Александра Миронова - На исходе февраля

— Не с чем поздравлять, — угрюмо фыркнула Кира и скрестила руки на груди.

— Нет, есть. Ты в двойке лучших игроков страны, тебя увидели и заметили. То, что ты не выиграла, ни о чем не говорит. Выиграешь в следующий раз.

Кира закатила глаза к потолку и с деланным равнодушием принялась рассматривать похожую на гроб люстру в стиле ар-деко, в котором была обставлена вся квартира, навевая мысли о сходстве с логовами партийных бонз времен застоя.

— Если ты по-прежнему хочешь тренироваться… — Борис запнулся, затем откашлялся и посмотрел в сторону.

Взгляд упал на портрет носатой женщины, с укором глядящей на молодого мужчину, который был не в состоянии подобрать правильные слова для общения с маленькой девочкой.

— …То я готов тебе помочь. Если ты хочешь, конечно.

Он по-прежнему смотрел на носатую тетку, которой совсем по-детски захотелось показать язык или что-то более неприличное. Ожидание ответа было мучительным. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Кира нерешительно ответила:

— Спасибо, но нет.

— Кира! — в отчаянии воскликнула Марина. Ей казалось, что если сейчас дочь согласится вновь вернуться к тренировкам с Борисом, это символически вернет все на круги своя. Все снова станет так, как прежде. И она наконец обретет долгожданные счастье и покой, которых не чувствовала с того самого дня, как переехала в эту квартиру и открыла дверь в новую жизнь.

— Оставьте, Марина, Кира может сама решить, если ей комфортнее в академии с новым тренером… — покачал головой Борис, но не успел закончить, как Кира запальчиво перебила:

— Нет, дело не в тренере! Мне не очень нравится в академии, и я бы к вам вернулась. Но дело в том, что я больше не хочу играть в теннис.

— Что? — только и сумела выдавить Марина, в шоке и непонимании глядя на дочь.

Теннис ведь был мечтой всей ее жизни. Единственным, что делало ее по-настоящему счастливой. Неужели все эти годы размышлений и мечтаний о том, как она станет номером один, как они купят красивый дом без забора, в котором обязательно будет отдельная комната для кубков Большого шлема, что и как она будет рекламировать и какую академию откроет по завершении карьеры — неужели все это ничего не стоило? Было просто химерой, глупыми мечтами нищей женщины и ее дочери-неудачницы?

— В смысле? Ты хочешь совсем бросить спорт? — уточнил Борис, удивленный услышанным.

Да, он прекрасно знал, что около восьмидесяти процентов юных спортсменов уходит из спорта до достижения пятнадцати лет, но те, кто остаются, остаются всерьез и надолго. Кира была из таких. Влюбленная в теннис и горящая им, живущая на корте, полностью сконцентрированная на игре, добровольно прилагающая невероятные усилия, чтобы достичь высот, которых она все-таки достигла без особых капиталовложений со стороны матери, что в элитных видах спорта сродни чуду. И тут вдруг решила бросить? Скорее всего это временное помутнение, огорчение и разочарование от проигрыша. Требовалось вмешательство и поддержка, чтобы не дать девчонке совершить ошибку.

— Да. У меня не было детства, я ничего не видела, — зачастила Кира, словно она репетировала объяснительную речь часами. — Я хочу общаться с друзьями!

— У тебя есть друзья? — не выдержав, воскликнула Марина. Неужели Кира настолько глупа, что причисляет к друзьям тех, кого встретила за последние несколько месяцев в академии?

— В том-то и дело, мама, — горько усмехнулась Кира, — что у меня нет друзей.

Фраза ранила в самое сердце. Марина снова отвернулась, с трудом сдерживая слезы. Она искренне пыталась дать своей дочери все, что сможет сделать ее счастливой, но, видимо, ей это не удалось. Кире пятнадцать, а у нее по-прежнему нет друзей.

— А как же Паша? — только и пробормотала она. В ответ Кира лишь покачала головой и отвела глаза.

— Кира, — и снова Борис проявил такую чуткость, что удивил самого себя, — мама же в этом не виновата, это был твой собственный выбор.

— А я ее и не обвиняю, — жарко возразила Кира, — просто я говорю, что хочу друзей и нормальной жизни. Хочу путешествовать, отдыхать, ходить в кино. Я больше не хочу тенниса.

— Ясно, — после паузы коротко ответил Борис и кивнул. — Ну что же, тогда желаю тебе удачи в твоей новой жизни. — Подойдя к Кире, он протянул ей руку, которую та с удивлением пожала.

— И это все? — шокированная Марина перевела взгляд на Бориса, почему-то считая его предателем, хотя тот никого не предавал и сдержал свое общение — предложил снова тренировать Киру.

— Ну, это же выбор вашей дочери, — с трудом борясь с разочарованием, пожал плечами Борис, — я не могу ее заставить тренироваться, она должна хотеть этого сама.

— А я не хочу, — подтвердила Кира.

Спустя несколько секунд неловкого молчания Борис развернулся и вышел из давящего коридора, со стен которого на него укоризненно смотрели незнакомцы. Он надеялся, что Марина что-то сделает с обстановкой и внесет хотя бы немного радости и света в свою жизнь. Так же, как и Марина, он чувствовал себя предателем, но что делать и говорить в такой ситуации, он не знал. Он был просто игроком, а не спортивным психологом.

Возможно, он отыщет специалиста и предложит Марине с ним проконсультироваться. Но никакой специалист не сможет помочь, если игрок не хочет играть. Подобную горечь и разочарование он испытывал лишь раз в жизни — когда сам объявил о завершении своей карьеры, хотя все внутри кричало и молило об обратном.

Все мечты о мелкой мести Глебу и обольщении Марины резко отошли на второй план. Кира была талантом, это он прекрасно понимал, как и все остальные, кто видел ее на корте. Талант, умноженный на мотивацию, способен творить чудеса. Может быть, его миссия в этой жизни и смысл собственной бездарной жизни, приведшей его в обычную среднюю школу, заключаются в том, чтобы не дать таланту погубить себя? Но как это сделать?

Эту ночь она снова не спала. Бессонница уже начинала входить в привычку. Марина ворочалась с боку на бок, перекатывая в голове мысли, идеи и раздумья. К утру у нее созрело решение. Тяжелое, но правильное. Ей с самого начало надо было так поступить.

С первыми лучами солнца она встала, приняла душ, сделала чашку душистого кофе и начала слоняться по квартире-музею, с угрюмых стен которой на нее снова смотрели чужие люди, во взгляде которых сквозило презрение и сообщение, что она самозванка и неудачница.

Выпив залпом кофе, она направилась в кладовку, где хранились оставшиеся после переезда коробки. Вытащив их в коридор, Марина принялась снимать картины со стен и складывать их, одну за другой, в дешевый картон. Наверняка нельзя так обращаться с полотнами, но она человек далекий от искусства и не знает, как можно и как нельзя. Она отдаст эти картины Глебу, да и вообще все отдаст. Он сможет обо всем этом позаботиться гораздо лучше нее самой. А ей станет легче. Так она и поступит, но при одном условии.