на сотрудников. Кто-то бросал на моего друга косые взгляды, кто-то морщился, кого-то плющило от любопытства. А Вадим молодец! Его попустило, и на всех стало плевать. А кому докажешь, что ты не слон? Несмотря на то, что у них с Морозовым с недавних пор развивался нешуточный роман, о нём знаю только я, так как сам немного поспособствовал. А то, что наплела Алла и Ко, как не крути, всё-таки злобные сплетни. Да и не было на тот момент ничего между шефом и его новым главным юристом. Не было. Одни редкие, томные, едва уловимые взгляды. У Вадима сейчас такой плотоядный взгляд, и всё в сторону секретарши шефа. Толкнул его в бок, и спросил:

— Ты хочешь нашу Снегурочку съесть, или убить по-тихому?

— Напоить. Мы с сам знаешь кем, недавно комедию старую нашли у меня в залежах, может, видел когда-то, «Свидание вслепую» называется. Там у главной героини непереносимость спиртного, а главный герой её напоил на свою голову. Почудила она знатно, — сказал Вадим, и сделал глоток шампанского. Для нас это так, разминка.

— Так может, подсунешь ей «отвёртку», а с барменом договорюсь?

— Я сегодня добрый, пусть это будет ей от меня спасибо.

— За сам знаю кого? — поддёрнул я друга. Вадим засмеялся, и тут же замолчал, поражённо глядя на сцену. Я тоже туда посмотрел: ничего особенного. Всего лишь Морозовы, причём оба, и старший, и младший, а с ними ещё один высокий, статный такой мужчина с седыми, а нет, пепельными, как у Вадима волосами. Вот на него-то мой друг испуганно и таращился.

— Что за мужик? Ты его знаешь? — тихо спросил Снегирёва.

— Романовский, — так же тихо ответил мне Вадим.

— Наш совладелец? А что ты перепугался-то?

— Это… Короче, Мишка, это мой отец, — выдал друг новость. Вот партизан, блин.

— Вот это скелетик у тебя в шкафу, друг мой. А что он тут делает? Я его в первый раз вижу у нас.

— Он редко здесь бывает. Отчёты ему Морозов лично отвозит, на совещания отец не приезжает, доверяет. А если что надо обсудить, то может и к Тиму домой приехать. Он нас так и спалил, — я аж шампанским поперхнулся. Одна новость лучше другой.

— Да и старший Морозов давненько появлялся, а тут ваши папеньки вместе пожаловали. Думаешь, что-то будет?

— Шкурой чую, будет. Вон, отец машет. Меня зовёт, — вздохнул Вадим, отдал пустой бокал пробегавшему мимо официанту, и пошёл на сцену. Там Тимофей Ильич уже начал поздравлять народ.

— Снегирёв сын Романовского, — раздался позади меня спокойный, и даже красивый голос. Я бы восхитился им, если бы он не принадлежал Светику. Вот это попадос! Интересно, как много она слышала? А, главное, как тихо и незаметно подобралась-то. Ей только в разведке работать.

— Светочка, солнце ты наше ясное, только, пожалуйста, — я уже начал свою просьбу, как она закрыла мне рот своей ладошкой, и указала на сцену. Там, пока я таращился на Светика, Тимофей Ильич успел быстренько толкнуть поздравительную речь, а господин Романовский перехватил у него инициативу:

— Дамы и господа! Я присоединяюсь к поздравлению вашего руководителя, и хочу кое-что добавить. Много лет назад мы с моим другом, — он указал рукой на Морозова-отца, который улыбнулся ему в ответ, — создали эту компанию. Подняли её на ноги, сделали успешной. Пришло время, и мой друг передал наше детище в умелые руки своего сына. И вот теперь я решил последовать его примеру, — бедный Вадим при этих словах опасливо взглянул на пока что невозмутимого Тимофея Ильича, и дёрнул узел галстука. Кажется, я догадался, что сейчас скажет его отец. «Бедный Вадим», — подумал, и усмехнулся я. — Сегодня я с радостью объявляю, что передаю свою часть компании в руки своего старшего сына, которого вы все давно и хорошо знаете — Вадима Петровича Снегирёва.

— Большое спасибо, отец, — с трудом выдавил из себя покрасневший Вадим, пожимая довольному отцу руку. Он искоса посмотрел на ошарашенного Тимофея, криво улыбнулся… и дал дёру со сцены. А наши сотрудники всё не могли отойти от шока, и хлопали, и хлопали, и скрежетали зубами. Особенно некоторые, вроде Аллы, Милы, или бледного Сахарова. Не иначе, ожидают репрессий.

— Беги, Форест, беги, — хихикнула рядом Светик, глядя как Тимофей Ильич неспешным шагом направился вслед за сбежавшим Снегирёвым.