Франсуаза Бурден - Обещание океана [litres]

Подружившись еще в младших классах, они никогда не теряли друг друга из виду. Армель служила в одном из банков Эрки, куда ей удалось перевестись после двух лет работы в Ренне. Ее настойчивое желание вернуться было продиктовано страстью к яхтам, и не успела она приехать обратно, как сразу купила подержанный «Дюфур-31» и полностью отдалась своему увлечению. Как и Маэ, она не представляла себе жизнь без моря, и ни в одном месте во Франции ей не было лучше, чем в родном порту.

– Ты только посмотри на эту чертову прорву «ракушечников», которые устраивают нам пробки! – вскликнула она.

Сквозь тарахтение двигателя и шум ветра Маэ скорее догадалась, чем услышала шутку подруги. Впрочем, она ее повторяла каждый раз по возвращении на берег. Рыбалка и яхтинг представляли два отдельных мира, несмотря на то что и тем, и другим занимались моряки, а значит, были солидарны. По привычке Маэ искала глазами свои судна среди тех, что толпились в бухте. Поскольку они были окрашены в ее любимые цвета – вишнево-красный и зеленовато-синий, ей почти всегда удавалось их различить.

Выйдя на берег, они причалили буксир и поспешили укрыться в ближайшем баре.

– Довольна прогулкой? – поинтересовалась Армель, падая на стул.

– Сама знаешь, что да. Обожаю твой «Фаэзер», я бы на нем до Америки дошла.

– По-моему, ты уже готова добраться до нее вплавь.

Маэ заказала горячий шоколад, сладкие блинчики и объявила, что не ограничится Америкой и как-нибудь отправится в настоящую кругосветку.

– Как дела у твоего отца? – поинтересовалась Армель.

– Как всегда. По-прежнему ворчит и во все вмешивается. Ты же знаешь – он не желает признавать себя больным.

– Ему и без болезни было бы трудно смириться со старостью. А еще труднее – уступить тебе свое место!

В отличие от Маэ, Армель была очень женственной и, не смущаясь, демонстрировала свои пышные формы. С высокими скулами, решительным подбородком и миндалевидными глазами, она была красива и знала это, но никогда не задирала нос. Когда они шли вместе, первой всегда замечали Армель – высокую эффектную блондинку, но потом все подпадали под очарование Маэ, и это уже стало между ними предметом шуток, потому что они совсем не чувствовали себя соперницами.

– Не представляю, как ты его выносишь. Каждый раз, когда я встречаюсь с твоим отцом, он изображает любезность и задает мне одни и те же бестактные вопросы. Почему я до сих пор не нашла себе мужа, не скучно ли работать в банке и разве меня не должны были уже давно повысить в должности? Как будто я старая дева с незадавшейся карьерой.

Маэ расхохоталась: она прекрасно знала манеры своего отца.

– Он давит на самые больные места и изображает заботу, – призналась она.

С ней Эрван был осторожнее, опасаясь рассердить ее. Вынужденные жить вместе, они старались щадить друг друга.

– Тебе надо всерьез подумать о пансионате для престарелых с медицинским уходом.

– Я не могу, Армель, я буду чувствовать себя виноватой. Избавиться от него, потому что он заговаривается и время от времени злится? Думаю, причина в возрасте и перенесенном инсульте. На самом деле, если не считать некоторых осложнений, отец чувствует себя нормально. Я это вижу, и его врач со мной согласен. Если он не один, он достаточно самостоятелен, чтобы жить дома. Но если меня не будет рядом…

Она не договорила и только покачала головой.

Подруги часто вели откровенные разговоры, и поэтому каждая могла оценить проблемы другой.

– А ты как? Что у тебя с Даном? – спросила Маэ, меняя тему разговора.

– Мы ссоримся три раза в неделю – все три раза, когда встречаемся. У нас ни в чем нет согласия – кроме постели.

– Брось его.

– Я обещаю себе это каждое утро, но когда мы занимаемся любовью, я говорю себе: «Ни за что!» Дан – мужчина для ночи. Днем я его терпеть не могу.

Армель так заразительно расхохоталась, что к ней обернулись посетители бара.

– Ты никогда не берешь его в море? Вы могли бы вместе…

– Он ненавидит ходить под парусом, и я никогда не возьму его с собой, потому что мне захочется выбросить его за борт!

Она снова расхохоталась, но, вспомнив, по-видимому, Ивона, сразу стала серьезной. Они никогда не разговаривали об этом: Маэ до сих пор не оправилась от травмы и не касалась этой темы. На ее горе почти сразу наложилось ощущение предательства, а потом холодная ярость, которая не отпускала ее долгие месяцы. В таком состоянии она не могла поставить крест на этой истории, и, наверное, не сможет никогда. Ивон был ее первой любовью, человеком, которому она безгранично доверяла и который так подло ее обманывал. Он погиб ужасной смертью, но она даже не могла его оплакать и, бессильная отплатить мертвецу, была обречена молча переносить свое горе.

– Ты доверила «Жабадао» Жану-Мари?

– Конечно. Он без ума от этого траулера и говорит, что за всю свою рыбацкую жизнь не встречал лучше. Он действительно очень славный парень и хороший моряк.

– И, между прочим, очень красивый!

– Он тебе нравится? – удивилась Маэ.

– Я бы такого не упустила. По-моему, с годами он стал лучше. Я на днях увидела его в порту с трехдневной щетиной и сигаретой в зубах. Он мечтательно смотрел вдаль, а я немного понаблюдала за ним и подумала: почему я не обратила на него внимания раньше? Может быть, он был слишком молод… Но теперь – в самый раз!

Маэ подмигнула Армель.

– Хочешь, устроим дружеский ужин в ресторане? – предложила она, кладя деньги на столик.

– Давай! Позовем вместе с ним еще двух-трех приятелей, каждый заплатит за себя – короче, все просто, без всяких приготовлений. Только не садись рядом с ним!

Армель не совсем шутила: ей уже не раз нравились парни, которые, невзирая на все ее усилия, смотрели только на Маэ.

Когда они вышли на улицу, дождь закончился, но его сменил ледяной ветер. Осень начиналась плохо, о бабьем лете нечего было и думать.

– Кстати, ты довольна стоматологом? – спросила Армель, надевая свою промокшую фуражку.

– Да, и ты была права: он лечит без боли.

– Вот именно. Я сама жутко боюсь стоматологов!

– Я тоже. Но мы с ним еще не закончили: он должен поставить мне коронку. Надеюсь, он потом не выпишет мне безумный счет!

Молодые женщины распрощались, и Маэ направилась домой. Эрван, наверное, давно ждал ее и дулся – как всегда, когда она исчезала из дому на несколько часов, особенно если уходила развлекаться. Он, конечно, обязательно заметит кислым тоном, что ей следует заниматься их делами, а не кататься с подружкой на идиотской яхте. Яхтсмены вызывали у него раздражение своей бесполезностью; послушать его, так надо вообще закрыть для них бухту, чтобы они не мешали рыбакам. Кроме того, он пренебрежительно относился к Армель, считая ее нахалкой и вертихвосткой.