Полина Иванова - Телефон Доверия [СИ]

До этого дня я мало, что знала о боли.

Это произошло тридцатого мая, когда кровать встречала меня своей мягкостью, и я снова забывалась в своих мечтах. Сейчас я уже не вспомню, какими они были, но то, о чём я думала, было таким бессмысленным, потому что я не знала на тот момент, что должно произойти. И, знаете, я всегда искала вину только в других, но не в себе: было множество ситуаций, когда мне просто нужно было заткнуться и закрыть глаза. И я часто критиковала кого-то, но отец всегда говорил мне, что я не должна этого делать. Почему не должна, если я могу высказывать своё личное мнение? Но сейчас мне не хочется разговаривать. Я просто молчу. И жду момента, когда солнце появится и в моём мире.

Никогда не думала, что терять кого-то, кто ещё не появился на свет, настолько больно. Это случилось в два часа ночи: я просто почувствовала, как внутри меня всё рушится. Мне даже было сложно закричать, потому что всё, о чём я тогда думала — это о ребёнке. И я стала кричать только тогда, когда воздух появился в моих лёгких. Мне было не пошевелиться, хоть меня и выворачивало всю. И я помню, что в ту ночь ко мне никто не пришёл, потому что родители уехали к родственникам, а брат спал в ванной: он много выпил в тот вечер. Я кричала и плакала, впивала ногти в кожу, рвала горло, как только могла, лишь бы его спасли. И тогда, когда надежды покинули меня, он ушёл вместе с ними. И я больше не ощущала бабочек внутри. Я ничего не ощущала.

Только кровь.

Весна была для меня чем-то успокаивающим и вдохновляющим, но всё изменилось в тот день. Прошло два года, но я всё ещё чувствую, как по ночам меня разрывает на части. Я молю Бога о том, чтобы это прекратилось, но он не слышит меня, потому что в один прекрасный день я не услышала его. Это было каким-то сумасшествием, потому что умирал тот, кого я успела полюбить за две недели. Длилось это примерно несколько минут, но, когда закончилось, я поняла, что моя жизнь не будет прежней. Ненавижу весну. Она отобрала от меня всё то, что стало смыслом для меня.

Когда я пришла в себя, то поняла, что не умерла вместе с ним, и заплакала.

Я успела полюбить его.

Того, кого никогда не видела, но у меня было такое чувство, что ощущала, кого никогда в жизни не целовала и не обнимала, но я часто касалась плоского живота, кому не успела многое рассказать, но я рада, что часть меня была открыта для него.

Мой ребёнок умер внутри меня, но я всё ещё здесь, поэтому у меня есть надежда, что это всё не просто так. Судьба распоряжается так, как хочет, ей не нужно с вами обсуждать это. Она просто делает то, что по праву считает нужным. Если ей кажется, что вы слишком сильны, то ожидайте скорейшего падения, а если вы сейчас улыбаетесь, то я не удивлюсь, если через два часа вы будете уже плакать.

Он умер и не увидел человека, который успел его полюбить за то, что он уже просто есть. Он не увидел первые лучи солнца и не почувствовал запах рождения. Он никогда не сможет обнять меня и сказать, что любит, потому что я есть в его жизни. Я не приду за ним в школу, не побываю на выпускном балу, и меня не будет рядом с ним, когда ему придётся умереть, потому что он уже мёртв.

Меня зовут Алисия, мне девятнадцать лет и это моя история.

У зимы есть свой запах, который пропитан процессом сна, в это время мне не хочется выходить на улицу. Я редко выхожу на улицу, конечно, но всё же. Когда я чувствую запах индейки, у меня не поднимается настроение, как три-четыре года назад. Оно, вообще-то, редко поднимается. Мама заходит на кухню, когда индейка готова, и таймер начинает пищать на весь дом. Коллин, мой старший брат, опускается на сиденье рядом со мной. Но я смотрю в чашку с остывшим кофе.

— Скоро будем садиться за стол, пойдём?

Коллин изменился за некоторое время, воспоминания меня никогда не подводили: он был задирой, сколько я себя помню. Но когда это произошло со мной, он изменился. Колл серьёзный, в некоторых местах напряжённый, но добродушный. Мама слушает нас вполуха, делает вид, что посыпает индейку травами, но сама поглядывает на нас.

— Приедут бабушка с дедушкой, тётя Саманта и её дочь, остальные родственники подтянутся через некоторое время. На улице метель, ты выходила?

Я делаю глоток ужасного на вкус кофе и смотрю на Коллина. Он взял свои гены больше от отца: его глаза напоминают глубокий океан, щетина говорит не о том, что ему лень побриться, а о том, что он считает это модным, волосы короткие и светлые. Он красивый, как и отец. Забегает Одри и кусает пальчики, когда видит Коллина. Он сразу же зовёт к себе дочку, и она запрыгивает к нему на колени.

— Что делает мама? — спрашивает он, когда пятилетняя девочка начинает обнимать его.

— Она переодевается, — Одри улыбается и смотрит на меня.

У неё очень выразительные глаза, а ещё она пухленькая и очень милая. Думаю, дети все милые, но мне больно смотреть на то, как она улыбается мне, поэтому поднимаюсь и покидаю кухню. Слышу, как тяжело выдыхает мама, но ничего не могу с этим поделать. Я тоже устала.

— Ох, Алисия! Поможешь мне застегнуть платье? — когда я дохожу до своей комнаты и практически открываю дверь, то слышу в конце коридора голос Бетти.

Несколько секунд я стою и смотрю на дверь, но потом разворачиваюсь и направляюсь в комнату, которая раньше принадлежала Коллину. Бетти стоит в красивом синем платье, которое прекрасно очерчивает её округлившийся живот. Когда она видит, что я всё-таки пришла, то улыбается и поворачивается спиной.

— Как дела? — интересуется она, но у меня такое чувство, что она знает, как у меня дела.

Но я считаю, что должна ответить.

— Нормально.

Когда я застёгиваю молнию, то на мгновение смотрю в зеркало и замечаю, как Бетти поглаживает свой живот. Моё сердце разрывается, поэтому я опускаю взгляд на свои руки.

— Спасибо. Я могу и тебе одолжить платье, — предлагает она, но я отказываюсь и иду в свою комнату.

Мне нужно прийти в себя, потому что через час здесь будет множество детей, а это очень больно. Мои руки ложатся на плоский живот, и я чувствую, что там ничего нет: ни фейерверков, ни бабочек, ни цветущего сада. Там пустота, которая находится и в моей душе. Я думаю о том, что мне нужно переодеться, потому что сегодня Рождество. Но я не могу надеть платье, сделать причёску или нанести макияж, как Бетти. Я просто надеваю белый свитер с оленями, снежинками и с красными узорами. Ещё натягиваю чёрные джинсы и сажусь на кровать.

— Вот и наступило второе Рождество без тебя.

По щекам скатываются несколько дорожек слёз, и я сразу же вытираю их рукавом. Мне нужно прийти в себя, это необходимо для сегодняшнего праздника. Рождество — это волшебный день, но я не чувствую чуда, которое ощущают практически все. Подпрыгиваю, когда в комнату стучатся, через несколько секунд заходит папа. Сегодня он в красивой нежно-голубой рубашке и в классических брюках, его волосы причёсаны и глаза блестят, как будто он рад меня видеть. Наверное, это так.