Трейси Гарвис-Грейвс - Девушка из его прошлого

– Всем здравствуйте. Новые члены клуба, пожалуйста, представьтесь. После идем есть пиццу в «Уно» со всеми желающими.

Потом Эрик повернулся к Джонатану и указал на меня. Это наполнило меня ужасом, и я застыла.

Я почти всегда играла с Эриком по двум причинам. Во-первых, мы вступили в шахматный клуб в один и тот же день, когда учились на первом курсе, и поскольку мы оба были новенькими, показалось разумным первую партию сыграть друг с другом. Во-вторых, никто больше не хотел со мной играть. Если мы с Эриком быстро заканчивали игру, он уходил играть с кем-нибудь другим, а я шла домой. Мне нравилось играть с ним. Эрик был добр, но это никогда не мешало ему играть в полную силу. Если я его побеждала, то знала, что заслужила победу, потому что он не щадил меня. Но теперь, когда Эрик был избран президентом и часть вечера проводил, отвечая на вопросы или выполняя другие административные функции, у него не всегда находилась возможность играть со мной.

У меня свело желудок, когда Джонатан подошел ко мне, и я старалась успокоиться, щелкая пальцами под столом, как будто пыталась стряхнуть с кончиков что-то неприятное. Когда я была маленькая, то в таких ситуациях раскачивалась и напевала, но, став старше, научилась другим, более скрытным способам успокоиться. Когда Джонатан сел напротив, я кивнула в знак приветствия.

– Эрик подумал, что сегодня мы могли бы стать партнерами. Я Джонатан Хоффман.

У него были квадратный подбородок и ярко-голубые глаза. Короткие темные волосы выглядели блестящими, и я задалась вопросом, будут ли они мягкими и шелковистыми на ощупь. От Джонатана слегка пахло хлоркой, и хотя я ненавидела большинство запахов, этот почему-то меня не беспокоил.

– Анника Роуз, – сказала я едва слышным шепотом.

– Моника?

Я отрицательно покачала головой.

– Без «м».

Неразбериха вокруг моего имени сопровождала меня всю жизнь. В седьмом классе одна особо мерзкая девчонка по имени Мария толкнула меня головой в шкафчик. «Дурацкое имя для дуры», – прошипела она, а я в слезах убежала в кабинет медсестры.

– Анника, – произнес Джонатан, словно пробуя его на вкус. – Круто. Давай играть.

Мы с Эриком играли белыми поочередно и тем самым по очереди пользовались небольшим преимуществом, которое они давали, и если бы мы играли вместе в тот вечер, то была бы его очередь. Поэтому теперь, когда я неожиданно оказалась в паре с Джонатаном, фигуры перед ним были белыми, и первый ход сделал он.

Судя по его гамбиту, он был поклонником чемпиона мира Анатолия Карпова. Как только я определила его стратегию, то выбрала соответствующую защиту и погрузилась в игру. Звуки и запахи фуд-корта исчезли вместе с моей нервозностью. Я больше не слышала обрывков разговоров студентов, пока они ели свои гамбургеры и картошку фри, или шипения свежеприготовленного риса с курицей. Не чувствовала запаха горячей пиццы с пепперони из духовки. Я с самого начала играла безжалостно, потому что всю жизнь каждую партию играла ради победы, но при этом не торопилась и сосредоточенно обдумывала каждый следующий ход. Мы оба за всю партию не произнесли ни слова.

Игра в шахматы в основном бесшумна, но для меня в отсутствии звука есть особая прелесть.

– Шах и мат, – сказала я.

Повисла долгая пауза, а затем он сказал:

– Хорошая партия. – Джонатан огляделся, но из членов клуба осталось только несколько человек. Все остальные ушли ужинать, а мы все еще играли.

– Ты тоже неплох, – ответила я, потому что победа была одержана с таким же трудом, как и любая другая, которую я одерживала над Эриком.

– Идешь на пиццу с пивом?

Я встала, схватила рюкзак и выдавила из себя:

– Нет. Я иду домой.

Когда я открыла дверь квартиры в кампусе, в которой мы с Дженис жили последние два года, меня встретила стойкая смесь ароматов сандалового дерева, ладана и лизола. Благовония должны были заглушить легкий запах марихуаны, который всегда исходил от одежды бойфренда Дженис. Она ни за что не позволила бы Джо накуриться в нашей квартире, впрочем, сама она не могла бы определить, чем от него пахнет. Но у меня было очень чувствительное обоняние, и я поняла, что это за запах, как только она нас познакомила. Дженис знала, что я просто не в силах справляться с воспоминаниями, которые вызывали эти запахи.

Лизол должен был нейтрализовать последствия того, что Джен готовила для Джо. Она любила экспериментировать с рецептами и часами колдовала на кухне. Джен тяготела к гурманским блюдам, в то время как у меня были скорее пищевые пристрастия шестилетнего ребенка. Я не раз замечала, как Джо удивленно пялится на жареный сыр или куриные наггетсы на моей тарелке, пока Дженис тушила на плите что-то мудреное. Я ценила ее готовность свести запахи в нашей квартире к минимуму, но у меня не хватало духу сказать ей, что лизол и благовония делали только хуже. А поскольку жить со мной было не так-то просто, я бы никогда не стала возмущаться по поводу запахов.

– Как прошла встреча клуба? – спросила Дженис, когда я вошла, бросила рюкзак на пол и плюхнулась на диван.

Мне потребуется еще несколько часов, чтобы полностью расслабиться, но пребывание дома позволило немного успокоиться, и мое дыхание стало более глубоким.

– Ужасно. Там был новенький, и мне пришлось играть с ним.

– Хорош собой?

– Я очень устала.

Джен села рядом.

– Как его зовут?

– Джонатан. – Я сбросила туфли. – Я так зла на Эрика. Он же знает, что мы всегда играем вместе.

– Кто победил?

– Что? О! Я.

Дженис рассмеялась.

– И как все прошло?

– Как обычно.

– Хочешь, поджарю тебе сыр? Я уже приготовила порцию для Джо. У меня в холодильнике лежит курица, замаринованная для цыпленка по-флорентийски, но он захотел сыр. И ты еще говоришь, что у вас с ним нет ничего общего.

– Он не воспринял меня всерьез.

Джонатан совершил ошибку, которую часто совершали люди до него: он пренебрег моими способностями, будучи слишком уверен в своих собственных. Скоро я узнаю, что это будет первый и последний раз, когда он допустил такую ошибку со мной.

– В следующее воскресенье ты снова будешь играть с Эриком.

– Я слишком устала, чтобы есть.

«Понятия не имею, как вы друг с другом разговариваете, что вообще говорите», – сказал как-то Джо, когда впервые стал свидетелем одного из наших разговоров.

Честно говоря, это было не только потому, что (как я подозревала) он был в тот момент под кайфом. У Дженис было три года, чтобы научиться говорить со мной. Надо отдать ей должное, она овладела языком общения со мной, как опытный лингвист.

Не в силах поддерживать дальнейший разговор, я побрела по коридору в свою комнату, упала ничком на кровать и проспала, не раздеваясь, до следующего утра.