Ульяна Гринь - Беременна на полставки

— Мы же вчера выяснили, что ты не замужем, а иметь отношения, не вступая при этом в законный брак, в нашей стране не запрещено законодательством!

— Угу, главное, что не адюльтер.

А как же Юлечка? Она же тебя, Илюша, называла «любимый»! Какие права она имеет на тебя?

Но вслух я, конечно, ничего этого не сказала. Только снова вздохнула. Ребёнок-то у меня от Ильи, а он, походу, не сообразил, что переспал со мной в пошивочной… Переспал… Слово-то какое поганое. Впрочем, под тем градусом сие действо занятием любовью называться не могло. Ладно, отставить лирику, надо обеспечить собственную безопасность от Лизаветы. Подумать, что она ещё может мне подстроить. Хотя всего не предусмотреть, а фантазия у секретарши, небось, богатая.

В дверь постучали, и Илья откликнулся:

— Войдите.

— Приказ готов, Илья Владимирович, — голосом образцового секретаря доложила Лиза.

— Спасибо, вы свободны. Держи, Ника, — и он размашисто подписал документ. — Ну что, до завтра?

Я взяла бумагу, и наши руки снова соприкоснулись. Сладкое тепло разлилось по всему телу, как будто во мне растаяли сто пятьдесят маленьких солнышек.

— До завтра.

Завтра всё будет хорошо.

Когда я вышла из кабинета, стараясь не смотреть на Лизу, всё же заметила её пристальный взгляд, проводивший меня до двери. В лапке у секретарши был мобильник, на котором она быстро набирала смску. Чаться, дорогая, забудь обо мне. Я пойду премию выдам людям.

Только я закончила с этим делом, как в мою каморку зашла Шагалина собственной персоной. Она была одета в самое настоящее платье от Аззаро — жёлтое с мелким серым узором, короткое, затянутое на поясе широким кожаным ремнём с заклёпками. Я видела такое на последнем показе во Франции, на Ютюбе, ясен пень. И вдруг — вот оно, передо мной, не переделанное, не примерно такое же, а реальное платье «от кутюр». Правда, хозяйку платья мне видеть совсем не хотелось. Очень уж у неё было нехорошее лицо. Злое и жёсткое.

Я вопросительно посмотрела на Юлию, а та сморщила носик:

— Милочка… э-э-э, как тебя там? Вероника?

— Ника.

— Да, Н-ника.

Впервые в жизни собственное имя вызвало у меня отвращение — так оно было произнесено. Будто быть Никой — самый большой позор, какой может только существовать.

— Я так понимаю, Н-ника, у тебя далеко идущие планы на моего мужа?

— На кого?

— На Илью, — объяснили мне, как дебилке. — Так вот, забудь о них. Забудь о моём муже. Просто забудь, и я тебя прощу. На этот раз. Понятно?

— М-м-м, — протянула я растерянно. Муж? Он не говорил, что женат… А я и не спрашивала. Решила, что свободен, и вперёд, на баррикады любви…

— Я спрашиваю — понятно?

Не в силах выдавить ни слова, я кивнула. Юлия улыбнулась торжествующей улыбкой и добавила для закрепления:

— Не ты первая, не ты последняя, и он всё ещё со мной, милочка. Не строй иллюзий, просто посмотри на себя, а потом на меня. Тебе всё станет ясно. У нас семья, ребёнок, бизнес. Это настоящие узы. А ты просто очередное увлечение. Так что найди себе парня попроще, а Илью оставь в покое.

Она ещё раз окинула меня взглядом, в котором мешались брезгливость и жалость, а потом вышла, очень профессионально развернувшись на шпильках. А я осталась сидеть, как та дурочка, оплёванная и раздавленная.

С работы я вышла с твёрдым намереньем сходить к гинекологу и попросить направление на аборт. А чувствовала себя, как висельник. Вот так петлю накинули на шею и душат! Душат… Дурочка я, дурочка… Надеялась на любовь, а это, оказывается, увлечение! Забыть, как страшный сон, забыть всё: глаза с невообразимыми искрами, тёплые руки, сильные плечи… Жаркое дыхание, греющее губы перед поцелуем… Нет, нафиг, нафиг! Надо порадовать себя любимую чем-нибудь вкусненьким или тряпочкой новой. Мама всегда говорила — мужчины приходят и уходят, а дети остаются. Но растить ребёнка без отца… Зачем? Для себя? Как это сделала мама, отказавшись от личной жизни и посвятив всю себя мне? Не уверена, что смогу…

По дороге на метро я набрела на дом с вывеской «Кондитерская». Да, это именно то, что мне нужно сейчас. Чашку тёплого чая и несколько жирных вкусных пироженок! Таких, чтобы крем по пальцам стекал, чтобы с фруктами и с шоколадной прослойкой… Посидеть, подумать, закрыть глаза, расслабиться и решить, что делать с жизнью.

В просторном помещении пахло булочками с корицей и свежемолотым кофе. Аж захотелось выпить чашечку, но я одёрнула себя. Кофе вредно для ребёнка. Чай наше всё, хоть он меня и не будит, не бодрит. Подошла к стойке, оглядела витрину. Мама дорогая, как выбрать? Я хочу всё! Даже рот слюной наполнился, стоило лишь представить вкус каждого из пирожных и тортиков, которые лежали на тарелочках. Так, спокойно, нельзя переедать! Возьму три. Три — хорошее число. Не слишком много и достаточно, чтобы наесться.

— Добрый день, чего желаете? — улыбнулась мне миловидная блондинка в форме заведения. Я вздохнула, пытаясь обуздать голодный желудок, и ответила:

— Добрый день, чашку чая не очень крепкого и… пожалуй, кусочек Наполеона, медовик и вот это пирожное с малиной.

— Отличный выбор! — похвалила девушка. — Выбирайте место, я принесу заказ.

— Спасибо.

Свободных столиков было много, и я выбрала один в глубине зала, в самом уголке, чтобы сесть на банкетку спиной к стене и наблюдать за всеми. Напротив устроилось милое семейство — совсем молодая девушка с младенцем на руках и крохотные двойняшки, мальчик и девочка. Мама что-то тихонько говорила им с улыбкой, а дети кивали и рисовали, со скрипом корябая цветными карандашами по листам бумаги. Потом младенец закряхтел, и девушка, накинув на плечо длинный широкий платок, спрятала ребёнка под ним. Я смотрела на эту компанию с невольной улыбкой. Какие послушные малыши! Какая спокойная у них мама! Какие милые пяточки у младенца, розовенькие, нежные… Такие же будут у моего маленького… Если будут.

Официантка принесла поднос с моим заказом, и я с наслаждением вдохнула аромат чая с цветочными нотками, взяла ложечку и отломила треугольник Наполеона. Боже, это оргазм, настоящий гастрономический оргазм! Здесь явно не жалеют сливочного масла! Это как раз то, что мне нужно! Забить сосуды холестерином, забить раны на сердце сахарозой и фруктозой, чтобы не только попа, но и всё остальное слиплось…

Уплетая пирожные и запивая их тёплым чаем, я то и дело косилась на девушку с детьми. Наверное, это и должно называться счастьем. Какая она молодая, моего возраста — а уже трое. Как только решилась? Должно быть, муж хороший, работает много, чтобы обеспечить такое семейство… А я одна. На Илью полагаться не стоит. Он вообще не знает, что это его ребёнок. Я приложила ладонь к животу, там, где по моему мнению, должен быть зачаток новой жизни, и прикрыла глаза. Глупо, конечно, но мне хотелось ощутить малыша, уже сейчас, хотя толкаться он начнёт, наверное, когда уже будет выпирать…