Вера Колочкова - Женщина с ребенком [litres]

– Да ну… Что, и наша Лёлька?!

– Ну откуда я знаю, Мить? Что ты такие дурацкие вопросы задаешь?

– Ты же мать, ты все должна знать…

– А ты отец! И ты не меньше моего должен знать, что происходит с нашей дочерью!

– Что происходит, что происходит… Ничего особенного не происходит. Подумаешь, влюбилась! Сама-то вспомни себя в ее возрасте! Сколько тебе лет было, когда Лёлькой забеременела?

– Так мне девятнадцать было… А когда родила – уже двадцать… А Лёльке шестнадцать всего!

– Ну, скоро уже семнадцать будет, допустим…

– Ой, Мить! Все равно она еще ребенок! Да и сами мы… Не совсем еще взрослые, как мне кажется.

– Ну, ты и не взрослая, может… А я вполне! Да и ты могла в свои шестнадцать… Не помнишь, что ли, как мы сходили с ума? Тоже ведь были влюблены…

– Ты так говоришь, будто допускаешь, что Лёлька может в шестнадцать…

– Да ничего я такого не говорю! Ты сама завела этот разговор, между прочим! И все, и не будем больше об этом, хватит! Все с Лёлькой будет нормально, нечего делать из мухи слона!

Конечно, нечего. Кто ж спорит. И тогда, месяц назад, когда их разговор состоялся, ни мух, ни слонов еще и в помине не было. А сегодня? Как быть теперь с этим… Что ее в ванной наружу выворачивает?

Катя бросила из рук нож, которым нарезала овощи для салата, снова подошла к двери ванной, спросила громко:

– Лёль, ты как?

Тишина. Только слышно, как льется вода из крана.

– Лёль, открой мне немедленно, слышишь?

– Да все в порядке, мам… Я сейчас выйду. Через пять минут…

Голос вроде нормальный. Ладно, пусть будет пять минут. Подождем… Тем более звонит кто-то, слышно, как телефон на кухне надрывается.

Звонила Маша, проговорила весело в ухо:

– Ну как ты, именинница? Не надорвалась еще на кухонных работах? Может, тебе помочь?

– Да я бы не отказалась от помощи, Маш. Одна помощница была, да сплыла. Вон, уже почти час как в ванной заперлась…

– А что она там делает целый час? Красоту наводит?

– Да если бы! Она там блюет что есть силы…

– Да ты что? Отравилась чем-то, что ли?

– Не знаю. Не говорит. А я не знаю, что и думать. Вернее, знаю, что думать, но боюсь даже вслух произнести.

– Слушай, Кать… А может, она… Того… Ой, я тоже вслух боюсь произнести…

– Бойся не бойся, Маш, а надо. Потому что из ума не выходит. Ребенку шестнадцать всего, только-только школу заканчивает, в институт собирается поступать…

– Ну так возьми и спроси у нее в лоб, делов-то! Или этого… Паренька ее к стене прижми! У тебя есть его телефон?

– Да что ты, Маш… Не буду я ему звонить, Лёлька мне этого не простит! Тем более они вроде поссорились… Что-то давно его не видно, а раньше дневал-ночевал у нас…

– Ночевал?!

– Да не, это я так, иносказательно… В том смысле, что раньше они с Лёлькой неразлейвода были. Первая любовь, сама понимаешь.

– А он тоже еще ребенок или постарше?

– Он вроде на втором курсе учится… В медицинском… Или на третьем уже… Взрослый мальчик совсем, серьезный такой.

– Что ж… Если в медицинском, то это обнадеживает. Значит, кой-чего в анатомии понимает и знает, откуда дети берутся. Хотя… Юным гормонам вся эта анатомия по фигу, когда приспичит… А ты не говорила с ним на эти темы, что ли?

– Да как я буду с ним говорить, ты что!

– Да очень просто! Взяла да и поговорила, напомнила бы ему про Лёлькин возраст! Тоже, связался студент с малолеткой, голову потерял! Теперь пусть сам и расхлебывает!

– Ой, Маш, не пугай меня, а? Я и так себя каким-то страусом чувствую, который готов бежать в поисках песочка, куда можно испуганную голову спрятать…

– Ладно, не буду пугать. Сейчас девчонок с гимнастики заберу, и мы все придем к тебе – помогать со столом. Слава богу, они у меня еще сопливые и от подобных переживаний я избавлена… Думаю, лет десять спокойных у меня впереди есть…

– Давай, Маш… Приходи… Все, отключаюсь, вроде Лёлька из ванной вышла!

Лёля показалась в дверях, глядела на нее исподлобья. Наверное, услышала конец ее разговора с Машей. Про страуса, который мечтает голову в песок спрятать. Но спрашивать ничего не стала, села на кухонный стул, завесила лицо мокрыми длинными прядями. Катя вдруг увидела, как мелко трясутся ее худенькие плечики, как жалко выглядывают острые коленки из распахнувшегося халатика. Желтого, махрового, с уточками. В «Детском мире» недавно купили…

– Лёлечка, доченька, что с тобой? Ты расскажи, тебе же легче будет… Расскажи, я ж не чужая тебе, я все пойму! Не бойся!

– Да я не боюсь, мам… Просто мне плохо, очень плохо! Так плохо, что бояться уже и сил нет…

– Ты беременна, Лёль? Скажи, не бойся…

– Да, мам. Я беременна. И я не знаю, как мне со всем этим быть… Не знаю, понимаешь?

О-ох… Вот оно как, значит. Как чувствовала, не зря боялась…

Но и охать нельзя вслух, сдержаться надо. Что теперь толку охать? Надо больше спокойствия и уверенности голосу придать…

– Ну не плачь, Лёлечка, не плачь… Во-первых, надо Олегу об этом сказать. А потом…

Не получилось как-то с уверенностью и спокойствием. Голос дрожит испуганно. Еще и Лёлька смотрит на нее так сердито, будто это она сейчас ей в чем-то подобном призналась, а не наоборот.

– Да какому Олегу, о чем ты вообще говоришь, мам? Еще скажи, родителям его надо сказать!

– И родителям тоже, я думаю…

– Да зачем?! Этого еще не хватало! Тем более мы расстались с ним давно…

– Как это – давно? Вроде еще недавно он приходил…

– Давно, мам! Две недели назад! Нет больше Олега, все, мам! И не будет! И не спрашивай меня больше о нем, не хочу! Все! Все! Лучше помоги мне… Подскажи, что делать… Как это… Куда идти… Ну, чтобы… Не было никакой беременности…

– Ты хочешь избавиться от ребенка? Ты уверена?

– Мам, ну не смеши меня, а? Где я – и где ребенок, ты что? Мне же еще экзамены сдавать, в институт поступать… И вообще…

– Что – вообще, Лёль? Как у тебя все это звучит легко…

– Ты хочешь сказать, как мне не стыдно, да? О чем я думала, где моя голова была? Не знаю я, где моя голова была, не знаю! Я и сама не понимаю, как это все так… Получилось…

– Но ведь я тебе все объясняла, Лёль! Ты отмахивалась, конечно, не слушала меня, но ведь я тебе все объясняла… Как же так, Лёль?

– Ой, вот давай без этого, ладно? Я ж тебе тоже сейчас объясняю – сама не понимаю, как все случилось! Или ты хочешь, чтобы я волосы на себе рвала и каялась, и прощения просила? Нет, я могу, конечно… Если хочешь… Только чем это мне поможет? Если уж все случилось… Надо ведь делать что-то, а не рассуждать, отчего да почему…

– Рассудительность еще никому в жизни не помешала, Лёль! И вообще… Почему ты со мной в таком тоне разговариваешь? Ты видишь, у меня и без того руки трясутся? Вот, смотри…

Катя зачем-то вытянула вперед руки с трясущимися ладонями, сглотнула трудно. Лёля глянула виновато, пожала плечиками, проговорила тихо: