Дарья Кова - Арабская Золушка

Достав из шкатулки украшение, вынул иглу и в отверстие встал кольцо для пупка. То, как он там «юлозил», вызывало раздражение и ненависть. Поганый ублюдок!

– Вот теперь ты моя собственность! – усмехнулся. – Пошла! – указав пальцем в сторону двери, закрыл шкатулку. – Тебя приведут завтра. А пока морально готовься!

Шаркая ногами в шпильках по мраморному полу, уже не сдерживала слез. Он меня унизил, обидел и ему ничего за это не будет. Подумаешь, проколол пупок. Эти люди и не на такое способны… Но даже проколотый пупок, который некоторые колят «ради красоты», вызывал во мне волну отторжения и негодования…

Сидя в «своей комнате», боялась любого шороха. Вслушиваясь в тишину, молилась, чтобы меня спасли. Только кто может спасти? Я, дура такая, даже никому не сообщила, что иду на собеседование и фотосессию. Боялась «сглазить», боялась «делить шкуру неубитого медведя». Вот и вышла мне боком моя суеверность…

Резкие шаги, доносившиеся из-за двери, сразу же заставили меня вскочить как по стойке смирно. Я уже знала… Это ко мне…

Метаясь взглядом в поисках выхода, перестала дышать. Что им еще нужно? Он же сказал, что за мной придут только завтра! У меня же есть хотя бы несколько часов!

Дверь шумно открылась, на пороге стоял высокий темноволосый мужчина. Вид у него был не такой суровый, как у остальных.

– Привет, Софья! – вдруг улыбнулся. – Я пришел сделать тебе татуировку, – произнес, зайдя в комнату с небольшим кейсом в руках.

Сев на кровать рядом со мной, открыл сумку. В ней был «пистолет» для тату, краски и еще невесть что. Глядя на него, пыталась уловить нотки эмпатии. В глазах читалось сочувствие, но он, явно, не собирался мне помогать. Лишь выражал налет жалости. Мол, бедная попала в неприятности. Но сама виновата, нечего быть такой наивной.

– Ляг на живот. Я сделаю тату на пояснице.

– Зачем? – спросила непрокашлянным голосом.

Нет, я не думала, что он меня удостоит ответом, здесь всем плевать на вопрошания бесправной девушки. Но спросить я просто обязана была. Ничего себе! Мало того, что дырку в пупке сделали. А я ведь даже уши свои берегла от проколов. Так еще и татуировку хотят сделать! Татуировку! Совсем с дуба рухнули! Зачем они хотят изгадить мое тело? Я никогда не увлекалась этой модой на «партаки» на теле. И теперь меня без моего согласия малюют! Козлы!

– Это такая традиция. Девушка, которой прокалывают пупок и делают тату, становится более покорной. Это факт, который доказан на протяжении веков. Всем наложницам делают это. Ты сама заметишь, как твой «гонор» остановится. Как ты сразу станешь управляемой своим хозяином. Это метка раба. Поняла? – усмехнулся.

Сглотнув ком в горле, почувствовала пульсацию в висках. Какой ужас… Метка раба. Они ведь и правда считают всех, кто сюда попал, рабами. И относятся соответственно…

– Помогите мне сбежать! – посмотрела слезно в глаза. – Пожалуйста! Вы же можете! – слезы лились из глаз.

Мужчина поднял на меня взор, криво улыбаясь. Но он молчал. Ничего не говорил, заставляя пропускать удары сердца.

– Ты, должно быть, шутишь? – усмехнулся. – С чего мне тебе помогать? Ты мне что сестра? В неприятности ты попала сама. Кто за тебя должен заступаться? Вы же, европейки, считаете себя равными мужчинам. Вот и получайте за свое неповиновение. Сама попала в неприятности, сама и решай их.

– Это несправедливо! Меня обманули! Вы меня обвиняете в том, что меня обманом сюда заманили?! Так же могли обмануть и мужчину, и женщину, и ребенка, и старика! Это несправедливо! Помогите мне, пожалуйста! Вы же можете! – смотрела пристально в глаза.

– Софья, прекрати! Я не буду тебе помогать!

– Как вас зовут? – кажется, уловила нотки желания помочь или что-то похожее.

Мне нужно «додавить», «дожать» его. Этот мужчина, явно, не так равнодушен к происходящему, как хочет то показать!

Татуировщик посмотрел на меня, выражая взглядом какую-то скорбь. Он, словно, такой же раб, как и я.

– Меня зовут Мохаммед. Я двоюродный брат шейха, – вскинув бровью, произнес.

– Тогда вы точно можете помочь! – не теряла я надежды.

– Э, нет. Ты меня не слышала, Софья, я не могу помочь тебе. Ты попала в гарем, ты будешь исполнять прихоти шейха, пока ему не надоест. А как надоест, молись, чтобы просто отпустил. Ведь он может и казнить тебя, если ты его разозлишь. Так что выполняй его прихоти хорошо, но не слишком. Иначе, может, и не надоест ему тебя брать, оставит до тех пор, пока не состаришься. А потом отправит на рынок милостыню просить.

Вновь посмотрев ему в глаза, не верила, что он так лицемерно врет. Ему не плевать! Ему самому не нравится происходящее… Или мне только кажется…

– Ляг на живот, я сделаю тебе тату, – достал из своего кейса какой-то листик.

Выполнив его указания, лежала, еле сдерживая слезы. Татуировка… Никогда не хотела их делать. Более того, всегда считала дураками тех, кто их делает. Теперь после того, как выберусь из передряги, придется заняться ее удалением. Но вспоминая шрам, оставшийся у подруги после удаления тату, еще больше загрустила. Ком застрял в горле, обида выжигала рану в груди, так же, как его жужжащий инструмент выбивал рисунок на моей пояснице.

Я даже не имела понятия, что он рисует. Наклеив на кожу тот самый листик, видно, сделал наметки будущей татуировки и приступил к работе. Вонзающаяся сотни раз за минуту игла через некоторое время уже жутко раздражала. А он все колол и колол.

Укусив себе руку, перекинула внимание на другую боль, не такую раздражающую. Мохаммед же молчал. Он скрупулезно рисовал, не отвлекаясь ни на секунду, только делая изредка перерывы, видимо, чтобы я совсем не сошла с ума от изнуряющей боли.

И ведь мог бы, наверное, обезболить… Но не стал. Не стал тратить на меня лекарство. Вполне возможно, что мое первое впечатление, что ему жаль меня, оказалось ошибочным.

– Готово, – спустя, как мне показалось, три часа экзекуции произнес он.

Протерев татуировку антисептической салфеткой, смазал ее какой-то мазью, а потом наклеил повязку.

– Не мочи, два раза в день смазывай мазью, – положив на кровать тюбик, добавил. – Если вдруг воспалится, сразу скажи, чтобы позвали меня. А так все должно быть нормально, – закрывая кейс, произнес.

А потом спокойно вышел, даже не попрощавшись. Встав с кровати с изрядно затекшей спиной, подошла к зеркалу, чтобы посмотреть, что же он со мной сделал…

На пояснице красовалась роза… Я конечно не профессионал, но даже мне известно, что все рисунки с розами имеют явно фривольный характер…