Силвиу Абреу - Беллисима

—Какой торт? Разве сегодня день рождения или день Матери? — подозрительно выспрашивала Эльвира. — Или вы что–нибудь натворили, разбили вазу? А может быть, хотите что–нибудь выпросить у меня?

Ванесса переглянулась с сестрой — так она и знала. Знакомая волна гнева захлестнула ее. Сколько раз она давала себе слово молчать и не ссориться с матерью, но благие намерения улетучивались, как только та начинала капризничать и придираться.

—Почему нужен какой–то повод для сюрприза? — снова сорвалась Ванесса. — Представь себе Алису в Стране чудес — день Не твоего рождения и празднуем Не твои сорок девять лет.

— Я так и знала, что это новое издевательство! — вскричала Эльвира. — Изощренный способ напомнить мне о моем возрасте, о лишнем весе, о фигуре. Интриганки! К тому же мне не сорок девять лет.

—Конечно, тебе только сорок восемь, — проворковала Ванесса, выходя из–за стола.

Она будет завтракать на кухне с девушками — там уютно и пахнет домом. Мария—Фернанда в слезах убежала в свою комнату. Им было назначено наказание — две недели не выходить из дома ни на прогулку, ни к подругам. И виною всему злополучный торт, которым они хотели порадовать мамочку.

Эльвира потребовала свой сыр. И горничная дрожащим голосом сообщила ей, что сыр съела собака. Сыр стал последней каплей, переполнившей и без того неглубокую чашу терпения Эльвиры. Впав в настоящую истерику, она долго кричала, как одинока и несчастлива в этом доме, где ее ни во что не ставит даже прислуга и ненавидят собственные дети. Грозилась навсегда покинуть эти стены и найти приют в другом месте, где ее оценят и полюбят.

Федерико Линарес оставался невозмутим и слушал стенания жены, как слушают бормотание радио или уличный шум. Время от времени он пытался ее утешить:

—Но, дорогая, девочки обидели тебя, угостив бизе? Дочери называют тебя старушкой, но ведь тебе скоро пятьдесят, и в этом нет ничего плохого, поверь, я давно миновал этот возраст.

—Ты невыносим, как и твои дочери: мне не сорок девять, а только сорок восемь! — вскочила, как ужаленная, Эльвира.

—Что поделаешь, Эльвира, мы стареем, годы прошли впустую, красота, молодость, любовь, — не обращая внимания на ее реплики, говорил сам себе Федерико. — Красота, молодость, Габриела Грубер, Консуэло Грубер…

—Ты чего там бормочешь себе под нос, совсем рехнулся? — подозрительно косилась на него жена. — Какая еще Консуэло, а ну отвечай?

Но в доме Линаресов все же обитали два счастливых существа — двое влюбленных. Племянница Эльвиры Илиана Риос была помолвлена с адвокатом Раулем. Эта парочка не замечала бесконечных ссор и конфликтов между родственниками, они были заняты только собой. В доме было много укромных уголков, где Рауль и Илиана, уединившись, не уставали повторять слова любви и клятвы, мечтали о жизни вдвоем, о счастье.

Даже Эльвира, вечно недовольная и раздраженная, порою умилялась, глядя на них.

—Вы только посмотрите на этих голубков, как они воркуют с утра до вечера! — говорила она, вздыхая.

Но эта безмятежная идиллия продолжалась недолго. Как видно, правду говорили, что в доме Линаресов счастье не выживает, злой рок преследует его обитателей. Тот самый день, когда Рикардо демонстрировал свою коллекцию, стал последним счастливым днем в жизни Илианы. В самый разгар приема она неожиданно упала в обморок. Поначалу на это не обратили внимания, в зале было душно и многолюдно, дамские обмороки на таких сборищах были привычны.

Но доктор почему–то решил оставить ее в больнице на несколько дней и провести тщательное обследование. После тревожных ожиданий родные получили сразившее их заключение врачей — у Илианы неизлечимая болезнь, рак крови.

—Она может прожить некоторое время, если вовремя делать ей переливание крови, — сообщила мужу Эльвира. — Как мне сказать ее матери, не знаю, она только что перенесла инфаркт.

Рауль и все домашние решили оставить Илиану в неведении: пусть она спокойно доживет отведенные ей дни. Но доктор был решительно против: больная должна знать всю правду и бороться за свою жизнь. Но и сама Илиана вскоре заподозрила неладное. У нее была чистая, благородная, тонко чувствующая душа, которая мгновенно улавливала все оттенки и перемены в отношениях к ней близких. От нее невозможно было ничего скрыть.

Вскоре Илиана узнала, что болезнь ее серьезна и ей осталось жить всего несколько месяцев. Ее недавние мечты — стать женой Рауля, родить ему двоих, нет, лучше троих детей, сделать его счастливым — рухнули. Все эти дни Рауль был подле нее, настаивал, чтобы они немедленно поженились, повторял, как сильно он ее любит. Временами она забывала о болезни и не боялась смерти.

Да, Рауль был так же внимателен, заботлив и предан, но в его чувствах она стала улавливать перемены. К его любви все больше примешивались жалость, сострадание и нежность, вытесняющие подлинную страсть. И поцелуи его стали другими — снисходительными и беглыми. Теперь, когда они оставались одни в ее комнате, Рауль беспокойно оглядывался на дверь:

—Дорогая, мы должны быть осторожнее, может войти твоя тетя и застать нас… Нам будет неловко, любовь моя.

—Но, Рауль, раньше мы занимались любовью под носом у моей семьи и ты никогда не боялся моей тети. Я для тебя больше не живая женщина, а больная, умирающая, — говорила Илиана, и слезы набегали на ее глаза. — Я хочу, чтобы ты был прежним — веселым, страстным, или уходи, совсем уходи. От твоей жалости я быстрее умру.

Рауль сам не понимал, что с ним происходит, и страдал от этого. Часами сидел он у рояля, наигрывая одну за другой грустные мелодии и размышлял. Разве он разлюбил Илиану? Конечно нет, она была по–прежнему дорога ему, она оставалась самым близким ему человеком. Но на ее челе он видел печать смерти. И это ожидание смерти рождало черную тоску, иссушало душу. Он словно жил в трауре.

И вот в эти несчастливые для них дни Рауль встретил Марисоль. Как–то он бесцельно бродил по улицам и заглянул в первый попавшийся бар. Ежедневная порция спиртного стала для него необходимостью, помогала ненадолго забыться. Красивая гейша, выполняющая роль хозяйки в баре, встречала посетителей у дверей, провожала к столикам, развлекала разговором. Здесь же имелся неизменный «запас» девушек, которых Марисоль предлагала в собеседницы.

Словно по приговору судьбы они сразу же обратили внимание друг на друга. Рауль попросил ее посидеть с ним недолго и развеять его грустные мысли.

—Что с тобой случилось? У тебя кто–то умер? — почти угадала его состояние Марисоль.

И он вдруг с облегчением открыл ей душу — рассказал, какая невыносимая тоска гложет его, потому что близкий ему человек умирает. Марисоль внимательно слушала и от всего ее облика исходили спокойствие и сила. Она щедро дарила окружающим избыток жизненной энергии и легко заполнила душевную пустоту, мучившую Рауля. Он стал все чаще заглядывать в бар, а Марисоль ждала его.