Франсуаза Бурден - Обещание океана [litres]

Эрван был раздосадован: ему пришлось выйти, так и не удовлетворив любопытства.

– Я вас просила больше не приходить, что вы здесь делаете?

Маэ старалась говорить спокойно, чтобы не напугать мальчика, но у нее было только одно желание: выставить их вон.

– Зря вы так сразу, я пришла к вам, как к другу. И во-первых, я принесла вам это. Как видите, я возвращаю долги. Ну, это только начало, а потом вы поймете, что я человек слова.

Она достала бумажник, отсчитала пять купюр по двадцать евро и положила их на стол.

Маэ посмотрела на деньги, потом на Розенн.

– Вы собираетесь приходить пятнадцать раз подряд? – насмешливо спросила она. – Послушайте, я ни о чем вас не прошу. Если вы можете вернуть мне деньги, тем лучше, но сделайте это сразу, даже если это будет в следующем году!

– Я хотела только доказать вам, что я не обманщица.

– Да плевать мне на это! – взорвалась Маэ.

Маленький Артур молча посмотрел на нее, открыв рот, и его подбородок задрожал. Мальчик был совершенно ни при чем, не нужно было делать его свидетелем непонятной ему ссоры взрослых.

– И потом, – продолжала Розенн нерешительно, – скоро у меня появится возможность зарабатывать больше. Я нашла место в Динаре, в одном отеле с рестораном, открытым круглый год, и в рождественские праздники тоже. Я получу много чаевых! Клиенты всегда становятся щедрее, когда хорошенько выпьют. Моя единственная проблема – это Артур. Никто не согласился присматривать за ним, и мне придется оставлять его одного. И поэтому я опять пришла к вам с просьбой: не могли бы вы взять его дней на десять? Я приведу его к вам двадцать четвертого декабря и заберу второго января. И тогда я смогу купить ему подарок на Рождество, а вам – вернуть часть долга.

– Вы чокнутая, – тихо сказала Маэ.

Они вместе повернулись к Артуру, который стоял на другом конце кабинета, уткнувшись носом в окно.

– Он боится оставаться ночью один. В моей халупе даже замка нет, может случиться все что угодно.

– Вы чокнутая и безответственная!

– У меня нет выбора. Думаете, мне приятно вас просить? Но кого еще, посудите сами? К кому я только не обращалась – мне все отказали, а ребенок теперь чувствует себя отвергнутым, потому что никому не нужен!

Ошеломленная, Маэ молча покачала головой. Одно из двух: либо Розенн была манипуляторшей – но с какой целью? – либо просто незадачливой дурочкой. Казалось, она не отдает себе отчета, что испытывает маленький мальчик, когда она пытается его сплавить то одному, то другому, словно хочет от него избавиться. Как он воспринимал это своим детским умом? Если бы Ивон увидел это с неба, он, наверное, не поверил бы своим глазам.

– Если Артур согласится, я возьму его на несколько дней в Рождество. В остальное время выкручивайтесь сами.

Уже второй раз она уступила требованиям Розенн. Почему? Из сострадания к ребенку? Воплощал ли он то, что не сбылось с Ивоном? Она всегда думала, что будет хорошей, любящей матерью, какой была ее собственная, умершая слишком рано. Она знала ту пустоту в душе, которая остается после ухода одного из родителей, а у бедного Артура не только не было отца, но и мать оказалась безмозглой.

– Я делаю это, чтобы вы могли работать и Артуру была от этого какая-нибудь польза. Артур?

Артур нехотя отвернулся от окна и пошел к Маэ, волоча ноги.

– Хочешь отпраздновать Рождество здесь, со мной и моим отцом? Украсим елку, расставим под ней фигурки, ясли с младенцем-Христом, ночью можешь не спать…

– А подарки? – угрюмо спросил он.

Маэ подумала, что ничего не знает о детях этого возраста.

Она посмотрела на Розенн, которая беспечно рассмеялась.

– Он уже давно не верит в Санта-Клауса! Я принесу что-нибудь в красивой коробке, не беспокойтесь.

– Мне беспокоиться не о чем, – ответила Маэ.

Она встала, давая понять, что разговор окончен. Как она объяснит это Эрвану? Сможет ли выдать Розенн за давнюю подружку из лицея, которая пришла с просьбой ее выручить? Маэ не привыкла врать, ей было бы нелегко сделать это правдоподобно.

Розенн взяла сумку и не спеша положила в нее бумажник.

– Артур, скажи «до свидания», мы уходим.

Ее сын нехотя махнул рукой.

Розенн сочла, что этого достаточно: если она будет давить на сына, он может закатить истерику, чего она хотела избежать любой ценой. Она не ожидала, что Маэ согласится, и не хотела все испортить. Избавившись от Артура, пусть и всего на несколько ночей, она сможет серьезно заняться Яном. Ее взгляд вдруг упал на большой букет цветов, который она, входя, положила на край стола. Цветы отдал ей курьер, потому что дома у Ландрие никого не было, а она ждала перед дверью. Машинально и из свойственного ей любопытства он достала прикрепленную к букету визитную карточку из плотного картона. Сейчас она кончиками пальцев нащупала ее в кармане, собираясь достать, но вдруг передумала. Может, Маэ решила, что эти цветы принесла Розенн – почему бы и нет, в конце концов? Такой подарок расположит ее к Артуру и избавит от сомнений. А если тот, кто послал букет, объявится – что ж, Розенн всегда может сказать, что никакой карточки не было, что, вероятно, она потерялась при доставке. Очень довольная своей идеей, она взяла сына за руку и поспешила уйти.

Мелани не переставала злиться. Алан обошелся с ней возмутительно, она была оскорблена и разочарована. Конечно, она не ждала, что он примет ее с распростертыми объятиями, но надеялась, что он хотя бы соблюдет минимум приличий. Они развелись уже давно, и все обиды пора было забыть. Он оказался злопамятным, что ей совсем не понравилось, и совершенно к ней равнодушным – а это ее унизило. А ведь она тщательно подготовилась к этой встрече, постаралась вспомнить то, что ему нравилось: красивая блузка, легкий макияж, строгие украшения… и короткая юбка, потому что в то время он восхищался ее ногами. А теперь он даже не посмотрел на нее, так спешил выставить за дверь. Какой идиот! Она привыкла, что мужчины восхищаются ею, хотят ее, а сейчас – в тридцать шесть лет – она была на пике своей красоты.

Тогда Алан был сильно влюблен в нее. Очень сильно. Когда она встретила его, он еще не оправился от смерти Луизы, непрерывно думая о своей потере и о лихаче за рулем. Не в состоянии забыть о трагедии, он не мог вернуться к нормальной к жизни. Мелани вытащила его из глубокой депрессии. Он влюбился в нее благодаря тому, что она научила его снова смеяться и разбудила в нем желание жить. Его угрюмость сменилась страстностью, готовностью к любым безумствам. Но она желала только одного: чтобы он женился на ней и начал, наконец, серьезно вкалывать. Хватит прозябать в больнице, где платят гроши; у нее были на Алана другие планы. Прошло несколько лет, и он стал зарабатывать большие деньги благодаря тому, что они переселились в Сен-Брие. Изучив конъюнктуру, Мелани решила, что Алан должен заниматься и ортодонтией, что обещало грандиозные перспективы. Она была полна решимости превратить его кабинет в настоящий центр притяжения для всего региона. Родители толпились в приемной Алана, стремясь обеспечить своим детям идеальные зубы. Он должен был радоваться такому блестящему положению дел, тем более что Мелани, увлеченная успехом мужа, хотела начать другие амбициозные проекты. Она обладала деловым чутьем и знала, что деньги идут к деньгам. Ее идея бальнеологического центра с морскими процедурами для богатых женщин была вполне здравая, рассчитана на определенную клиентуру и потенциально прибыльная, но требовала больших вложений. Заработка Алана было недостаточно, однако его средства позволили бы начать дело и одновременно стать некоторой гарантией для банка. Поручительство доктора Кергелена дало бы ей зеленый свет при получении кредита. Но, к сожалению, этот идиот струсил! Он жаловался, что устал ставить детям скобки на зубы, но на самом деле его напугала грандиозность ее проекта. И, разумеется, с его отказом все задуманное рухнуло, погребя под собою амбиции Мелани. Она была так взбешена, что порвала с ним. Хотя тоже любила его, по крайней мере вначале.