Вера Колочкова - Выбери меня [litres]

– Да еще чего! Что я, сама на такси не доеду? Не выдумывай!

– Ну почему, Варь…

– Потому! Пожалуйста, Оль!

– Ну ладно… Тогда хоть до такси провожу…

Пока Варя пила кофе, Ольга сидела за столом напротив нее, молчала. Потом подняла ладонь к лицу и сморщилась, будто собираясь заплакать… Но пересилила себя, глянула деловито на часы:

– Не опоздаешь? Что-то такси долго нет…

В эту же секунду Варин телефон пискнул новым сообщением – такси прибыло. Они засуетились враз, будто и впрямь опаздывали, и было в их суете что-то бестолково неловкое, и Варя почему-то старалась не смотреть Ольге в лицо, отводила глаза…

– Ты позвони мне обязательно, слышишь? Как приедешь, сразу позвони… И вообще, звони чаще, не пропадай… И я буду тебе звонить… – тараторила одно и то же Ольга, пока водитель убирал в багажник чемодан. – Я все время буду ждать твоего звонка, Варя… Слышишь? Все время буду…

– Ладно, Оль, я поняла. Пока, Оль. А звонить, конечно, буду, куда ж я денусь. И ты тоже звони.

– Так я что, я, конечно… Ну ладно, давай садись, а то опоздаешь… Давай, пока…

Садясь в такси, Варя подумала мельком: ловко же мы все насобачились прятать чувство вины под жалко обязательной просьбой «позвони, я ждать буду»! Причем с особыми интонациями это «обязательно позвони» произносится, такими трагическими, что верить хочется. Будто и впрямь без твоего звонка не проживут. Позвони мне, позвони! Позвони мне ради бога! Песня такая из старого кинофильма до сих пор душу рвет своей правдивой точностью…

Когда такси заворачивало за угол, Варя обернулась. Ольга стояла, вытянув шею и прижав ладони к груди, смотрела вслед. У Вари сжалось сердце – так жалко ее стало… Осталась бедная сестра один на один со своей виноватостью, с чувством неисполненного до конца долга. А с другой стороны, чего ее жалеть-то? Она ж обрела долгожданное счастье, заполучила-таки в объятия «любовь всей жизни». Выходит, счастье перевесило долг. А может, это и правильно? Каждый разбирается со своей жизнью сам, как умеет… Но тогда и не надо вот этого надрывного – «позвони мне, позвони… Позвони мне, ради бога…».

Вагон был плацкартный, полка оказалась верхней. Но это Варю ничуть не огорчило – по крайней мере, можно было залечь, отвернуться к стене и выспаться хорошенько. И в дорожном диалоге, что разгорелся внизу утром, не участвовать. Да и что это за удовольствие от вынужденного общения, когда пассажирам некуда податься из крохотного пространства плацкартного отсека? Лучше уж так, лицом к стене…

Но почему-то не спалось. Оттого, наверное, что происходила в Варе какая-то внутренняя работа, мысли наслаивались одна на другую, образуя некий сумбур. Потом этот сумбур начинал переформатироваться в нечто иное, похожее на жизненный план, где все расписано по пунктам… Она и сама удивлялась, как эти пункты строго звучали, будто кто-то железным голосом изнутри отдавал приказ.

Первое! Никаких больше легкомысленных влюбленностей, никакой слепоты и глупой романтики! Испытала эту самую любовь, и хватит. Ничего хорошего она тебе не принесла, кроме разочарования.

Другая робкая мысль пыталась этому железному голосу возразить – мол, как же без любви-то? – но была задушена на корню следующим приказом: хватит, хватит! Сама же видела, как была глуха, глупа и слепа, будучи влюбленной! Хочешь всю жизнь прожить в этом инвалидном состоянии? А где ты сама есть? Что собой представляешь? Нет, я понимаю, конечно, что надо семью, мужа, детей и все такое… Без этого никакая женская судьба состояться не может. И любовь в семье тоже необходима. Но ведь любовь любви рознь! На все трезвый взгляд нужен, совсем даже не романтический! Сначала трезвый взгляд, а потом уже все остальное!

С большими усилиями и сопротивлением оставшегося внутри романтизма первый пункт жизненной программы был принят.

Теперь второе! Карьера! Или ты думаешь, что в сельской школе карьеру построить нельзя? Можно, еще как можно, главное, надо сразу подать себя правильно! Никаких сюсюканий с собой не позволять, никакой вот этой снисходительности, как к молодой и начинающей… Только по делу, только вперед. Строгость и самоуважение – вот твоя основа. И никакого дешевого авторитета среди учеников – этого вообще допускать нельзя! Надо вернуться из этого Караваева прекрасным специалистом с хорошими характеристиками, чтобы в городе проблем с трудоустройством не возникало…

В том, что она вернется в родной город, у Вари сомнений не было. Ведь это и без того понятно, что Караваево – всего лишь плацдарм… Наверное, там от школы и жилье какое-то положено по истечении определенного времени? Хотя – какое там жилье… Лучше она свой дом построит. Не сама, конечно, а мужа себе с руками надо найти… Хорошего сельского парня, чтобы пошел за ней в огонь и в воду. Хотя в огонь и в воду не надо, пожалуй. Пусть лучше дом построит. А дом всегда можно продать, чтобы купить себе жилье в городе… Денег от продажи на квартиру не хватит, конечно, но хоть что-то… Хоть на ипотечный взнос… Потому что ждать подарков и милостей неоткуда, никто не придет и не принесет их на тарелочке с голубой каемочкой. Отныне сама, и только сама! Пусть не своими руками, да… Но по большому счету – сама!

И третье. Надо уничтожить в себе память. Память-любовь. Память-обиду. Не вспоминать о Максе вообще, будто его и не было никогда в ее жизни. Кажется, что это невозможно? Да ладно… Это сейчас уничтожить память трудно, пока она жива и болит… А потом болеть меньше будет. А затем совсем уйдет, если постараться не пускать в себя Макса, перекрыть все входы и выходы… Конечно, лучше было бы все чувства в себе убить, но это уже перебор. Как там у Гегеля? Можно вместе с водой выплеснуть из ванны ребенка? Нет уж, чувства пусть живут, просто свое место знают. Сначала разум, потом чувства. Может, и пригодятся еще. Ведь что-то же она будет испытывать к этому… Потенциальному своему мужу, крепкому парню из села Караваева, который для нее большой красивый дом забабахает? Который потом продать можно будет, чтобы купить квартиру в городе…

Так, стоп. Хватит планов на сегодня. Иначе получится сказка про дом, который построил Джек. Надо сначала до места доехать, осмотреться…

– Девушка, вы с нами чай пить будете? – прозвучал над ухом приятно вкрадчивый мужской голос. – Вы ведь давно едете, проголодались, наверное…

Варя подняла от подушки голову, повернулась на голос. Глаза у мужчины тоже оказались вкрадчивыми, слегка насмешливыми. И бросила сердито, почти раздраженно:

– Нет, спасибо! Я сплю. Не мешайте мне, пожалуйста.

Снова улеглась, натянула на себя одеяло, хотя в вагоне было относительно тепло. Потом и впрямь задремала под стук колес. Проснулась, когда за окном плыли сиреневые вечерние сумерки. Надо было вставать, сползать вниз со своей полки. Организм настоятельно требовал отправления положенных физиологических функций, да и голод подкрался-таки.